Станислав КАЮМОВ "РАЗОБЛАЧЁННАЯ АФРИКА" 2000 г.
(назад, в оглавление)

Эпилог:
НЕВЗГОДЫ НАРОДА ИЗ РОДА НИМРОДА:
Конец последнего племени каменного века.
 

Хуш родил также Нимрода; сей начал быть силен на земле; он был сильный зверолов пред Господом Богом.

                                        Ветхий Завет, Книга Бытие, 10: 8 – 9.

           Охотнику Нксу (что значит “Котел с едой”) давно уже нравилась прекрасная Ксхуксхам (“Губы из чистого жира”). Да и девушка благосклонно смотрела на удачливого охотника. Значит, пора готовить любовную стрелу.

           Нксу сорвал стебелек травы длиной с палец и насадил на него тонкий костяной наконечник. Смазав острие крошечной стрелки любовным зельем, охотник залег в засаде, поджидая даму своего сердца. Проходя мимо, Ксхуксхам сразу заметила шевеление в кустиках, но и не подумала скрываться – она уже не первый день специально здесь проходила...

         Неужели робкий влюбленный, наконец, решился? Девушка замедлила шаг, подчеркнуто повернувшись к кустам спиной и задумчиво глядя в небо. Наконец-то! Раздался тонкий свист, и малюсенькая стрелка впилась Ксхуксхам в ягодицу. Больно не было – как будто москит укусил. Девушка вынула стрелу и, с нежностью прижав ее к груди, запела:

“Под солнцем иссохла земля,
У огня я одна рыдаю весь день.
Земля плачет и молит о дожде.
Всю ночь мое сердце зовет,
Приди, мой охотник, забери меня с собой.”

          Любовная песня девушки наполнила сердце Нксу восторгом. Красавица Ксхуксхам не разломала в гневе стрелу, не швырнула ее в кусты, а значит – не отвергла охотника и согласна стать его женой. Откашлявшись, с пересохшим от волнения горлом, Нксу запел ответную песню:

“О! Прислушайся к ветру,
Ты, женщина.
Время настает, дождь близок.
Прислушайся к собственному сердцу –
Твой охотник здесь!”

       Объяснение в любви состоялось – значит, и свадьба теперь не за горами. И не угаснет род славного охотника Нксу – один из последних родов бушменов, странного народца, жизнь которого практически не изменилась со времен каменного века.

       Когда 90 тысяч лет назад первые люди расселились из Восточной и Южной Африки по всей земле, предки современных бушменов[ii] предпочли остаться на “малой родине”. Они охотились, занимались собирательством – в общем, жили, как все первобытные народы. Кочуя в поисках пищи, они постепенно занимали все большие и большие пространства, и со временем обжили всю Южную Африку. Прошли тысячелетия, в мире произошла неолитическая революция, человек одомашнил скот, стал заниматься земледелием – а бушмен все охотился себе, горя не зная.

     Конечно, так не могло продолжаться вечно. Постепенно более развитые потомки Хама – народы банту, земледельцы и скотоводы – теснили племя охотника Нимрода все дальше на юг. В ХVII веке к ним присоединились и потомки Иафета – голландские, португальские, а затем и английские переселенцы. Те шли, наоборот, с юга, и бушмен оказался, таким образом, между молотом и наковальней. Ну, что он мог противопоставить наглым захватчикам с огнестрельным оружием? Лук да стрелы?

       Владел он ими, правда, превосходно. Недаром ведь лук называют “бушменским револьвером”. И в храбрости этому маленькому первобытному охотнику никак нельзя отказать.

