Станислав КАЮМОВ "РАЗОБЛАЧЁННАЯ АФРИКА" 2000 г.

 Взгляд в историю

 Африка –
Парадокс.
В Лиссабоне
В сырой конторе
Картограф
Ставит чернильную кляксу
На Африку, и оттого
Ее называют
“Черным континентом”.

 Африка.
Воображение
Населяет ее людоедами,
Огнеедами,
Дикарями,
Приносящими в жертву людей. 

Африка.
Исследователи
Приносят в Европу вести
О золоте
И алмазах,
Слоновой кости
И пряностях,
И парни с Флит-стрит
Устремляются
За добычей.

 Африка –
Гибель для белых.
Там змеи,
И дикари,
И непроходимые джунгли.
Но Африке нужен свет,
И торговцы привозят сюда
Библию
И ром
И просвещают
Проклятый материк.

 Африка.
За добычей
Гонятся все – от французского
Иностранного легиона
До разбойников в пробковых шлемах
Из всех стран света.
С пушками и знаменами
Приплывают они
По морю,
А некоторые смельчаки
Пробираются с караванами
Сквозь пески великой Сахары
Единственно для того,
Чтоб дикари
Причастились культуры.

 И вот уже
Цивилизаторство
Идет полным ходом –
Золото и алмазы
Переправляют в Европу,
Уже подводят итоги,
И вдруг просветителям
Приходит в голову,
Что есть и другое
Золото,
И тогда начинают продавать
Людей
В Нью-Орлеане,
Бостоне
И саванне.

Впрочем, это лишь эпизоды,
Только лишь эпизоды
Из великой книги –
Истории Африки.

Бай Т. Мур (Либерия)[ii].

 Лик великого фараона на дамской косметичке:
Возникновение в Египте первого государства.
3100 год до н.э.

       Итак, читатель, мы с вами в общих чертах узнали, “откуда есть пошла земля африканская”. Мы видели, как потомство славного Хама разошлось по всем уголкам континента. Давайте теперь более подробно рассмотрим, как жили его потомки. И начнем с гордого Мицраима, который не искал легких путей и отправился из высыхающей Сахары на северо-восток, в долину Нила.

         Поначалу далеко ему уходить не пришлось. Ведь Сахара сохла медленно, и на большей части территории нынешнего Египта стоял весьма умеренный климат: приятное тепло, немного – как раз в меру! -- дождей, и земля, недурно кормившая даже без удобрений (о которых, впрочем, тогда и не слыхивали).

       Но шли века. Пустыня все наступала, а человек пятился от нее все дальше и дальше. И настало время, когда единственным местом, где еще можно было выжить, стала узенькая полоска земли вдоль берегов Нила. Надо сказать, что древнему египтянину – и нам! -- несказанно повезло: ну, что бы, скажите на милость, получилось, поверни эта великая река по какому-то капризу природы из двух своих крупнейших истоков не на север, а, допустим, на юг? Ведь тогда бы не было Древнего Египта, а значит, и всей последующей человеческой цивилизации предстояло развиваться совершенно по-другому.

          Возможно, ее колыбелью стала бы Месопотамия. Может быть – Эфиопия. А то и, глядишь, уже намечавшийся к тому времени на горизонте спокойный и мудрый Китай... Но, к счастью (или к несчастью?), все получилось так, как нам известно из учебников истории. Беженец из Сахары встретил на своем пути не какую-нибудь там завалящую речонку, а великий НИЛ.

        Знаете, что прежде всего поражает, когда хоть немного познакомишься с египетской литературой? -- То чувство любви, всепоглощающей и безоглядной, которое испытывают египтяне к своей главной и единственной реке. Нам этого не понять: мы тоже любим свою Волгу, но, не будь ее на свете – ведь не пропали бы! Есть еще Кама, Ока, Енисей – на худой конец, хотя бы и наш умирающий Миасс...

       У египтянина был только Нил. И с незапамятных времен пели ему страстные гимны:

Слава тебе, Нил,
Выходящий из земли,
Орошающий поля,
Сотворенный богом Ра.

 Древнеегипетская надпись.

