Станислав КАЮМОВ "РАЗОБЛАЧЁННАЯ АФРИКА" 2000 г.
(назад, в оглавление)

Алмазная лихорадка, плавно перетекающая в золотую :
 Тысячи авантюристов рвутся в Южную Африку.
1886 год.

“УсмотрЂть за кафромъ очень трудно: он умЂетъ спрятать алмазъ въ своихъ шерстистыхъ волосахъ, во рту, носу, ушахъ и другихъ отверстiяхъ тЂла, онъ глотаетъ его или дЂлаетъ разрЂзъ въ собственной кожЂ и прячетъ туда драгоцЂнный камень. Для удобнаго надзора за темнокожими придуманы особыя для нихъ казармы, въ которыхъ они содержатся какъ въ тюрьмахъ, лишенные всякаго сношенiя съ остальнымъ мiромъ... Платье его ежедневно осматривается и перемЂняется, и сами люди подвергаются осмотру...Когда по окончанiи срока службы кафръ оставляетъ казарму, его еще разъ старательно обыскиваютъ, онъ получаетъ здоровую долю касторки, и только когда убЂдятся[i] въ его совершенной чистотЂ, онъ отпускается.”

Африка. Иллюстрированный географическiй сборникъ. М.: Товарищество И. Н. Кушнеревъ и К°, 1902.

         Почтенный ван Никерк находился с утра в препаршивом настроении. После вчерашнего набега на кафрский[ii] крааль добыча была невелика : сотен пять овец, дюжина негров да десяток тощих быков – и всей этой скотиной надо еще делиться с  соседями-бурами, помогавшими расстреливать чернозадых ублюдков. Да ведь и пострелять-то вволю не удалось : после того, как уложили с десяток кафров, -- самцов и самок, -- остальные разбежались. Лови их теперь!

       Сплюнув с досады на земляной пол хижины, ван Никерк раскурил трубку и достал свою любимую (и единственную) книгу – потрепанную и засаленную Библию. Его всегда умиляло чтение тех строк в Ветхом Завете, где говорится о дарах царицы Савской Соломону : золото, драгоценные каменья, благово­ния...

         Ведь жили же люди когда-то! А тут паси себе овец с утра до ночи, как библейский Иаков у Лавана. Да и черные совсем от рук отбились : не хотят, скоты, бесплатно работать, говорят, что белые вожди на юге платят аж по шиллингу в день. С юга, из Капской колонии, от проклятых англичан – вот откуда все зло идет! Во время Большого Трека отец ван Никерка ушел от них на север и поселился на здешней земле, в междуречье Вааля и Оранжевой – так ведь и здесь покоя не дают! Бродят, рыщут, все чего-то вынюхивают – говорят, алмазы ищут...

       И угораздило же ван Никерка два года назад выпросить у соседа Якоба блестящий камушек, которым играл во дворе черномазый сопляк! Ну да, это действительно оказался алмаз, и пару рабов-кафров на него обменять удалось – так и что с того? Одной мороки сколько...

        Со двора донеслись звуки ударов и истошные вопли. Опять какой-то чер­номазый работать не хочет. Ван Никерк тяжко вздохнул, перекрестился и по­тянулся за шамбоком[iii], но взять его не успел : откинув полог, в хижину ворвался метис-надсмотрщик.

       -- Баас[iv]! -- тяжело дыша, выдохнул тот из себя. – Тут маль­чишка-готтентот из вчерашних говорит, что дело у него к вам. Говорит, стек­ляшка есть – вроде той, что была у вас много лун назад. Хочет, чтобы вы за нее отпустили его вместе с матерью.

      -- Обыскал его?

      -- Да, баас. Где-то спрятал, паршивец. Драл его, драл – не хочет призна­ваться. Говорит, только вам отдаст.

       Ван Никерк задумался. Да, кафры совсем обнаглели – но, с другой сто­роны, где-то ведь брала царица Савская свои каменья драгоценные. А за такой камешек можно целое стадо овец, с рабами в придачу, купить... И, решив­шись, буркнул :

     -- Ладно, веди его сюда.

