Глава 5. ПЕРЕВАЛ САЛАНГ

    Южную и северную части страны разделяет горный хребет Гиндукуша. Издавна
он был естественной преградой, стеной, и народы по обе стороны живут
разные, и язык у них разный: на севере - дари-фарси, на юге -
пушту-урду. Кабул находится посередине, на 2000 метров выше уровня моря, и
являет собой центр страны, смешение двух народов и языков, естественный
Вавилон.

    Издавна только летом можно было преодолеть Гиндукуш и по холодным горным
тропам просочиться из северной части страны в южную. Но лет тридцать назад
советские строители, проделав колоссальную работу, продырявили горный
хребет в самом тонком и низком месте, создав тоннель Саланг, один из самых
высокогорных тоннелей в мире (3363 метра над уровнем моря). А к этому
тоннелю по безлюдной горной местности с обоих сторон был проложен горный
серпантин дороги. И с этих самых пор грузовики с дешевыми арбузами потекли
из Мазара в Кабул, а обратно через горы на север поехали пакистанские,
индийские, китайские товары. И хотя большую часть года в этих горах и в
районе тоннеля лежит снег, - но, расчищая его, день за днем и год за годом
ходили арбузные, а потом и военные машины. Советские войска, танки, оружие
также просачивались через эту дырочку и заполоняли всю южную часть страны.

    Обратно через тоннель выехало меньше танков, чем въехало. Значительно
меньше. Сотни танков и БТРов, множество пушек и прочей военной техники
было подбито в ходе войны, и брошено навсегда. Там, по полям и обочинам
дорог, они валяются до сих пор.

    Кое-где им нашли и хозяйственное применение. Корпуса БТРов, наполнив
камнями, превратились в опоры мостов над горными речками; гильзы от
снарядов укрепляют крыши деревенских домов; гусеницы танков, положенные
поперек дороги, служат ограничителями скорости перед афганскими постами
ГАИ... Большинство же танков и БТРов просто стоят вдоль дороги, по
обочинам, как немые памятники времени, а вокруг закопаны сотни тысяч мин.
Собирая хворост в горах, сокращая путь по степи или через горные ущелья,
ковыряясь в обломках металла и в пустых почему-либо домах, перегоняя стада
на новое место или расчищая новый участок земли под огород, - многие
афганцы лишаются ног и иных частей тела. Каждый месяц, согласно
статистике, на минах подрывается около пятисот человек!

    Советские войска ушли, Кабул и южная часть страны подпала под власть
"партии" талибов, а тоннель Саланг был взорван. Не целиком, конечно, но
достаточно для того, чтобы ни машины, ни люди не проникли сквозь него. И,
конечно, все подступы были еще раз заминированы. С обеих сторон.

    Саланг стал естественной преградой и линией фронта между двумя режимами.
Между Исламским Эмиратом Афганистан (на юге) и Исламским Государством
Афганистан (на севере). К северу от Саланга можно было смотреть телевизор,
рисовать картины и слушать музыку; к югу - нельзя. Местные жители,
конечно, летом могли ходить друг другу в гости, но только пешком или на
ишаках, зная тропинки между минными полями; а вот машины (и танки)
проехать тут не могли.

    Вскоре талибы все же проникли в северную часть страны обходными
путями; жители Мазари-Шарифа остались без телевизоров и были вынуждены
бежать дальше, на северо-восток - или отрастить длинные бороды. Но
для ремонта тоннеля не было специалистов.

    Сразу после исчезновения "Талибана", специалисты российского МЧС вылетели
в Афганистан с целью восстановить разрушенный тоннель. Дорогу
разминировали и расчистили. Поначалу грузы довозили на машинах до тоннеля,
там протаскивали через завалы в ящиках и мешках вручную (длина тоннеля 2,7
км) и на другой стороне грузили в местные машины. В январе 2002 года
завалы были разобраны окончательно, и в первый день на горной дороге
образовалась огромная пробка... А сейчас - вот уже несколько месяцев
тоннель работал, но некоторые афганцы до сих пор не узнали об этом, и
потом спрашивали нас, как нам удалось проехать? неужели расчистили
тоннель?