 А вот стихотворение современного египетского поэта:

 Как сладость надежды,
     нам влага его дорога,
Как в райском краю,
     зеленеют его берега.
Как девушка, свеж он,
     как сказочный воин, могуч.
По глади зеркальной,
    блестя, рассыпается луч!
Как море, течет он,
     разливом весенним своим
Кормя человека
     и все, что посажено им.
Он – зерна пшеницы,
     он – хлопок для наших одежд.
Бессмертный исток
     наших радостей, наших надежд!
Добро даровать –
     так закон его жизни гласит,
Ко всем справедливый,  
     он каждый клочок оросит,
И знатным и бедным –
     он всем принесет урожай,
А только пожнешь –
     и опять поскорее сажай!
Он – вечно в пути,
     а посмотришь – как будто стоит:
Так мощно и мудро
     безбрежные воды струит.
Но чуть возмутится,
     запенив густую струю,
С рычанием львиным
     вздымает он гриву свою.

 Как сладость надежды,
     нам влага его дорога,
Как амбра, смуглы
     и душисты его берега.
Пусть мутен и глинист –
     он райские реки затмил,
Святой,
     полноводный,
          извечный кормилец наш – Нил![i]

          Вы, читатель, видите разницу между этими, почти молитвенными, признаниями в любви? Лично я – нет. (Ну, может быть, современное стихотворение излишне длинновато – да и это можно объяснить тем, что фараоны еще не додумались до построчной оплаты труда поэтов).

        Нил определял всю жизнь – Нил и был жизнью.

      Ну, как мог объяснить древний египтянин то, что каждый год река широко разливается, а после возвращения в прежнее русло оставляет на полях толстый слой плодороднейшего ила? Откуда было ему знать, что это происходит из-за ливней и таяния горных снегов где-то там, под экватором? Землепашец объяснял это милостью доброго бога солнца Ра, пекущегося о простых людях.

       Так возникли зачатки религии.

      Каждый год нужно было точно знать, когда и насколько поднимется уровень воды. Для памяти мудрые жрецы записывали это условными значками. Значков становилось все больше, они все более усложнялись...

     Так возникла письменность.

    Для того, чтобы равномерно, не допуская заболачивания, распределить воду Нила по полям, люди рыли каналы. Чтобы не выпустить драгоценную влагу обратно в реку раньше времени – строили плотины и земляные насыпи. Один человек с такой каторжной задачей справиться не мог. Люди объединялись и работали сообща, всем миром, и кто-то должен был координировать их действия и разумно распределять работников.

    Так образовались первые человеческие коллективы: сначала общины, которыми руководили местные вожди, затем области (номы[ii]) – во главе их стояли губернаторы (номархи). В IV тысячелетии до н. э. возникли крупные объединения номов в Дельте[iii] и в долине Нила – соответственно, в Нижнем и Верхнем Египте (определяли, опять же, по течению Нила).

       Цари их смертельно между собой враждовали, но наконец, в 3100 году до нашей эры (или в 3000-м, а то и вовсе в 3200 – точную дату мы уже никогда не узнаем) нашелся некий Великий Царь, который объединил оба царства и основал единое государство, просуществовавшее ТРИ ТЫСЯЧИ ЛЕТ. Обидно, но даже имя этого царя нам неведомо: по греческой легенде, его звали Менесом (Миной), по древним египетским надписям – Нармером. А может быть, это и вовсе были два имени одного и того же властелина.

       Зато, как ни странно, у нас есть его изображение. Но лишь одно-единственное – и где! Великий царь запечатлен на бронзовой палетке, то есть плитке для смешивания косметики для тогдашних модниц. Какой стыд...

      Все, наверное, видели фотографии этой знаменитой пудреницы. Если нет, то позволю себе напомнить. Бородатый царь неправдоподобно высокого роста (раза в два выше окружающих), в каком-то странном колпаке в виде бутылки с помпончиком (египтологи поясняют, что это корона), попирает ногами двух голых мужиков (пленников) и заносит над головой что-то вроде гранаты с длинной ручкой (говорят, жезл), собираясь, похоже, оглоушить третьего собутыльника и для удобства ухватив его за волосы. Тот же грустно смотрит Нармеру в область... н-да... ну, скажем, в середину тела.

     Оказывается, по мнению египтологов, это вовсе не пьяная драка, а аллегорическое изображение завоевания славным Нармером Нижнего Египта. Может, и так – ну, кто сейчас точно скажет?