        Примерно так в 1869 году был найден “Алмаз Дадли”, или “Звезда Юж­ной Африки”, весом в 84 карата. Ван Никерк продал его перекупшику за одиннадцать тысяч фунтов и был, наверное, премного доволен. Эх, знал бы он, что собственными руками уничтожает свой столь привычный уклад жизни – жизни, проводимой наедине с шамбоком, Библией да кукурузным самого­ном. Может, тогда перекрестился бы да бросил блестящий камушек в реку Ва­аль – от греха подальше?

       Ой, вряд ли. Ведь и царь Соломон что-то не стал отказываться от даров царицы Савской, да и потомки его ими отнюдь не брезгуют...

         Так или иначе, но столь крупную находку утаить было невозможно, и слух о ней со скоростью телеграфной депеши сразу облетел все континенты. Уже через несколько месяцев, подобно саранче, в Южную Африку хлынули десятки тысяч иска­телей удачи со всех концов света. Началась

    Алмазная лихорадка

     Надо сказать, что началась она очень вовремя : ведь только что, в ноябре 1869 года, был открыт Суэцкий канал, и перспективы британского владения – Капской колонии – казались не шибко радужными. Торговым морякам больше не было нужды огибать мыс Доброй Надежды, а значит, оставлять несчет­ные фунты, доллары, песеты и юани в гостеприимных кабаках Кейптауна. Ну, а кроме этого порта, в Капской колонии ничего особенно интерес­ного не было. Фермеры пасли овец, квасили самодельную бормотуху да торговали страу­сиными перьями. В общем, деревенское захолустье.

         И в эту вот сонную тишину бурным вихрем ворвались тысячи авантюристов со всех концов планеты. Откуда только не ехали! Из Европы, Азии, Америки – даже из Авст­ралии! Путь был нелегок : вначале многонедельное плавание через океан, а потом, уже из Кейптауна – не одну сотню миль в глубь материка. О железной дороге в тех краях слыхом не слыхивали, и приходилось нанимать тяжелые фургоны, груженные буквально всем – от иголки до старательского кайла. Не дай Бог, что-нибудь забу­дешь: ведь впереди голая пустыня. Сколько в ней осталось костей первых охотни­ков за алмазами!

         Но дело того стоило. Уже в первые дни лихорадочной работы были найдены камни весом во много десятков карат, и тот, кто успел дорваться до них в числе первых, сказочно обога­тился. Правда, недолго новые богачи упивались своим счастьем : на радостях все спускали в ближайшем кабаке, да и охотников до чужого добра было немало. Все решал закон револьвера и мордобоя, и не к кому обратиться за защи­той – земля эта считалась ничейной.

        Возмущенные старатели, пытаясь поддерживать хоть какое-то подобие порядка, провоз­гласили свою собственную Республику Алмазных Полей во главе со здоровенным моряком Стаффордом Паркером. Законы были немудреными : украл что-нибудь – связывали и вы­ставляли на солнцепек. Пары часов африканского солнца было достаточно для того, чтобы вор превратился в мумию...

      Конечно, такая вольница не могла продолжаться долго. На алмазоносный район претендо­вали все, кому не лень : Англия, бурские республики, даже туземцы. В конце концов справедливые англичане добились передачи этих земель добродушному племени гриква[v], а те вскоре запросили “защиты” у Великобритании. Таким вот, абсолютно законным, образом район ал­мазных копей вошел в состав английской Капской колонии. Эту хитроумную ком­бинацию провернул британский министр колоний лорд Кимберли. В его честь благодарные старатели назвали ал­мазоносную руду кимберлитом, а главный свой поселок  – Ким­берли.

            Этот поселок располагался близ холма Колсберг, где и проводились основ­ные разработки месторождений драгоценного камня. Холм был невелик: примерно двести на двести метров, но и его по­делили на многие сотни крошечных, по три квадратных метра, участков, на каждом из которых работало в среднем по шесть человек : сам старатель и наемные работ­ники. Таким образом, всего на этом клочке земли копошилось до пятидесяти ты­сяч человек. Развернуться было негде, и каждый старатель рыл землю вглубь на многие десятки метров, вывозя ее затем по узким дорожкам, змеившимся наверху, на границах участков. Дорожки часто рушились, и люди вместе с тачками, груженными поро­дой, с душераздирающими воплями летели вверх тормашками в глубокие ямы...