    И вот я еду наверх, к холодным облакам, в теплом "Кразе" с умными,
веселыми, жизнерадостными, религиозными афганцами. Две машины, четыре
водителя; один из них - главный, вероятно, хозяин груза. Ведем светскую
беседу. Очень медленную, ибо мое знание фарси-дари ограничено тридцатью
словами.

    - Откуда? - Из России. - Где-где? Таджикистан? Узбекистан? - Россия,
Москва! - Москва? У-у-у! А что борода? - А у вас что борода? - А мы
мусульмане! - А я тоже мусульманин. - Мусульманин? У-у-у! Ля иляха илля
Ллаху (Нет бога, кроме Аллаха...)? - ...Мухаммад расулю Ллаху (и Мухаммад
- пророк Его)! - У-у-у! Аль-хамду ли Ллахи рабби-ль аля мин...? - это
начало первой суры Корана, водитель проверяет меня. Я продолжаю: -
...Ар-рахмани-рахим, малики йуми д-дин! - У-у-у (обрадованно), неужели в Москве есть мусульмане? - Полно.
Два миллиона. А есть и христиане, их восемь миллионов. А всего десять миллионов. - Десять
миллионов? И все в Москве? У-у-у-у! А ты здесь? - Путешествую. Шерхан,
Кундуз, Баглан, Мазари-Шариф, Балх, Пули-Хумри, потом на Саланг, завтра
Кабул, потом Кандагар, Герат, потом в Иран, Азербайджан, потом домой,
иншалла. - Иншалла... А у тебя жена есть? - Нет. Я свободный человек.
Свобода. Азад. - Азад? У-у-у-у-у... - У-у-у-у..., - отвечаю я.

    - А на Саланге холодно, - продолжает водитель, - а в России холодно? -
Холодно. Как на Саланге. - Как на Саланге? У-у-у-у... - А в машине
тепло! - Да, в машине тепло... - А машина у вас русская! - Да, "Краз",
русская машина. А вон "Камаз", русская машина. Вон едет. - А еще "Волга"
и "Уаз". - А еще "Танк", русская машина. Вот на обочине стоит. -
У-у-у-у...

    Русские машины фирмы "Танк" попадались, действительно, все чаще. Я даже
вылез из кабины в кузов, чтобы фотографировать их. Десятки танков!
Повсюду, повсюду, в разной степени сохранности, с пушками в разные
стороны. Особо часто они встречались около речек и мостов. Капитальные
бетонные мосты были, конечно, разрушены, но вместо них действовали
временные однопутные мостики. Вдоль дороги то и дело лежали белые камни,
покрашенные красной краской. Я уже знал, что так обозначаются минные поля.

    Иногда попадались и большие обозначения - на старых бетонных плитах, или
на больших валунах, красной краской было отмечено: LM (Land Mines,
подземные мины), или MF (Mine Field, минное поле). В каждой деревне
встречались рекламные стены, на которых были нарисованы разные мины,
гранаты, бомбы и картинки: руками не трогать, в огонь не бросать, ногой не
наступать, из рогатки не стрелять, камнями по минам не кидаться, при
обнаружении немедленно сообщить в ближайший пункт по выявлению мин.

    Потребуется несколько десятилетий и миллиарды долларов, чтобы полностью
очистить от мин Афганистан. Двадцать миллионов мин хранит афганская земля,
по одной на каждого афганца. Нередко в городе увидишь одноногого или
безногого человека на протезах - вот они, последствия войны.
Разминировать все зараз очень сложно и дорого; сейчас первым делом хотя бы
обнаружить и пометить все минные поля - вот самая полезная работа,
которую выполняют сейчас в Афганистане работники международных
гуманитарных организаций. Ведь мины сии - не местного производства.
Иностранцы завезли эти мины, и если уж не могут убрать, то пусть хотя бы
отметят места их залегания.

