Станислав КАЮМОВ "РАЗОБЛАЧЁННАЯ АФРИКА" 2000 г.
(назад, в оглавление)

КАРФАГЕН ДОЛЖЕН БЫТЬ РАЗРУШЕН...
И ВОССТАНОВЛЕН  ! :
Битва гигантов в Средиземноморье.
III -- II века до н.э.

        Услышав зов Юпитера, великий герой Эней, не раздумывая, бросил прекрасную Дидону и отправился по своим важным мужским делам : пора было основывать Рим. Бедная Дидона не смогла перенести разлуки. Взойдя на погребальный костер, она пронзила мечом и себя, и своего еще не родившегося ребенка. Взвившиеся к самому небу языки пламени скрыли от глаз людских бездыханное тело основательницы Карфагена.

        Так, если верить древнеримскому поэту Вергилию, началась история нового государства, основанного в 814 году[i]  на побережье Северной Африки выходцами из финикийского города Тира. Кончилась эта история не менее трагично : в 146 году римляне разрушили Карфаген до основания, чтобы ничто более не напоминало об этом проклятом городе.

          Но за неполных семь веков своего существования Карфаген успел добиться многого. Этот город, бывший некогда лишь крошечным торговым поселением, завоевал огромные территории по берегам Средиземного моря – от Африки до Испании – и превратился в могучую сверхдержаву античного мира. Великий карфагенский полководец Ганнибал жесткой хваткой взял Рим за горло и чуть было не поставил точку в его, тогда еще недолгой, истории. Мы, европейцы, -- наследники гуманистических традиций греко-римской цивилизации. А что было бы, будь Ганнибал еще более “великим”, погуби он еще сотню тысяч людей и добейся своей цели?

        С уверенностью можно сказать, что мировая история развивалась бы совершенно иначе. Кто знает, не приносили бы мы сейчас, по примеру древних финикийцев,  человеческие жертвы во славу быкомордого бога Ваала ? Впрочем, этому богу алчных коммерсантов многие поклоняются и сегодня ...

    С чего начинался Карфаген ?

          История несчастной Дидоны – конечно, лишь поэтический вымысел. На деле все было проще и обыденнее. Финикийцы ( то есть жители страны, на территории которой ныне расположены Ливан, Сирия, Израиль ) издавна торговали по всему миру, -- благо был он, этот мир, не столь уж велик и в основном ограничивался странами бассейна Средиземного моря.

         Самой, пожалуй, прибыльной была тогда торговля с Пиренейским полуостровом, где расположена нынешняя Испания и где с незапамятных времен добывали серебро и олово. От Финикии до Испании – путь немалый, и купцы нуждались в удобных гаванях, где можно было бы остановиться, передохнуть и пополнить запасы свежей пищи и пресной воды. Так возникли первые финикийские поселения на островах и по берегам Средиземного моря. Это были отнюдь не колонии в привычном для нас смысле слова : у финикийцев было не так уж много людей – да и необходимости захватывать обширные территории они в то время еще не испытывали.

          Узкие полоски побережья, защищенные естественными преградами (горами, пустынями) от нападений воинственных аборигенов, -- вот что представляли из себя первые поселения финикийцев Гадес (нынешний Кадис в Испании) и Утика, основанные в ХII веке. И лишь значительно позже на небольшом мысе, выступающем в Тунисский залив, был заложен будущий великий Карфаген (по-финикийски Карт-Хадашт, т. е. новый город – видимо, в отличие от Утики, “старого города”). Произошло это, как мы уже говорили, в 814 году до Рождества Христова.

          Правда, скорее всего, эти даты придумали сами финикийцы, желая показать своим исконным врагам, римлянам, что имеют все права на занятые территории. Наиболее древние предметы, найденные археологами в Карфагене, относятся к середине VIII века, -- хотя несомненно, что “неорганизованные” финикийские корабли заходили в эти гавани и раньше.