Южноафриканский писатель Лоуренс Ван дер Пост[iii] пишет о том, как во время одного из сражений буры перебили всех бушменов. В живых остался лишь один. Он держал оборону против окруживших его белых захватчиков в пещере на вершине скалы, носившей, словно в насмешку, название Генадеберг, то есть “Гора милосердия”. 14-летний мальчик, посланный на переговоры к последнему бушмену, чуть не плача, пытался уговорить его сдаться, говоря, что прикроет его собой от пуль, как живым щитом. Бушмен отказался, и когда мальчик стал настаивать, презрительно сказал: “Иди! Уходи! Скажи своему вождю, что у меня мужественное сердце! Иди! Уходи! Передай ему мои последние слова: мой колчан полон стрел, и я буду сражаться, пока во мне еще теплится жизнь. Иди! Уходи!”

    МОЛИТВА МОЛОДОЙ ЛУНЕ

( Молится молодой бушмен в своем последнем убежище на вершине Драконовых гор)

 Юная луна –
Белый лепесток над бездной
В вышине небесной –
Славься, юная луна!
Славься, славься,
Юная луна!

 Новая луна,
Белая луна,
Черная луна,
Светлая во тьме,
Ты услышь меня,
Снизойди ко мне
И открой
Предо мной
То, что выше гор таится
И глубже ущелий гнездится,
Что весеннего ветра теплее
И вечных снегов холоднее.

 Новая луна,
Тихая луна,
Покажи мне
Тайные письмена,
О которых поет тишина.
Расскажи мне
О Духе, который
Один Во Всех И Все В Одном,
Чья чернота
В небе ночном,
Чья белизна
В пене морской.
Он – молний сверканье,
Грохочущая волна
И подземных пещер тишина.
Он не виден нам,
Он – и жизнь и смерть.
Он вдали, и он здесь,
Я им сегодня
Полон весь.

 Слава тебе,
Молодая луна!
Посмотри на меня,
Подай мне знак!

Но когда настанет серый
Предрассветный час
И солнце будет на небо всходить,
Предвещая смертельный бой,
О золотой калебас
Света и жизни ночной!
Как я буду тебя молить –
О богиня земли и неба! --
Снизойти ко мне, научить,
Как отвести все беды,
Которые бродят вокруг меня,
Смерть предвещая с приходом дня.

 А сейчас я лежу и жду,
Ненавидя рассвет.
Я жить хочу,
Как первый росток!
Посмотри на меня
И уверь меня,
Что смогу я врагов победить,
Что я буду жить!

Юная луна,
Серая луна,
Тонкая луна,
Ты очень скоро должна
Исчезнуть,
Истаять
На широкой ладони дня.

 Юная луна,
Бледная луна,
Расскажи мне
О самом простом,
Пусть я знаю,
Что кровь молодая
Будет в жилах бить,
Что я буду жить!

Слава тебе,
Молодая луна,
Голубая луна!
Ты уже заходишь...
Ты еле видна...

    Эйс Криге (ЮАР).[iv]

     Несмотря на храброе сопротивление, ряды первобытных охотников быстро редели. Многие из них погибли в боях с завоевателями, другие повымирали от занесенных теми болезней, третьи и вовсе пошли к ним в услужение. И лишь небольшая часть бушменов предпочла не изменять обычаям предков и постепенно отступала все дальше и дальше в глубь материка, в безводную пустыню Калахари, где и обитает по сей день.

         Пока что эта пустыня никому особенно не нужна, и захватчики туда не рвутся. Конечно, ее территория тоже поделена между современными государствами – но на жизни бушмена сей факт почти не отразился. Этот уникальный народец, тысяч 50 в общей сложности, до сих пор живет, как жил десятки тысяч лет назад. Таких племен в Африке больше не осталось. Есть, правда, еще пигмеи, живущие в тропических лесах (мы писали о них в начале нашей книги),-- но те образовали своеобразный симбиоз с окружающими их племенами банту и давно уже забыли свой древний язык. Бушмены же до сих пор говорят на собственных языках, резко отличных от языков соседей.