    * * *

    "Краз" - машина хорошая, но медленная. К вечеру я успел подмерзнуть и
спустился внутрь кабины, так и не дождавшись тоннеля. Уже в темноте,
миновав несколько блокпостов, мы-таки въехали в этот легендарный тоннель.
Сработано на совесть. Большой диаметр и высота - пройдет самая большая
машина. Вдоль тоннеля идут какие-то шланги, как в метро, точнее их
обрывки. Сверху тоже свисают обрывки черных кабелей: вероятно, когда-то
тоннель был освещен. Сейчас единственный источник света - фары попутных и
встречных машин. Поток довольно большой, и запах стоит удушливый,
выхлопно-газовый, чувствуется даже сквозь стекло кабины. И воздух густой,
сырой такой. Да, вспомнил: на въезде в тоннель красовались две маленькие
картинки: одна - с качком-спортсменом из импортного журнала, другая -
реклама: пейте "Фанту".

    От высоты, тряски и выхлопных газов у меня разболелась голова. Мы
выбрались из тоннеля, и на первой же стоянке у первой чайханы я попросился
на свободу. Сказал водителям, что мне хочется спать, и я очень благодарен
им, но вынужден их покинуть. Водители пытались меня оставить, но я все же
вышел и пошел к домику-едальне, которая являлась, по словам водителя,
также и придорожной гостиницей.

    "Саланг-хотель"

    Я оказался в длинном одноэтажном здании с низким потолком. Электричества
тут не было, зал освещало несколько керосиновых ламп. (Для выходов на
улицу и в туалет у хозяина был также и электрический фонарик на
батарейках, довольно мощный.) В середине зала был проход, а справа и слева
- возвышения, устланные тонким ковриком, на которых днем сидят и едят
посетители. Сейчас только два человека совершали намаз на этих обеденных
столах. В центре зала на полу стоял огромный самовар, литров на пятьдесят,
труба уходила в крышу; а рядом - шкаф и полочки, на которых стояло штук
сорок маленьких железных чайников. На стенах висели, украшая зал, святые
плакаты, состоящие из арабских разноцветных надписей. Один плакат содержал
99 имен (вернее, свойств) Аллаха, другой - имена разных пророков, третий
- имена пророка Мухаммеда, его родственников и сподвижников. Прямо у
порога, на улице, текла холодная речка; рядом располагался и туалет.
Хозяин заведения, высокий седобородый старик, подал мне чайник, лепешку и
блюдце с конфетами. Вскоре я завалился спать - на том же месте, где ужинал.

    Дата: 1 августа 2002 / 10 асада 1381

    Наутро харчевня заполнилась людьми. Афганцы встают рано, особенно
водители: они отправляются в путь еще до рассвета. Завтраком явился чай,
лепешка и молочно-кислое вещество, афганский творог. Расплатился за ужин,
завтрак и ночлег (вышло всего пол-доллара), распрощался и покинул это
высокогорное заведение, находящееся на 3000 метров выше уровня моря.

    О удивление! Мои знакомые водители "Кразов"! Они, оказывается, никуда не
уехали: решили тоже поспать и заодно починиться. Приглашали меня
продолжить путь. Я извинился: сегодняшний день я буду идти пешком.

    Идти вниз - одно удовольствие, рюкзак не тянет назад, а лишь подгоняет
вперед; солце светит, речка шумит, воздух прохладный и свежий, нет такой
испепеляющей жары, как в Мазаре. Идя пешком, можно больше увидеть,
сфотографировать, почувствовать, пообщаться, понюхать запах настоящей
афганской провинции. Водители, до свидания! Машины, не надейтесь меня
подвезти: сегодня я проявляю самоходные свойства!..

    * * *

    Все утро я шел по дороге, ведущей вниз, вдоль горной реки. Местность была
населена. Почти из любой точки дороги можно было увидеть хотя бы одно
человеческое жилище. Дома здесь из камня, а не из глины; причем камни
никак не скреплены, держатся друг за друга под действием собственной
тяжести. Все дома высоко над дорогой и над рекой, прилеплены к горе, как
гнезда; встречаются и большие жилища с башнями, в три этажа и выше. Мой
дом - моя крепость: так, наверняка, помышляют афганцы, строящие на скалах
свои каменные сооружения. Маленькие деревни представляют собой, по сути,
один большой дом для большой семьи, с одними железными воротами и
неведомыми мне комнатами и хозпостройками внутри.