     Становление империи кошелька

          В VI веке на родине финикийцев, в городах Тире и Сидоне, произошли драматические события. В результате кровопролитной войны эти города поглотила могучая персидская держава. Заморские финикийцы (римляне называли их пунийцами, отсюда – “пунические” войны), ранее трепетно поддерживавшие связи с родиной и считавшие себя ее неотъемлемой частью, теперь неожиданно и, видимо, против собственной воли, обрели самостоятельность. На карте мира появилось новое государство – Карфаген, объединившее вокруг себя все финикийские поселения в Средиземноморье. Поскольку родины у пунийцев фактически больше не было, держава начала расти и расширяться уже на новом месте. Кроме морских портов, под ее власть попали и внутренние районы нынешнего Туниса.

      К III веку, если верить античным историкам, Карфаген стал богатейшим городом в мире. Богатство его в основном держалось на торговле оловом, серебром, золотом и железом, которые пунийцы закупали в “диких” странах Западного Средиземноморья в обмен на товары искусных ремесленников Востока. Конкурентов безжалостно уничтожали – корабли купцов топили, а сопротивление соседей подавляли огнем и мечом.

    Потомки Дидоны бьются с потомками Энея

        Помните легкомысленного Энея и несчастную Дидону ? У этой истории, по Вергилию, есть и продолжение. Неугомонный Эней женился на другой, и потомки его основали Рим. Ни того, ни другого не смогла ему простить Дидона, и позже, когда Эней спустился в подземное царство мертвых, дух основательницы Карфагена даже не захотел его видеть.

        Ничуть не лучше сложились отношения и у потомков этих древних любовников – пунийцев и римлян. Поначалу, когда Рим – а основан он, по преданию, в 753 году – был просто небольшим городком на семи холмах, соседи относились к нему не слишком серьезно. Но время шло, и волчонок начал показывать зубы. Постепенно Рим подчинил себе почти весь Апеннинский полуостров и вплотную подошел к сфере влияния пунийцев, в которую, как мы помним, входила тогда Сицилия. Кровавое столкновение стало неизбежным.

          Для истории обычно бывает не очень важно, кто первый пустил стрелу в той или иной войне. В межгосударственных отношениях неприменима этика детской драки – хотя ведь и умная мать на вопль зареванного отпрыска : “Он первый начал!” ответит : “Оба хороши, вояки”.

       Тем не менее ради исторической точности все-таки скажем, что первыми начали римляне – может быть, не предполагая, что столь малозначительная пакость с их стороны вызовет большую войну.

     В 264 году Рим присоединил к своей империи город Мессану (нынешняя Мессина) в Сицилии, традиционно считавшийся вотчиной Карфагена. Был нарушен хрупкий, веками складывавшийся баланс сил на острове. Пунийцам, в общем-то, ничего не оставалось делать, как воспротивиться такой, с их точки зрения, наглости. Началась унесшая десятки тысяч жизней Первая Пуническая война ( впрочем, тогда еще никто не знал, что она “первая”. А если б знали ? Думаю, ничего бы не изменилось : у истории – свои законы ...)

       Война с самого начала сложилась для пунийцев неважно. Их союзник, правитель Сиракуз Гиерон II, перешел на сторону римлян – уже тогда стало ясно, что Карфагену несдобровать. И все же войне предстояло бушевать еще более двадцати (!) лет. Ведь пунийцы крепко надеялись на свой флот – самый большой и лучший в мире, укомплектованный опытнейшими моряками во всей Ойкумене.

         Но энергичные римляне построили собственные корабли, -- и много! Поначалу их делали по карфагенскому образцу, но потом тогдашние оборонщики внесли в конструкцию множество усовершенствований. Было и специфически римское “секретное оружие” – специальные абордажные мостки “вороны”, по которым воины перебегали на пунийские корабли и рубили не умевших держать оружие моряков.