       Что бы там ни выделывал этот самый Нармер, несомненно одно – именно с его приходом закончились доисторические времена в истории человечества (помните, какие даты мы приводили до сих пор в нашей книге? 90 000 лет, 8 000 лет до н.э. и тому подобное. Ясно, что эта хронология крайне неточна и приблизительна, но другой-то у нас нет). Началась достоверная письменная ИСТОРИЯ.

       Впрочем, по нашим понятиям, точность этой истории весьма невелика (плюс-минус несколько столетий), но все же и это уже было серьезным шагом вперед. Вы можете спросить, читатель: а как, собственно, мы датируем события в истории Древнего Египта? Ясно ведь, что египтяне не пользовались нашим летосчислением, ведущимся от Рождества Христова – тем более, что до этого самого рождества (то есть рождения) было еще далеким-далеко.

       О, это целая наука. Даты, приводимые в египетских надписях, ученые сравнивают между собой, соотносят с другими известными событиями... Смотрят даже на начертание иероглифов: допустим, всяческие загогулины и хвостики писались по-разному в IV и III тысячелетиях до н.э. Ну, а самый главный источник – это сочинения египетского жреца Манефона, написанные примерно в 300 году до н.э. Какими источниками он пользовался – мы не знаем, но все равно ничего достовернее не имеем. Приходится довольствоваться и этим, тем более, что данные жреца, в общем, подтверждаются археологическими раскопками.

           По Манефону, всего в Египте правили 30 династий, и эпохи их правления делились на Раннее, Древнее, Среднее и Новое царства плюс т.н. “переходные периоды” – времена смут и потрясений. Эпоха Нармера – это Раннее царство, которое существовало примерно 400 лет (до начала III династии, т.е. до 2686 года до н.э.).

    Именно тогда в Египте более или менее оформилась общая для всей страны, централизованная религия. Ведь до этого, в период раздробленности, у каждой из не зависимых друг от друга общин существовали свои боги – да не один, а тьма-тьмущая.

      “В воздании божеских почестей египтяне не были особенно разборчивы. Они обожествляли солнце, корову, Нил, птицу, собаку, луну, кошку, ветер, гиппопотама, землю, мышь, крокодила, змею и многих других домашних и диких зверей.

     Ввиду этой богомногочисленности, самому осторожному и набожному египтянину ежеминутно приходилось совершать различные кощунства. То наступит кошке на хвост, то цыкнет на священную собаку, то съест в борще святую муху. Народ нервничал, вымирал и вырождался.”[iv]

       Теперь же, при централизации власти на земле, небеса тоже следовало “упорядочить”. Появились боги главные и плохонькие,  второстепенные. Я не стану перечислять их всех – да это, пожалуй, и невозможно, тем более, что в разные периоды истории Древнего Египта они менялись довольно часто и тасовались в разнообразных сочетаниях.

       Назову лишь некоторые, важнейшие, божества, почитаемые в период, о котором мы говорим (Раннего, а затем Древнего царства, то есть примерно до 2100 года до н.э.).

      Богом мудрости и письменности считался Тот, изображаемый в виде птицы ибиса или собакоголовой обезьяны – павиана. Богиней Правды и Закона возвышалась над Египтом справедливая Маат. И на вовсе уж недосягаемой высоте блистал над Землей великий Ра, бог Солнца, -- главный бог, породивший всех остальных, -- его обычно изображали в образе сокола или каменного столба, т.н. обелиска (по-гречески “вертел”).

       Естественно, что царь Египта не мелочился и скромно называл себя “Сыном Солнца”, любимым отпрыском Ра. После смерти он в солнечной ладье вместе с отцом совершал свой последний путь на запад. Царь имел на это право – ведь он и сам был богом, даже “великим богом”.

Имя его обладало настолько потрясающей магической силой, что простым смертным запрещалось произносить его вслух, под страхом мучительной казни. Поэтому царя называли по имени его обители, дворца – “пер-о”, то есть “большой дом”. Позже уже греки переделали это иносказательное прозвище в титул “фараон”. (Кстати, это вообще очень характерно для наименований народом злых сил – их называют обычно условными прозвищами: не дай бог, услышит, подумает, что его зовут, да и в самом деле появится, окаянный! Вот и у нас в русском языке слово “змея” явно произошло от описательного словечка “земляная”, “та, что ползает по земле”. Слово “черт” – видимо, от прилагательного “черный”. Как и у египтян, у нас тоже бытует выражение “Большой дом” – все знают его значение... )

     Боги, как известно, не умирают. Закончив свой земной путь, они возрождаются к новой жизни, подобно тому, как это произошло с Осирисом.