       После тяжелой работы старатели обычно отводили душу в кабаках, расплодив­шихся в окрестностях, как поганки. Спустив все заработанное за день, рабо­тяга валялся в бесчувствии тут же, на земляном полу, в грязи и блевотине. Кабатчик его не трогал : завтра эта пьянь очухается, добудет еще алмазов и снова пропьет их  здесь же – куда он денется? Немногочисленных женщин старатели разыгрывали на импровизиро­ванных аукционах – кто больше даст, тому и достанется ночь “любви” в палатке, на вшивом тряпье.

         Но не все искатели удачи были столь безрассудными.

         В ноябре 1871 года в лагерь приехал 18-летний парнишка Сесил Родс. Казалось бы, вот уж у кого было меньше всего шансов! Чахоточный, с больным сердцем, он не мог долго работать кайлом, зато не пил и не обращал внимания на продажных баб. У сына бедного английского пастора была мечта – скопить немного денег и поступить в Оксфордский университет. По вечерам, когда отовсюду неслись пьяные вопли да выстрелы, он лежал в своей дырявой палатке и учил древнегреческий язык по привезенному с со­бой словарю.

        Не сказать, чтобы ему так уж везло: на его участке алмазы попадались все больше мелкие да невзрачные. Но деньги, полученные за них, Сесил почти не тра­тил, и вскоре, как-то незаметно, сколотил довольно приличную сумму.

        Парнишка оказался ухватистым: на свои деньги он понемногу прикупал соседние участки у окончательно разорившихся старателей, нанимал себе работников, заводил технику... Через пару лет верхние слои месторождения, легко поддававшиеся лопате, были в основном уже выработаны. Внизу лежал твердый слой породы синего цвета. Без машин там делать было нечего. А откуда у нищих старателей на них деньги? Они продавали Родсу свои участки за бесценок. Уехать домой неудачники не могли – на это тоже нужны были деньги, и приходилось наниматься на работу к тому же Родсу. К 1873 году он уже контролировал изрядный кусок алмазоносной территории в районе бурской фермы Де Бирс. Контролировал – но пока не владел! Для этого нужны были миллионы, и Родс, уже тогда проявивший незаурядные предпринимательские таланты, пытается раздобыть капитал, организовав единую акционерную компанию.

         В апреле 1880 года эта компания, скромно и без затей названная “Де Бирс”, была наконец создана. Алмазы стали добывать промышленным способом. Бывшие лихие старатели превратились в мастеров и десятников на шахтах. В их подчинении вкалывали тысячи местных рабочих, занимавшихся тяжелым ручным трудом в полурабских условиях, под бдительным оком белых надсмотрщиков (см. “эпиграфъ” к этой главе).

      Добыча алмазов стремительно росла, и цены на них на мировом рынке стали столь же стремительно падать. Для того, чтобы удержать их, необходима была монополия на весь алмазный рынок. На пути мощного тарана “Де Бирс” теперь стояла лишь одна компания, во главе с продувным авантюристом, бывшим клоуном и акробатом с типично цирковым именем Барни Барнато. Тот был куда богаче Родса, и казалось, что в конкурентной борьбе все шансы – на его стороне. Однако Родс, заручившись поддержкой знаменитого банкира Натаниэля Ротшильда, начал сложную игру на бирже и переиграл клоуна вчистую. Тому оставался лишь один выход: слить свою компанию с “Де Бирс”. И вот 13 марта 1888 года на карте Южной Африки появилось новое могущественное “государство в государстве” – компания “Де Бирс консолидейтед майнс компани”.[vi]