        Эти языки изобилуют щелкающими звуками, которые в трезвом виде не способен воспроизвести ни один европеец. Разных видов щелканий у бушменов насчитывается 85 (!).  Описать их крайне сложно: одни из них напоминают звук лязгающего затвора винтовки, другие – “чпок!” пробки, вылетающей из бутылки шампанского, третьи – вообще ни на что не похожи.

        Необычен и внешний вид бушменов: у них желтая морщинистая кожа, темные волосы, свернутые в тугие спирали и растущие маленькими кустиками, похожими на горошины черного перца, широкие головы и далеко выступающие ягодицы. Если прибавить к этому, что росточек среднего бушмена – сантиметров этак сто пятьдесят, то можно понять, почему этот народец вызывает столь острое любопытство – а иногда и неприязнь – у “нормальных” соседей, черных и белых.

       Пожалуй, ни об одном народе мира не придумано столько небылиц, как о бушменах. Даже антропологи прошлого века часто изображали их в виде диких и свирепых животных, которых следует убивать, и чем больше – тем лучше. Один тогдашний путешественник, например, радостно пишет, как однажды он со своим отрядом пристрелил тринадцать бушменов – просто потому, что они шлялись, понимаешь, неподалеку.

        Говорят, что бушмен патологически ленив. Набив себе брюхо едой, он, дескать, сразу заваливается спать, а когда во сне почувствует голод, постепенно стягивает пояс все туже и туже – и так продолжается до тех пор, пока угроза голодной смерти не заставит его встать и, скрепя сердце, отправиться на охоту.

       Еще говорят, что бушмен жесток и весело смеется при виде предсмертных страданий убитого им животного.

Современная исследовательница жизни бушменов Элизабет Маршалл Томас, например, пишет: “По дороге домой мы увидели и застрелили шпрингбока [антилопу-прыгуна], поскольку в лагере не оставалось мяса. Пуля попала шпрингбоку в живот, частично выпустив из него кишки и заставив его перед смертью подпрыгивать и взбрыкивать копытами. Бушмены сочли это ужасно забавным и долго смеялись, ударяя себя по ляжкам и дрыгая ногами в подражание шпрингбоку... Они долго оставались в хорошем настроении, довольные тем развлечением, которое доставил им шпрингбок.” [v]

           Говорят, наконец, что бушмены – вовсе не коренные жители Южной Африки, что они, подобно белым и банту, тоже в свое время пришли на эти земли. (Откуда, интересно?)

       В общем, колонизаторы – и белые, и черные – напридумывали об этом маленьком народе много всяких гадостей, может быть, подсознательно чувствуя некий комплекс вины за почти полное его уничтожение. Ну, что касается комплексов – это вопрос не к нам, а к Фрейду. Мы же попытаемся рассказать о жизни бушменов без пристрастий и предубеждений.

     А лучше всего о душе народа способно поведать его искусство. Мы уже приводили здесь полные лиризма и изящества любовные песни бушменов. По вечерам, собравшись у костра, маленькие охотники поют их под звуки “бушменской арфы”. Да, читатель, у этого крошечного народца существуют и собственные музыкальные инструменты, хотя, на первый взгляд, сделать их в пустыне абсолютно не из чего.

      О, изобретательность бушмена не знает границ. Из различных видов его инструментов можно составить целый оркестр: тут вам и барабан, и особая жужжалка, и несколько видов “музыкальных луков”, на которые натягивают по нескольку струн... “Бушменов можно было бы назвать самой музыкальной расой Южной Африки... Ни одна местная раса не могла похвастаться таким количеством танцевальных мотивов и таким разнообразием музыкальных инструментов... Сравнивая их с другими расами, действительно можно сказать, что бушмены были страстно влюблены в музыку, и  многие из их песенок вызывают у них такие же эмоции, как музыкальные шедевры у цивилизованных людей! ” – писал в 1905 году англичанин Джордж Стоу [vi].

        Музыка бушменов совершенно оригинальна и не похожа на музыку других народов Африки. Она построена не на ритме, а на мелодии – как и у нас, европейцев, -- и те, кто ее слышал, обычно отзываются о ней с восхищением.