       После многих лет изнурительной войны, шедшей с переменным успехом, карфагенский флот потерпел сокрушительное поражение у Эгатских островов, близ Сицилии, и главнокомандующий Гамилькар Барка вынужден был подписать с римлянами мир. Пунийцам пришлось выплатить огромную контрибуцию и оставить Сицилию. ( А уж Сардинию и Корсику римляне в 238 году захватили “для ровного счета” ).

        Карфаген потерял монополию торговли на Средиземном море. Поэтому следующий его шаг был вполне предсказуем : в 237 году Гамилькар с войском двинулся в Испанию. Поход преследовал двойную цель : во-первых, начать эксплуатировать богатые природные ресурсы этой страны непосредственно, не прибегая к помощи перекупщиков ; во-вторых – и еще неизвестно, что важнее, -- собрать из жителей покоренной Испании армию, способную противостоять римской. Перед походом Гамилькар принес, как водится, жертву кровавому богу Ваалу Зебубу[ii] и заставил своего девятилетнего сына поклясться перед алтарем в вечной ненависти к Риму.

        Сына его звали Ганнибалом.

        Испанская кампания проходила успешно. Царьки местных полудиких племен мало что могли противопоставить 50-тысячной армии Гамилькара. Неудержимое продвижение пунийцев к северу не остановилось и после гибели полководца в одной из стычек. Его зять, Гасдрубал, возглавивший армию, продолжал войну, и через несколько лет завоевал примерно половину Иберийского полуострова. Ко всему прочему, у него проявились незаурядные дипломатические способности. С племенами, оставшимися свободными (пока!), Гасдрубал сумел наладить тесные союзнические отношения, и даже женился на дочери одного из иберийских вождей.

        Римляне, естественно, встревожились – они прекрасно понимали, “против кого дружил” Гасдрубал – но ничего поделать не могли : как раз в это время над Римом нависла угроза галльского вторжения с севера. В 226 году пунийский полководец заключил с Римом договор, по которому “не должны карфагеняне переходить реку, именуемую Ибером[iii], ради войны”. Договор – это, конечно, хорошо, но думается, что, заключая его, Гасдрубал преследовал свои цели : он получил, во-первых, “международное признание” своих захватов, а во-вторых – передышку, чтобы набрать внушительную армию против того же Рима.

      В 221 году Гасдрубал был убит неким рабом-кельтом, имени которого до нас не дошло. Говорят, что он мстил полководцу за казнь своего господина (правда, так считают античные авторы Полибий, Ливий и другие, -- склонные, мягко говоря, идеализировать отношения между рабами и рабовладельцами ). Как бы там ни было, но преданный раб сумел остаться в истории – хотя бы потому, что после смерти Гасдрубала воины провозгласили верховным главнокомандующим Ганнибала.

       Почему именно его? Ведь тогда Ганнибалу было всего 25 лет. Главное, конечно, -- происхождение. В то время аристократический род Баркидов, к которому принадлежал и будущий “великий” полководец, фактически диктовал свою волю Карфагену. Кроме того, Ганнибал не упускал случая напомнить о своей знаменитой клятве, которая вполне совпадала с государственными интересами страны. Наконец, немалую роль в этом сыграли и личные качества самого полководца : уже тогда он был известен своей безумной храбростью, энергией и выдержкой. К тому же Ганнибал получил прекрасное образование: он хорошо знал греческий язык и литературу, вообще эллинскую культуру ( и это несмотря на специальный закон, по которому карфагенянам воспрещалось изучать греческий! )

         В общем, к власти пришел весьма незаурядный человек, талантам которого вскоре предстояло развернуться в полную силу, на горе народам – вначале чужим, а в конечном счете и его собственному.

    “Демократический” Рим трещит и разваливается под пятой недемократичного Ганнибала

             В 221 и 220 году Ганнибал подавил сопротивление последних непокоренных иберийских племен по “свою” сторону реки Ибер. Однако путь на север ему преграждала богатая греческая колония Сагунт – союзница Рима. Доблестный полководец, недолго думая, напал на город и после длительной осады взял его. Храбро защищавшиеся сагунтийцы были, по сообщению римского историка Аппиана, истреблены все до единого – от мала до велика. Это считалось зверской жестокостью уже и в те времена.