       Эта компания и по сей день контролирует весь мировой рынок алмазов. Одно время казалось, что ее господству ничто не угрожает. Все вновь открываемые месторождения в мире неизменно попадали под ее контроль. Но в августе 1954 года советская геологическая экспедиция открыла первую кимберлитовую трубку в Якутии. Наши месторождения алмазов ничуть не уступали южноафриканским -- ни по величине, ни по качеству. У монополиста появился сильнейший конкурент, и вот уже более сорока лет бриллиантовая война между “Де Бирс” и Россией то разгорается, то затухает. В былые времена, стоило юаровцам чуть пикнуть – и на мировом рынке тут же появлялись какие-то таинственные фирмы, торговавшие бриллиантами по сходной цене, в обход “Де Бирс”. Капиталисты нервничали и шли на поклон к Кремлю... В ноябре 1998 года было заключено очередное соглашение о сбыте, согласно которому почти все российские алмазы будут реализовываться через эту мировую монополию [vii].

        Вроде бы, романтическая эра бесшабашных пионеров, быстрого револьвера и молниеносных обогащений ушла в прошлое. Буйному, небритому и перманентно хмельному старателю нечего делать на современном механизированном руднике. Но совершенно неожиданно в Южной Африке вновь объявился его опухший лик.

        В 1886 году некий Джордж Харрисон, разорившийся охотник за алмазами, батрачил за кусок хлеба на одной из ферм в Трансваале. Бывший старатель решил тряхнуть стариной и копнуть землю поглубже. Господь сжалился над неудачником : Джордж открыл месторождение золота – да какое! Позже определили, что оно было крупнейшим в мире.[viii] Счастливый Харрисон застолбил и продал свой участок и, не желая долее испытывать судьбу, мухой улетел из осточертевшей Африки. Что с ним стало дальше – история умалчивает...

     А в Трансваале начался
 

    Второй приступ лихорадки  – на сей раз золотой.

      И опять толпы вороватых искателей удачи, опять драки, поножовщина, бандитский беспредел и тяжкий, тяжкий труд... Недаром ведь поселок старателей назывался “Полмили ада”.

        Но золотая лихорадка в Трансваале стала уже последней отрыжкой прежних лихих времен. Золото залегало глубоко, и старательским кайлом тут мало что можно было сделать. Дело решали машины, оборудование, а значит – деньги. И уже очень скоро золотые месторождения огребли под себя разнообразные ротшильды да прикормленные ими местные “олигархи”, главным из которых к тому времени стал молодой, но не по возрасту зубастый Сесил Родс. Его новая компания, “Юнайтед Голд Филдс”, жестко расправлялась с менее удачливыми конкурентами, и всего через несколько лет стала одной из крупнейших золотодобывающих компаний – вначале в Южной Африке, а затем во всем мире (и остается ею по сей день). Крошечный старательский поселок “Полмили ада” превратился в огромный современный город Йоханнесбург.

Йоханнесбург

 На Рэнде в восемьдесят пятом
Обогащенья кутерьма
Лишала разума; на скалах
Росли веселые дома;

 Шампанским в ванне отмывали
Пыль золотую, чтоб опять,
Принарядясь, без промедленья
От жизни все, что можно, взять;

 Один ловчил, бросая кости,
Другой за картами грешил,
А третий изводил на шлюху
Дары золотоносных жил;

 Седобородые поныне
Воспоминаниям верны,
Кичатся юностью своею
И не желают знать вины –

Они под звездами скакали,
Верша над вельдом произвол,
Судьбу оленей и зулусов
Решал тупой ружейный ствол;

 О пионеры, пионеры,
Цивилизации оплот,
Мерзавцы в инвалидных креслах,
Рвачи, попавшие в почет,

 В убогих снах вы самородки
Все ищете, и, как итог,
Заносится песком забвенья
Иссякший золотой песок.

    Уильям Плумер (Южно-Африканская республика).[ix]

      Романтика кончилась. Началась эра жесткой, бездушной эксплуатации своего и чужих народов – эпоха промышленных империй.

    Вперед, в страну царицы Савской!