           Но более всего в Большом Мире известна наскальная живопись бушменов – которую, кстати, часто тоже приписывают другим народам.

       В 1907 году немецкий геолог Р. Маак проводил топографические съемки горы Брандберг в Намибии и заночевал в одной из пещер. Проснувшись, геолог был потрясен: оказывается, он провел ночь в древней картинной галерее. Все стены пещеры были покрыты рисунками: антилопы, маленькие человечки... Но самая поразительная фреска находилась в центре: там была нарисована большая многоцветная фигура женщины – с белой кожей и рыжими волосами! Волосы, руки, ноги “Белой дамы” покрыты украшениями из жемчуга, а в руке она держит нечто вроде лотоса.

        Что это за дама? Почему она белая? Каким образом оказалась в Южной Африке, за тысячи миль от мест обитания белой расы?

      Вопросы, вопросы, вопросы... Никто и никогда уже не сможет дать на них ответ. Более или менее ясно лишь одно: фреска написана примерно 3,5 тысячи лет назад, и авторы ее – коренные местные жители, бушмены.

        Это можно сказать с уверенностью: ведь скалы в Южной Африке покрыты тысячами подобных рисунков, древнейшие из которых датируют 8-м тысячелетием до н.э., а самые новые – всего несколькими десятилетиями назад. Обычно мы снисходительно относимся к рисункам такой древности – имеют, дескать, большую историческую ценность, подразумевая, что ценность художественная их весьма невелика. Ну, что с них взять – “детство человечества”...

      Но в этом случае можно говорить об Искусстве безо всяких скидок. Вы только взгляните на эти фрески. Лично мне они своей легкостью и воздушным изяществом напоминают живопись Шагала. Какая простота, какая точность рисунка, какая выразительность!

       Создали эту наскальную живопись именно бушмены. “По рассказу очевидца, относящемуся к концу прошлого века, -- три пожилых бушмена с белыми бородками разрисовывали стены в пещере... Рисующие прежде всего брали маленький горшочек с красной краской и твердую кисть, сделанную из волос антилопы гну ..., прикрепленных к палочке с помощью сухожилий. Они погружали кисть в горшочек с краской и разрисовывали стену. Горшочков было столько, сколько нужно было красок...”[vii]

       Увы, бушмены больше не рисуют. Когда застрелили последнего из бушменских художников, на его теле обнаружили меховой пояс с десятью рожками, в каждом из которых содержалась краска особого цвета...

       Не менее вздорны и попытки приписать бушменам патологическую лень, утверждения, что бушмен якобы живет сегодняшним днем и не способен подумать о будущем. Да ничего подобного! Бушмены экономны и запасливы – к этому их приучила жизнь в пустыне. Когда удается добыть много дичи, охотники никогда не съедают ее всю – часть мяса они обычно режут на узкие полоски и провяливают на солнце, чтобы сохранить на черный день. Не выбрасывается ничего: даже полупереваренная трава из желудка убитого животного выжимается в специальную шкуру, и охотники пьют этот сок, чтобы не тратить драгоценную воду.

        Кстати, о воде. В главе о Ливингстоне мы уже рассказывали о том, как бушмены добывают влагу из песка. С тех времен  ничего не изменилось. Воду по-прежнему высасывают через тростинку, глоток за глотком, а затем по другой соломинке переливают ее изо рта в самодельную бутылку – скорлупу страусиного яйца. Гадость, конечно, получается – ну, а что делать?

         Бушмен вообще чрезвычайно изобретателен. Знаете ли вы, например, что он использует льва как охотничью собаку?  Громкими криками бушмены гонят на льва дичь. Так называемый царь пустыни убивает ее и приступает к трапезе. Но бушмены дают льву возможность полакомиться лишь настолько, чтобы он не слишком отяжелел после обильной еды и не потерял способности передвигаться. Затем охотники бегут на льва с факелами и дикими воплями. Тот, естественно, поджимает хвост и убегает, а хитроумные бушмены спокойно доедают его добычу.