         Но ведь Гасдрубал, как мы помним, за несколько лет до этого заключил с римлянами договор, по которому на Иберийском полуострове должен был сохраняться “статус кво”. Как обойти этот договор и не потерять при этом лицо? Ганнибал, а вслед за ним и карфагенский совет, заявили римлянам, что, дескать, то был никакой не договор, а просто личная клятва Гасдрубала – вот с него и спрашивайте! Но, поскольку Гасдрубал к тому времени уже давно обитал в царстве мертвых, Риму такой ответ, естественно, не понравился.

       Разыгралась сцена, достойная пера не родившегося еще Вергилия. Римский посол Квинт Фабий Максим приподнял полу своей модной тоги и сказал членам карфагенского совета : “ Здесь мы приносим вам войну или мир, выбирайте из них то, что вам больше подходит! ” – и в ответ на восклицание : “ Дай нам то, что пожелаешь сам! ” – сказал : “ Я даю вам войну ”.

     Ганнибал добился своего. Теперь он “на голубом глазу” мог утверждать, что войну начал Рим. Но кто все-таки был агрессором в действительности ?

     В оценке степени “виновности” сторон в начале войны я разделяю точку зрения В. И. Ленина. В письме к Инессе Арманд он высказал ее так : “ Борьба за колонии, за рынки и т.п. ( Рим и Карфаген )... По общему правилу, война такого рода с обеих сторон есть грабеж. “  Как говорится – ни убавить, ни прибавить ... А уж какой из грабителей первым поднял дубину – это, в сущности, дело второстепенное.

         Итак, в 218 году началась Вторая Пуническая война. Пунийцы подготовились к ней не в пример лучше римлян. Вся Галлия, вся Италия были буквально наводнены агентами Ганнибала, которые выведывали наиболее удобные проходы через Альпы и всячески пытались склонить на сторону Карфагена вождей враждебных Риму галльских племен. Ясно было, что Рим, получивший к тому времени подавляющее преимущество на море, начнет наступление по двум направлениям : на Испанию и на сам Карфаген. Чтобы не допустить этого, Ганнибал отважился на смелый шаг : он решил ударить непосредственно по Италии, взяв врага за горло и не дав ему возможности воевать где-либо еще.

       Весной он вывел свою армию[iv] из Испании, быстро достиг галльской реки Роны и форсировал ее, на волосок избежав –  похоже, намеренно, -- столкновения с посланным ему навстречу римским войском. Римляне по инерции пошли дальше, в Испанию ( приказ-то никто не отменял! ), а Ганнибал пересек земли дружественных галлов и начал свой знаменитый переход через Альпы.

          На его армию нападали горные племена, рушились лавины и камнепады... Труднее всего было провести по скользким горным дорогам гордость Ганнибала – боевых слонов, танки древности. ( Не совсем понятно, зачем он их вообще потащил с собой, этот мудрый Ганнибал ... Во всяком случае, после перехода через Альпы их осталось всего несколько штук, а археологи долго недоумевали – почему вдруг в горах Италии в изобилии находят кости слонов ). Сильно поредела и армия Ганнибала – говорят, что от нее осталось лишь 20 000 пехотинцев и менее 6 тысяч всадников. Но цель была достигнута – пунийцы вторглись в Северную Италию. Поскольку основная часть римской армии все еще тупо продолжала двигаться в Испанию, полководцу Сципиону удалось собрать лишь ошметки войска, которые Ганнибал блистательно разбил в нескольких стычках.