        35-летний Родс достиг вершины могущества. “Де Бирс” и “Юнайтед Голд”, алмазы и золото... Деньги у него теперь были немеренные – можно было подумать и о душе. Сесил знал, что жить ему осталось недолго – не полгода, конечно, как однажды предсказал “суровый, но честный” доктор, но и стариком никогда не стать. От чахотки своей, в жарком и сухом климате Южной Африки, он вроде бы избавился. Хуже было с сердцем : постоянные приступы невыносимой боли говорили о близком конце Родса не хуже любого врача.

        Наследников у Сесила не было, и после его смерти могущественная империя должна была отойти к другим (как это потом и случилось). А обреченному Родсу мучительно хотелось что-то оставить после себя, хотелось, чтобы после смерти его именем называли горы, реки, может быть, даже целую страну. Красиво ведь будет звучать – Родезия!

      К тому же как раз в те годы севернее Трансвааля открыли руины огромных каменных зданий – целый город, который местные жители называли Зимбабве. Тогдашние ученые авторитетно заявили, что это и есть библейский Офир – та самая страна, откуда царица Савская везла Соломону драгоценные камни да золотишко.[x] Неужели в царицыных копях ничего не осталось на долю Родса и наследницы его – великой Британии? Да быть такого не может! В общем, надо двигаться на север, в междуречье Замбези и Лимпопо. Препятствий особых не будет: ведь там никто не живет -- кроме туземцев...

       Местные африканцы принадлежали в основном к племенам шона  и ндебеле. Шона были трудолюбивыми земледельцами, скотоводами и ремесленниками (похоже, что именно их предки построили Зимбабве), но воевать не любили и не умели, и их с легкостью покорили воинственные соседи ндебеле (матабеле) -- племя, родственное зулусам. Правителем драчливых ндебеле был мудрый Лобенгула – вождь настолько хитроумный, что пытался, и не без успеха, вести двойную игру: и с англичанами, и с их соперниками бурами. Посланник буров Пит Гроблер (ох, нехорошая фамилия!) подписал с Лобенгулой “договор о мире и дружбе”, но на обратном пути в Трансвааль его как бы “случайно” угроб... убили. Кто? Точно неизвестно, но можно догадаться...

        Со столь свирепым народом англичанам воевать как-то не очень хотелось, поэтому они направили в Булавайо, “столицу” ндебеле, официальное посольство во главе с Джоном Моффетом – сыном того самого миссионера, на дочери которого в свое время женился Ливингстон. Моффета ндебеле знали, ему верили, и после длительных, напряженных переговоров Лобенгула, умасленный щедрыми дарами, поставил свой царственный крестик под договором о “дружбе” с Англией и концессией на разработку всех полезных ископаемых на своей территории.

      Эх, Лобенгула, хитрый, свирепый – и наивный! Знал бы ты, что, по сути, расписался в утрате своей независимости... С тех пор англичане всегда на него ссылались, когда их обвиняли в очередной агрессии : “Позвольте, но эти земли находятся под защитой Ее Величества! Вот и договорчик имеется! “

        Европейские газеты раструбили о том, что Лобенгула ни за понюх табаку уступил Родсу все подвластные ему земли. Жившие в Булавайо буры, разумеется, услужливо информировали об этом ничего не ведавших ндебеле. Возмущение было неописуемым. Тысячи людей собрались в Булавайо и устроили Лобенгуле весьма нелицеприятный допрос: правда ли, что он отказался от всех земель ндебеле?

        Скользкий инкоси (вождь) сумел вывернуться : дескать, ничего не видел, ничего не знаю, и вообще, договор куда-то задевался... Почуявший жареное посланник Родса ускакал от греха подальше, зарыв подлинник договора в наспех вырытую ямку. Там эту бумагу и нашли потом, когда страсти немного спали: оборванную, грязную, несолидную какую-то... Но именно этот договор и положил начало истории будущих Родезий – Северной и Южной.