    А вот сама долина реки. Там, где есть хоть клочок орошаемой земли, - там
фруктовые сады, растут ягоды, напоминающие шелковицу, яблоки, абрикосы и
прочее. Каналы, отходящие от реки, орошают эти сады на разных уровнях. А
еще тут есть скотоводы, перегоняющие стада овец по крутым горам
вверх-вниз. Дети и подростки занимаются сбором хвороста и колючек на
дрова, они несут за плечами очень большие вязанки, килограммов по тридцать и
больше. А взрослые, бывает, тащат связки больше себя самих, так что видишь
издали: куча идет! Глядишь, а под ней человек.

    Чтобы не носить вручную воду в свои жилища, горцы применяют научную
технологию: из окна дома к реке натянут железный тросик, и вот по нему,
как по воздуху, скользит резиновое ведро, его спускают на веревке. Оп-с! И
ведро зачерпнуло воду из реки и потихоньку возвращается в жилище.

    В некоторых деревнях есть придорожные харчевни. Там абрикосы, газировка
(узбекская "Кока-кола", и "Фреска", и стеклянные бутылки афганского
разлива), чай из большого самовара, мясо и овощи из скороварки, лепешки.
Все дешево и вкусно. Изредка - военные посты, солдаты улыбаются, машут
мне рукой, паспорт не проверяют, желают счастливого пути.

    Встречаются дети, причем многие светлой наружности, похожие на
европейцев. В дальнейшем я повидал много белых афганцев. Их происхождение
для ученых до сих пор полностью не ясно, но предполагается, что эти белые
люди и есть настоящие коренные жители Гиндукуша, прародины арьев, откуда
они и расползлись в Европу и по всему свету. Еще Марко Поло и все древние
путешественники отмечали существование белых людей в этих удаленных горах
и ущельях.

    Дети-пастушата играют на дудочках. Эти звуки доносятся издали, и уже
слышно музыку, а источника оной не видно. Потом видишь и самого парнишку. А
бывает, и не видишь, когда мелодию доносит ветер с другой стороны реки или
с гор.

    Афганские дети веселые, умные и безвредные. В сельской местности. В
городах их слишком много, они собираются толпой, превращаются в стадо и
надоедают. Здесь, в горах, народ не так сгущен, как в городе; встречные
люди улыбаются, здороваются, я тоже здороваюсь: салам алейкум! - алейкум
ассалам!

    Вот навстречу идут трое ребят, несут за спиной огромные кучи хвороста.

    - Привет! - заметили они меня, - а перекусить не найдется?

    У меня как раз оставались еще узбекские запасы: зуболомные конфеты и изюм,
а из Пули-Хумри - лепешки. С большим удовольствием (хоть что-то сделать
людям приятное) раздал эти съедобности, и дети, шурша хворостом и грызя
конфеты на ходу, удалились. Мне же понравилось, как у меня стрельнули
конфеты: запанибратски, меня уже считают своим!

    К середине дня я решил найти себе место отдыха и переждать жару.
Перебрался через реку вброд - она оказалась по пояс, перенес рюкзак и
вещи - и оказался в фруктовом саду. Пешеходы, идущие по дороге, меня уже не
видели, а если бы и увидели, то не распознали бы мою иностранную сущность.
Я же, в свою очередь, всех наблюдал, лежа под деревьями. И писал письмо.

    Через часок в саду появился дряхлый старичок с лопатой; вероятно, хозяин
сада. Он был очень стареньким и подслеповатым; во всяком случае, мое
присутствие в десяти метрах от него оставалось для него секретом. Решил
показаться. Салам алейкум! Старичок, наверное, удивился, но виду не
подал. Тоже поздоровался и показал жестом, что нужно трясти деревья, чтобы
с них падали плоды. Я ответил, что уже открыл эту методику.