         Но в 217 году Ганнибалу уже противостояли основные римские силы. В то время “демократическим” Римом поочередно правили два консула, избираемые на год и обладавшие равными правами – этакий Тяни-Толкай.  Попав под гипноз популистской демагогии, на 217 год римляне избрали одним из консулов вождя демократического движения Гая Фламиния – человека импульсивного, порывистого и, похоже, не слишком большого ума. Преградив пунийцам, как ему казалось, все до единой дороги на юг, в Этрурию, он не принял в расчет старую, заброшенную тропу через почти непроходимое болото.

       Именно по ней и двинулся Ганнибал – пошел, оставляя в трясинах тысячи ( ! ) солдат и лошадей. Сам полководец, ехавший на последнем оставшемся у него слоне ( ну, любил человек слонов, любил!), от ядовитых испарений и сырости тяжко заболел и потерял один глаз.

           В Этрурии одноглазый Ганнибал выбрал удобную для себя равнину у Тразименского озера, занял господствующие высоты и стал думать, как бы заманить туда противника. Его солдаты на виду у римлян нахально собирали с полей урожай, грабили местных жителей и громко высказывали свое невысокое мнение о “трусливых итальяшках”.

          Впрочем, Фламиния не надо было уговаривать вступить в сражение. Репутация “демократов” в это время в Риме серьезно пошатнулась, и победа над свирепым Ганнибалом могла бы значительно поднять их, с позволения сказать, рейтинг. И, не разведав обстановки, в сплошном тумане, римский полководец очертя голову бросился в бой. Бойня была настолько жестокой, что воины не заметили даже сильного землетрясения. Войско Фламиния подверглось полному разгрому; к счастью для себя и для Рима, убит был и сам Фламиний.

         Затем Ганнибал, в надежде, что союзники Рима постепенно перейдут на его сторону, начал неспешный рейд по Италии. Однако пунийский полководец переоценил ненависть к Риму покоренных народов. Его не поддержал никто, и в бессильной ярости Ганнибал приказал грабить и уничтожать все и вся, что встречалось на пути, не щадя ни стариков, ни женщин. Реальная угроза нависла и над самим Римом.

         В преддверии почти неминуемой гибели сенат покончил с играми в “демократию” и на полгода избрал диктатора -- Квинта Фабия Максима (того самого посла, что так “красиво” объявил войну Карфагену ). Фабий реально оценивал силы римской армии : после разгрома у Тразименского озера она состояла в основном из новобранцев, не нюхавших копья. Пунийские же воины были старыми, опытными служаками – да и сам Ганнибал чего стоил! Поэтому мудрый римский полководец не слишком спешил вступать в решающее сражение, оставшись в истории под не очень лестным – и несправедливым! -- прозвищем “Кунктатор”, то есть медлительный.[v]

           Со всей своей армией он неотступно шел вслед за Ганнибалом. Такая “пассивность” Фабия усыпила бдительность карфагенского военачальника. Он явно стал нервничать, допускать грубые ошибки, и как-то незаметно, неожиданно для себя самого, попал в окружение, -- что, в общем-то, несолидно для великого полководца. Чтобы прорваться из кольца, Ганнибал принял, мягко говоря, нестандартные меры. Ночью он приказал казнить всех военнопленных, чтобы те не смогли ничего сообщить Фабию. Затем к рогам двух тысяч украденных пунийцами быков были привязаны горящие факелы, и обезумевших от дикой боли животных пустили в сторону, противоположную тому месту, где Ганнибал надеялся совершить прорыв.

          Зверская “военная хитрость” ввела римлян в заблуждение, и армия Ганнибала вырвалась из окружения. А вот дальнейшие действия пунийцев вызывают некоторое недоумение : вместо того, чтобы пойти прямо на Рим, армия, превратившаяся в скопище грязных и заросших бродяг, безо всякой видимой цели шаталась по равнинам Италии, грабя и разоряя все вокруг. Римляне скрежетали зубами. Да тут еще довольно-таки подловатый ход Ганнибала : разграбив чуть ли не всю Италию, он не стал трогать поместье Фабия, как бы намекая на то, что с римским полководцем у него были некие секретные договоренности. (Фабий потом демонстративно продал это поместье и отдал деньги на оборону Рима ).