    Горячая королева Виктория, сестра Лобенгулы

     Чтобы несколько успокоить соплеменников, Лобенгула решил... отправить посольство в Англию, непосредственно к королеве Виктории – пусть могущественная повелительница, у которой так много коров[xi], сама объяснит “брату своему”, что, собственно, она имела в виду, заключая подобный договор. К тому же славный вождь не был до конца уверен, есть ли она вообще в природе, эта самая Виктория: если есть, что ж не показывается ? В послании “Белой королеве” говорилось : “Лобенгула хочет знать, действительно ли существует королева ... его очень тревожат белые люди, которые приходят в его страну и просят разрешения добывать золото.”

        Послы, индуны (“малые вожди”) Бабиян и Мчете, надев мешковатые европейские костюмы и преодолев отчаянное сопротивление Родса, сели на океанский корабль и прибыли в Англию. Все было внове простодушным жителям африканской глубинки : огромное соленое озеро, через которое они плыли, несчетное множество белых господ на лондонских улицах, пышность и великолепие Большой Хижины королевы Виктории...

     Но природная сметливость и ум позволяли им не выказывать своего смятения и даже вполне достойно повести себя на приеме у царственной особы. Когда та спросила, не холодно ли им (если нечего сказать, англичане, как известно, говорят о погоде), один из черных послов учтиво поклонился и ответил, что никому не может быть холодно в присутствии великой Белой Королевы...

      Англичане не теряли времени зря : стремясь произвести на послов впечатление, их заводили в подвалы Английского Банка и показывали груды золота, возили на военные маневры, в которых участвовали десятки тысяч солдат, в их присутствии грохотала 111-тонная гаубица. Все делалось для того, чтобы показать : сопротивляться Англии невозможно, пусть лучше Лобенгула уступит добром. Так-то...

       Вернувшись на родину, послы проговорили с Лобенгулой два месяца (!!!) подряд. Их рассказы потрясли даже этого недоверчивого вождя : “Англия – хамелеон, а я – муха”, -- с горечью заявил он. Ясно было, что сопротивляться прожорливому британскому льву он не в состоянии. Надо отдать должное вождю ндебелов : он делал все, что мог – в ответ на провокации англичан выражал протесты “сестре своей” Виктории, пытался сдержать пыл своих молодых и горячих военачальников... Он не хотел войны, прекрасно понимая, каков будет ее исход.

        Тем временем Родс, действуя взятками и подкупом, добился от правительства разрешения создать “привилегированную компанию”, на откуп которой отдавались спорные земли ндебелов и шона. Компания получила право иметь собственную “полицию”, чем Родс немедленно и воспользовался. Цели создания полиции золотобриллиантовый магнат особенно не скрывал : ей предстояло проникнуть в легендарную страну Офир, построить там форты и закрепиться. В полицию набирали всех подряд: на прошлое не смотрели. Отпетые головорезы шли рядом с отпрысками благородных семейств и небритыми золотоискателями. Всего набралось порядка тысячи вооруженных до зубов пионеров.

        Они двинулись на север через земли мирных шона (Машоналенд), пытаясь до поры, до времени избежать столкновения с ндебеле. Но те, конечно, их заметили, и Лобенгула ехидно вопросил в своем послании : “Наверное, белые люди потеряли что-нибудь и теперь ищут?”

       По пути пионеры строили укрепленные форты, главный из которых назвали Солсбери, по имени тогдашнего британского премьера. 12 сентября 1890 года над ним взвился флаг “Британской южноафриканской привилегированной компании” – флаг Родса. Грянул

    Третий приступ безумия – Золотая лихорадка Машоналенда

          Наконец-то старатели смогли добраться не просто до какого-то Богом забытого месторождения, а до земель самой царицы Савской! Вот уж где золота должно быть, как грязи. Масла в огонь подливали хвастливые заявления Родса и его “соратников”. “Новое Эльдорадо” -- еще самое слабое из них. Акции его компании подскочили до заоблачных высот: каждый хотел “купить себе немного Родса”.