    Однако решил не разлеживаться и не смущать старичка, - собрал вещи и ушел. По другой
стороне реки, где не было дороги, одни сады и колючки. Иду, большим
рюкзаком сбиваю ягоды с деревьев. Наткнулся на местных жителей; они
показали мне тропинку и мостик на тот берег, а рядом с мостом -
обложенный камнями питьевой источник ("чишма" на дари).

    И опять я иду, и река течет мне вслед, гудят проезжающие грузовики, звеня
цепями и колокольчиками на бампере, улыбаются старики, едущие на ослах по
своим важным делам, приветствуют дети, а солнце освещает деревни и села,
стада, сады и вершины каменных гор. И я остро почувствовал, что здесь
где-то моя настоящая родина, здесь я мог родиться и жить, и собирать
хворост в горах. Но с каким-то смыслом я родился совсем в другой стране,
ничем не похожей на эту, и все, что связывает ту и эту страну - так это
бесконечные танки на обочинах дорог и миллионы мин в земле. В этом,
наверное, какой-то особый смысл, что я и там, и здесь; чтобы рассказать
что-то людям, рассказать людям правду об этой удивительной стране, из
которой мы все, возможно, и вышли когда-то, и рассеялись по планете.

    Что мы знаем об Афганистане? Мины, бомбы, "воины-интернационалисты",
выполнявшие непонятный долг непонятно перед кем, всемирная ярмарка оружия
и наркотический базар. Помимо наркотиков, войны и так называемых душманов
ничегошеньки в голове среднего человека не всплывает при слове
"Афганистан". Живут себе душманы, прыгают по горам, питаются наркотиками,
а самый главный у них - Бен Ладен, которого все американцы ищут. Да, еще
были какие-то Будды, которых талибы зачем-то взорвали. И все? вроде все.

    Я отпил чистой горной воды из налитой только что бутылки и пошел
фотографироваться на очередном танке с флагом АВП в руках.

    Судьба будд

    Многие спрашивают меня: побывал ли я в Бамиане, где находились большие
Будды? Отвечаю всем через книгу. Итак, как как уже раструбили по всему
миру журналисты, в районе афганского города Бамиан находились древние и
большие статуи Будды, от 35 до 53 метров высоты. Правительство талибов
решило, что статуи морально устарели; в 2001 г. статуи Будды были
уничтожены. После этого все газеты мира сообщили об этом, а после
свержения талибов американцы выделили (говорят) кучу миллионов долларов на
починку будд.

    И вот теперь все меня спрашивают, ездил ли я смотреть на то место, где
были эти будды. Нет, не ездил. Во-первых, это далеко (по тамошним дорогам
дня три туда-обратно нужно трястись); во-вторых, если будды уничтожены,
смотреть на них неинтересно; в-третьих, в путеводителе "Lonely Planet"
написано, что будды находились на территории воинской части (и, вероятно,
отвлекали солдат от строевой подготовки). Так что не поехал я к буддам и
не жалею об этом. Увидел много другого интересного.

    * * *

    Вниз, вниз, вниз, мимо сел и деревень, садов и каналов, вниз, вниз, вниз.
За день отснял четыре пленки. Почти половина кадров отсюда - военная
техника, минные поля и другие подарки советских времен. Часто снимаю себя
с автоспуском: просил горцев снимать меня, но те, никогда не державшие в
руках камеры, были плохими фотографами. Другие кадры - афганские
дома-крепости, селения, горы, люди. Отличный день!

    Когда настал вечер, я вновь уединился в чьем-то саду. Как я сегодня не
стоплю машины, также я не стал беспокоить людей и напрашиваться на ночлег.
Сегодня я свободен и от этого. Внизу - река, сверху - дорога, рядом -
куча металлолома. Выбрал ровную площадку, поставил палатку и завалился
спать. Удивительное путешествие по Афганистану продолжалось.

    Дата: 2 августа 2002 / 11 асада 1381

    Наутро я собрал рюкзак, искупался в холодной реке, выпил воды и
почувствовал голод. Где мои запасы еды, где изюм и конфеты? Ах да, я же
вчера их подарил. Значит, надо идти дальше, в первой же деревне будет еда:
лепешки и прочее. Если же деревень не будет, всегда можно уехать на
попутке.