        Такое не могло продолжаться долго. Большое сражение нужно было и Ганнибалу, и Риму. На следующий, 216, год консулами были избраны “демократ” Теренций Варрон и патриций Эмилий Павел. Новые консулы придерживались прямо противоположных взглядов на методы ведения войны и никак не могли поделить между собой власть. В конце концов был достигнут компромисс : один день армией командовал Варрон, другой – Эмилий. Такой – простите, славные римляне! -- идиотизм не мог не привести к большой беде. И она не заставила себя ждать.

         Ганнибал расположился лагерем у местечка Канны, избрав, по обыкновению, максимально удобные для себя позиции на случай боя : его войска стояли спиной к ветру и солнцу, на равнине, где в полную мощь могла развернуться карфагенская конница, значительно превосходившая по силе римскую. Это прекрасно понимал Эмилий, но доводы его, высказываемые Варрону, не имели успеха. Славный демократ дождался дня, когда к нему перешло командование, и вступил в бой.

        Сражение при Каннах до сих пор изучают в военных академиях. Как ни странно, никому до этого даже в голову не приходила мысль о возможности флангового охвата и последующего окружения противника ( в древности просто бились стенка на стенку, как деревенские молодцы ). Ганнибал был первым, кто додумался до этой немудреной идеи. А окружив врага, добить его – уже дело техники и умелого руководства.

         Кровавая бойня при Каннах закончилась полным поражением римлян. Погибло более 50 тысяч человек – почти вся римская армия. Ганнибал получил неограниченную свободу действий на Апеннинском полуострове.

      В Риме началась паника. Из уст в уста передавали кошмарные предзнаменования, сулившие гибель вечному городу : то говорили, что некий бык якобы покончил с собой, бросившись с третьего этажа, то в руке у статуи богини шевельнулось копье, то вдоль Амитернской дороги призраки в белых саванах стояли ...

    И тишина

    В общем-то, Ганнибал  и мечтать не мог о таком невероятном успехе. Ему повезло с Фламинием, ему повезло с Варроном, ему повезло с тем, что в Риме была в то время демократия. Но что же дальше ?  -- А дальше карфагенский полководец проявил редкую беспомощность. Он опять не пошел на Рим, хотя имел для этого все возможности. Такая “фабианская” стратегия вызывала недоумение даже его ближайших военачальников. Начальник конницы Махарбал упрекал командующего :

“ Ты умеешь побеждать, Ганнибал. Пользоваться плодами победы ты не умеешь.“

       Вместо того, чтобы столкнуть Рим в пропасть, на краю которой “город на семи холмах” уже едва держался, Ганнибал засуетился : то бессмысленно осаждал один городок за другим, не доводя дело до конца, то вдруг предлагал римлянам мирные переговоры ( с презрением отвергнутые), то просто метался из стороны в сторону по Италии...

        Момент  был упущен. Армия Ганнибала на глазах таяла, а подкрепления из Карфагена были незначительными : в основном все те же несчастные слоны. Да и мало чем мог помочь Карфаген Ганнибалу – как раз в это время ( в 214 году) он вел войну с нумидийским царьком с выразительным именем Сифакс.

        Союзников же у Ганнибала было – раз-два и обчелся. Ну, переметнулся на его сторону маленький, но гордый италийский городок Капуя – да и тот, похоже, вскоре раскаялся в предательстве и ничем особенно не помог пунийскому полководцу. Ну, удалось Ганнибалу заключить в 215 году союз с македонским царем Филиппом V – так за десять лет этот союз не вылился ни во что, кроме взаимных заверений в дружбе и заочных лобызаний.

           Римляне же за это время накапливали силы и понемногу набирались военного опыта. Полководец Сципион (сын того Сципиона, о котором мы уже упоминали в нашем повествовании) разбил карфагенские войска в нескольких крупных битвах в Испании. Если Ганнибал надеялся еще переломить ход войны, то последние надежды рухнули, когда очередное подкрепление, во главе с его братом Гасдрубалом, было полностью уничтожено в 207 году в сражении у реки Метавр в Северной Италии.