        Но шло время, старатели изо всех сил старались, а золота почему-то находили лишь самые крохи. Ужасное подозрение возникло у Родса : то ли царица Савская уже добыла весь “драгметалл”, то ли она вообще здесь отродясь не живала... В Солсбери приехал эксцентричный лорд Рендолф Черчилль, отец будущего премьера. Сопровождавший его горный инженер дотошно обследовал земли Машоналенда и пришел к выводу, что никаких особых месторождений золота там нет и никогда не было. Третий приступ южноафриканской лихорадки обернулся пшиком.

         Вокруг дутых акций компании Родса назревал грандиозный, невиданный еще в истории скандал. Нужно было срочно что-то делать, чтобы отвлечь от них внимание. И выход был найден : маленькая победоносная война с ндебелами. Предлог подыскать было тоже несложно.

    В мае 1893 года несколько шонов под покровом ночи украли 45 метров медной проволоки из-под стен форта Виктория. Компания пожаловалась Лобенгуле. Желая сохранить мирные отношения с белыми, тот привел под стены форта большой отряд воинов, дабы покарать подвластных ему шона.

     Вот вам и предлог!

     Джеймсон, один из администраторов Родса, потребовал ухода отряда ндебеле. Те подчинились, но вдогонку им ретивый чиновник послал вооруженных всадников. Открыв стрельбу, англичане убили не менее тридцати человек. Началась война, исход которой предсказать было нетрудно. Ведь английские войска имели новое оружие, изобретенное незадолго до этого американцем Хайрамом Максимом, -- пулемет. Ндебеле, привыкшие идти в атаку развернутым строем, были прекрасной мишенью для “максимов”. Сотни их падали убитыми, так и не успев понять, что случилось[xii]...

        Ндебеле в беспорядке отступали на север, разбитые и деморализованные. За ними гнались “полицейские” Родса и регулярные британские части. Но Лобенгулу они уже не догнали. В январе 1894 года он умер от оспы (по официальной версии. Однако ходили упорные слухи, что на самом деле несчастный вождь покончил с собой). Последние очаги сопротивления ндебеле были подавлены в апреле. Торжествующий Родс увез с собой в Кейптаун сыновей Лобенгулы. Потом они прислуживали в его доме, на потеху гостям...

ТОТ, КТО ВСЕ ПОТЕРЯЛ

 В хижинах наших сверкало солнце,
И женщины были стройны и гибки,
Как пальмы в час вечернего бриза,
И беззаботно скользили дети
По мертвым глубинам реки,
И отважно сражались мои пироги
Со стадами злых крокодилов.
А ночами луна, как добрая мать,
Смотрела с улыбкой на пляски,
На наши пляски под гул тамтамов,
В тяжелом неистовом ритме тамтамов,
Тамтамов радости, страсти, счастья возле костров свободы.

 А потом пришла тишина...
И солнце погасло в нашем небе,
И в хижинах наших погасло солнце,
И захватчик с глазами стального цвета
Потянулся своим тонкогубым ртом
К красным губам наших черных женщин.
И детям моим пришлось забыть
Свою беспечную наготу
И напялить на себя солдатский мундир
Цвета железа и крови.
Цепи рабства сковали мне сердце,
И ты замолчал, мой тамтам,
Тамтам моих ночей,
Тамтам моих отцов.

Давид Диоп (Сенегал)[xiii].

        Родс достиг зенита своего могущества. За захваченными им землями официально утвердилось название “Родезия”[xiv], и страна эта постепенно расширялась к северу, вплоть до Конго (дальше не пустил бельгийский король Леопольд II, присмотревший, как известно, эти земли для себя). Южная Родезия (нынешняя Зимбабве), Северная Родезия (Замбия), Ньясаленд (Малави)...

      То, что началось со старательского кайла и до визга “романтичной” алмазной лихорадки, обернулось кровавой аннексией огромных земель, во много раз больших, чем сама Англия. “Маленький Наполеон”, как прозвали Родса, безраздельно правил на этой территории. Осуществилась ли, наконец, его юношеская мечта?

        Нет. Пока нет. Полному господству Родса на юге Африки мешали две независимые бурские республики : Трансвааль и Свободное Оранжевое государство. О том, как укротили своевольных буров, -- наша следующая глава.