    Как нарочно, деревень на моем берегу все не было, и я прошел километров
десять, фотографируя пейзажи. Достиг некоего разрушенного моста, около
которого стояли два танка с дулами в разные стороны. Сделал снимок,
перешел по временному мосту и повстречался с местными жителями.
Старики тусовались около танков, смотрели в мою сторону,
поджидая.

    - Чай, чай, - услышал я, подойдя ближе.

    Да, это то, что надо!

    Возле руин моста и старых танков стояла большая палатка, вернее - тент.
Столбы были вкопаны в землю, внутри - ковер, подушки, шкафчик с посудой и
сахаром. Откуда-то несут уже большой сверток с хлебом; наливают чай из
китайского термоса. Хлеб серый, плотный. Неторопливо беседуем, как будто
так и надо, и никто не удивляется. Старики не удивляются тому, что в их
палатку забрел русский парень-путешественник, я не удивляюсь уже ни
старикам, ни палатке, ни танкам на берегу реки. Все так и надо, мы как
дома, все мы дома, и все так было, и будет всегда.

    После чая, со свежими самоходными свойствами, я продолжил схождение вниз.
Чувство свободы и счастья - переполняющее. Музыка пастушеских флейт; звон
цепей на грузовиках; шум реки и ветра.

    Возможно, я так и дошел бы до города Чарикар или дальше, но тут рядом со
мной остановилось желтое такси.

    - Эй, мужик! - примерно так (только на дари) крикнул мне таксист. - До
Чарикара? Десять баксов и полетели!

    Я отверг предложение таксиста: желание ехать у меня еще не возникло. Но
пока таксист меня уговаривал, рядом остановилась еще одна машина -
микроавтобус с англоговорящим водителем. Водитель вез обеих своих жен (в
чадрах) и нескольких детей домой в Кабул, из Кундуза, куда они ездили в
гости.

    - Куда идешь? Поехали! Денег не надо! - обратился ко мне водитель
по-английски.

    Здесь так редко услышишь английскую речь, что я смутился и сел в машину.

    Да! Оказалось, по-английски говорит не только сам водитель, но и дети его,
и жены. Как только прояснилось точно, что я иностранец, жены начали весело
выглядывать из чадр! То одна, то обе снимали чадру, задавали всякие
стандартные вопросы и хихикали. Когда вдали показывалась деревня или
придорожный базар, жены опять залезали в чадры, а потом опять снимали их.
Вот так оно: при иностранце, видать, можно!

    Мальчик лет двенадцати, сын водителя, не упустил случая отругать минувший
режим:

    - Сейчас талибов нет, а при талибах было очень плохо! Они не разрешали
смотреть телевизор!

    - А что еще было плохого при режиме талибов? - спросил я.

    Мальчик замялся: он не знал. Папа пришел ему на помощь:

    - При талибах нужно было носить длинную бороду! Вот такую, - он показал.

    Сейчас у водителя осталась только маленькая, короткая бородка.

    - Ага, значит, телевизор и борода, - повторил я недостатки режима
талибов, - А какие еще были проблемы?

    На этот раз никто не мог ответить: ни жены, ни дети, ни сам водитель.

    В последующем я расспрашивал многих афганцев о недостатках режима "Талибан",
и все, как один, жаловались на бороды и отсутствие телевизора. Конечно, я
общался только с интеллигентными горожанами, противниками "Талибана"; со
сторонниками я не общался, ибо те, как правило, не говорят на английском
или на русском языках. Но, в общем, можно сделать вывод: талибов погубили
бороды и запрет на ТВ.

    Перед Кабулом горы кончились. Пошли просторы. Что было на этих просторах?
Развалины. Бесконечные руины, остатки некогда цветущих селений, обломки
больших глиняных двух- и трех-этажных домов, каких-то стен и башен;
заросшие поля и канавы, бывшие каналами; красные камни, указывающие на
мины, и танки, танки, танки... На одном поле я увидел бесчисленное
множество разбитых танков, возможно, 500. Или это полигон, или здесь
действительно были серьезные битвы - ни шагу назад! за столицу, за Кабул!