        После этого, не обращая более внимания на жалкие остатки войска Ганнибала, римляне со спокойной душой могли направить армию во главе все с тем же Сципионом непосредственно в “логово зверя” – в блестящий и проклятый Карфаген. Теперь для пунийцев речь шла уже не о победе – о самом выживании государства.

           В 202 году Ганнибал был срочно отозван на родину и в том же году потерпел сокрушительное поражение от Сципиона в битве при городке Зама. Причем, словно в насмешку, римский полководец применил против него излюбленную тактику самого Ганнибала – фланговый охват !

          Вскоре после этого Карфаген запросил мира – и получил его, тяжкий и унизительный. Пунийцы передали римлянам весь свой флот, все заморские владения, и даже часть собственной территории в Африке. От великой африканской державы, по существу, осталось одно воспоминание, хотя формально она существовала еще полвека.

       А что же сам Ганнибал ? Некоторое время он входил в состав карфагенского правительства – и даже его возглавлял, -- но мстительный Рим постоянно требовал его выдачи, и полководцу пришлось отправиться в изгнание. Дальнейшая судьба его незавидна : Ганнибал укрывался то в одной стране, то в другой, но после того, как римляне в очередной раз предъявили требование о выдаче, покончил с собой. Произошло это в 182 году. Так бесславно закончилась жизнь талантливого и жестокого полководца, оставившего по себе память на многие столетия.

    “Карфаген должен быть разрушен! “

           В сущности, закончила свое существование и великая Карфагенская империя. В ближайшие полвека пунийцы вели успешную торговлю и почти восстановили прежний свой уровень благосостояния, но никакой реальной угрозы Риму уже из себя не представляли. Однако страх перед потомками свирепого Ганнибала впитался  к римлянам в плоть и кровь : из поколения в поколения передавались рассказы о том времени, когда карфагеняне чуть было не покончили с “вечным городом”.

     В этой нервозной атмосфере огромную популярность приобрел римский политик Катон Старший – писатель, блестящий оратор, но человек чрезвычайно консервативных взглядов, прославившийся своим законом о благочестии, по которому женщины обязаны были носить одинаковую, подчеркнуто скромную и чуть ли не форменную, одежду – дабы не вводить во искушение мужчин. Но еще большую известность принесла ему фраза : ”Карфаген должен быть разрушен! “, которой Катон с маниакальным упорством завершал каждую свою речь в сенате.

         Такая настойчивость принесла свои плоды, и параноик-сенатор обрел в стране множество сторонников. Римляне предъявляли Карфагену одно за другим самые непомерные требования – и пунийцы их выполняли! Но когда римский сенат потребовал от них оставить родной город и поселиться на территории, не имеющей выхода к морю, -- то есть согласиться с окончательным удушением пунийской державы – деваться карфагенянам было уже некуда. В 149 году началась III Пуническая война.

        Героическая оборона Карфагена длилась три года. Несмотря на ожесточенное сопротивление, римляне в конечном счете захватили и разрушили город, а землю, на которой он стоял, посыпали солью в знак вечного проклятья. Немногие уцелевшие пунийцы были проданы в рабство. Произошло это в 146 году.

    “Карфаген должен быть восстановлен! “

        На территории, где ранее стоял Карфаген, долгое время никто не селился. Но в 46 году эти места посетил практичный Юлий Цезарь, решивший, что негоже никак не использовать столь удобную для порта гавань. Город был возрожден, и начался новый, римский, период его существования, который длился более семисот лет. Карфаген рос, ширился, и вскоре опять стал богатейшим городом, столицей римской провинции Африка, крупным университетским центром. С ним связаны имена писателя и философа Апулея, римского императора Септимия Севера, одного из “отцов” христианской церкви Августина...

     Но это уже совсем другая история.