         Этот бог плодородия и разлива Нила был зверски убит собственным братом, злобным маньяком Сетом, который затем расчленил труп. Однако сын Осириса, славный Гор, отомстил подлому дядюшке и вместе с матерью, божественной Исидой, соединил растерзанное тело отца и оживил его.

     Вот так же возрождается и мертвый царь; главное при этом – произнести над его бездыханным телом необходимые магические заклинания. И еще очень важно, чтобы тело царственного покойника сохранялось вечно, хотя бы и в сильно усохшем виде. С помощью различных благовоний и ароматических веществ его как бы консервировали, превращая в мумию.

        Я не стану приводить здесь тошнотворные подробности приготовления мумий. Если читателю интересно – отсылаю его к Геродоту, который, похоже, испытывал к подобным вещам прямо-таки болезненный интерес. Скажу только, что поначалу тело царя действительно расчленяли: отрезали голову, вынимали мозг и внутренности, помещая их в специальные сосуды – канопы. Отрубали и ступни ног, вкладывая их в грудную клетку, -- дабы усопший не осквернил пол загробного судилища.

        Потом все стало и проще (покойника уже не резали на куски), и сложнее – тело обрабатывали аж семьдесят дней, давая хлеб с маслом целой ораве жрецов-парасхитов. (Слово “паразит”, между прочим, произошло именно от названия этой богоугодной специальности – мягко говоря, не слишком полезной для живых. А слово “жрец”... вы, читатель, никогда не задумывались, от какого глагола оно произведено?).

       “Снаружи заключали его в раскрашенный футляр, все вместе ставили в саркофаг... От времени то небольшое количество фараона, которое заключалось между ароматами и футляром, высыхало и превращалось в твердую перепонку. Так непроизводительно тратили древние монархи народные деньги!”[v]

       А для пущей сохранности сушеного фараона помещали в кирпичные прямоугольные гробницы. (Их принято называть мастабами, то есть “скамеечками” – уж очень эти гробницы похожи на те глиняные завалинки, которые современные египетские крестьяне сооружают у входа в свои жилища).

     Внутри царские мастабы сильно напоминают многоквартирный дом: кроме усыпальницы фараона, в них находилось множество комнаток с вещами, которые должны были пригодиться покойнику в загробной жизни. В развалинах первых гробниц археологи обнаружили и десятки скелетов слуг и рабов со следами насильственной смерти, а иногда и скрюченных в муках удушья, то есть замурованных в гробнице живыми. Царь ни в чем не должен был испытывать недостатка...

       Позднее, правда, людей уже не приносили в жертву: вместо них в гробницу ставили глиняные фигурки, так называемые “ушебти”. А еще позже и на изготовление ушебти уже не тратились – попросту рисовали слуг на стенах гробницы. Нравы, что ни говори, смягчались.

       Увы, весьма недолговечными оказались и первые мумии, и кирпичные гробницы, и надежды забытых царей египетских на вечную жизнь. Мало что от них сохранилось сегодня, и даже от великого Нармера осталась одна лишь плитка от теней для век.

      Между тем интересы религии – а значит, и централизованного государства – требовали чего-то более прочного, чем простые кирпичные мастабы. Ну, какого преклонения перед фараоном можно ожидать от простого крестьянина, если он своими глазами видит, что могилы царских предков ветшают и разваливаются – значит, не такими уж божественными были эти самые предки?

     Камень – вот материал, который простоит тысячелетия. Да и гробница должна быть повнушительнее, дабы внушать народу страх и благоговение перед божественной силой фараона. Это прекрасно понимали еще первые властители государства. Понимали, но, до поры до времени, ничего поделать не могли: власть их еще не была настолько крепкой, чтобы заставить сотни тысяч человек многие годы трудиться над одной-единственной могилой, пусть даже и царской.

      Потребовались целые столетия, прежде чем над землей Египетской возвысилась первая пирамида – этот грандиозный, всеподавляющий символ беспредельной власти живого бога над людьми.