    Минные поля

    У читателя возникает резонный вопрос: опасны ли такие поездки? Можно ли
подорваться на мине? Действительно, афганцы подрываются. Происходит это
обычно в сельской местности. Собирая хворост и дрова там, где их еще никто
не собрал; перегоняя стада на новые пастбища; ища ценные полезные вещи
среди груд подозрительного металлолома, они и попадают на мины.

    В населенных пунктах, на базарах, в обитаемых домах, на трассах, на полях,
возделываемых и орошаемых, на протоптанных дорогах мин, разумеется, нет.
Танки, стоящие на обочинах дорог, тоже безопасны. А вот ходить пешком по
оврагам и горам, где нет следов иных людей, ковыряться вдали от дорог в
обломках военной техники и кучах старого металла, заходить в пустые
нежилые дома и их развалины, сходить с шоссе в необжитых местах, особенно
там, где имеется разметка "мины" (красные камни, надписи "LM" или "MF") -
не рекомендуется. Имейте голову на плечах, и она останется при вас, а
также и руки, и ноги.

    * * *

    Пригороды Кабула, руины, иностранные машины, бригады саперов с
миноискателями. Интересно, можно ли искать мины путем биолокации? Ведь
уверяют, что можно найти таким путем воду, нефть, клады... Мина - тоже
своеобразный клад.

    Удивительно, но пяток НОВЫХ танков! Стоят на дороге, готовы к отправке в
сторону Саланга. Или так просто стоят. Видно, что действующие.

    - Наверное, Хамид Карзай едет сюда, - предположил сын водителя.

    Наличие действующих танков удивило и его...

    Перед нами в сторону Кабула едут действующие БТРы. Быстро едут. У нас на
спидометре 60, но БТРы - впереди. Хорошие машины. Потом все же нам
удается обогнать их.

    Развалины, руины, минные поля и узкие проходы в них, размеченные камнями.
Кое-что (мало что) отстраивают заново. А вот стоят грузовики с
ракетными установками в кузове. Железный контейнер,
расстрелянный в решето, в сито. Опять саперы. Белый иностранец, стоя на
подножке медленно едущего джипа, на ходу снимает все на видеокамеру.

    Эти журналисты и тусуются в радиусе тридцати километров от Кабула, это и
снимают: развалины, танки, саперов, мины, бомбы, опять развалины... Это и
идет на телеэкраны во всем мире. Мирную жизнь показывать они не будут -
не за это им платят командировочные и надбавки "за риск". Кадры мирной
жизни стоят слишком дешево! Горные села, караваны, продавцы арбузов,
одежды и дров, водители, крестьяне, простые мирные люди, живущие в целых,
не разбомбленных домах - это не интересно, это не нужно, это слишком
дешево стоит, этого всюду достаточно. А вот на развалинах, среди куч
действующего и уже не действующего оружия, в очагах новых и бывших военных
конфликтов, саперы, руины и танки - это горячо, это круто, это боевые
кадры, они стоят дорого, их покупают, их заказывают, они и идут на экраны. А
жаль! Таким образом создается искаженный образ Афганистана, как будто
здесь сплошная война, мины, бомбы и наркотический базар.

    * * *

    Вот мы и въезжаем в столицу.

    - Кабул! - с гордостью сообщил водитель. - В Кабуле живет двадцать
миллионов человек!

    Про себя я подумал, что не больше двух миллионов, но вслух не
сказал. Жены закутались в чадры и замолчали. И вот пошли дома и лавки,
магазины, мастерские, стройматериалы, автозапчасти... Столица!

    На прощание водитель подарил мне огромную дыню и высадил меня в центре
Кабула.

    Перейти в след. главу.

    Вернуться в оглавление книги "Страна А., или Автостопом по Афганистану" 2002 г.

Другое творчество Антона Кротова.
Написать е-mail автору
Написать в "Гостевую книгу" Академии вольных путешествий.