       У каждой бушменской семьи есть свой, любимый лев, с которым она постоянно охотится. Похоже, и лев это понимает и встречает хозяев дружелюбным ревом. Они взаимно уважают друг друга. Кстати, львы в этих краях – людоеды, но бушменов не едят, -- те смазывают себя настолько вонючей дрянью, что деликатное обоняние эстета-льва неспособно вынести ее запаха.

       Дикого страуса бушмен использует как курицу, получая от него яйца. Технология проста: когда страусиха снесет несколько яиц, бушмен сгоняет ее с гнезда и лакомится яичницей. При этом он никогда не забывает оставить в гнезде одно яйцо, иначе страус не станет там больше нестись. Страусы – вообще птицы невеликого ума. Когда бушмен на них охотится, он покрывает себя страусовыми перьями и на палке несет перед собой голову этой птицы – и его принимают за своего!

        Не менее своеобразно бушмен охотится и на слонов : он подбегает к стаду, начинает вопить, корчить гримасы и всячески дразнить добродушного гиганта. В конце концов слон не выдерживает и нападает на обидчика. Тот резво делает ноги, но на бегу не забывает оборачиваться и выкрикивать оскорбления. Пока внимание слона отвлечено, другой бушмен подкрадывается к разъяренному животному сзади и подрезает ему на ногах сухожилия. Слон теряет способность двигаться, и тут сбегаются остальные охотники и приканчивают его копьями и ножами.

       Труднее всего бывает охотиться на жирафа : благодаря своей длинной шее животное видит опасность издалека. Но бушмены считают, что жираф похож на женщину – он очень любопытен и совершенно не способен устоять перед красивой вещицей. Поэтому охотник садится в кустах, берет свой магический блестящий камушек (или просто зеркальце) и  направляет в глаз жирафу зайчик. Поначалу тот не обращает на это внимания, но потом не выдерживает и идет посмотреть, что же там такое сверкает. А бушмену только этого и надо!

      Но больше всего на свете бушмен любит мед. За этим лакомством он способен забраться даже на самые крутые скалы, где живут лишь “люди, сидящие на пятках”, то есть бабуины. Втыкая кусочки дерева в скалы, он залезает на крутизну и дымом выкуривает оттуда пчел.

      Есть у него и здесь добровольные помощники. Маленькая птичка, которую так и называют – медоискательница – любит мед не меньше бушмена. Когда ей случится найти пчелиный рой, она прилетает к бушмену, поднимает суматошный крик и возбужденно хлопает крыльями, как будто желая сказать: быстрей, быстрей! Бушмен вежливо и с достоинством отвечает ей:  “О человек с крыльями! Я собираюсь и немедленно иду за тобой.” Добравшись до меда, он обязательно вознаграждает птичку, оставляя ей большой кусок пчелиных сот.

       Пчелиные рои передаются в этом первобытном племени по наследству, от отца к сыну. Они считаются неоспоримой собственностью семьи, и бушмену трудно понять, что рой может находиться на земле, которая кому-то принадлежит. Бывали уже случаи, когда бушмен издалека приходил к унаследованному им рою – и получал в лоб пулю от “законного владельца”...

        Отношения бушмена с животными – это не только отношения охотника и добычи. Жители пустыни досконально знают животный, растительный и минеральный мир Африки. В сущности, они сами – его неотъемлемая часть.

      Бушмен в этом мире свой. Он убивает невинно, как лев, - только для того, чтобы выжить, и никогда не станет охотиться ради спортивного интереса. Даже убивая, бушмен чувствует свою вину – это заметно по его наскальным рисункам. Там звери и люди выступают как существа одного порядка. Животные – товарищи бушмена, его спутники по скитаниям в пустыне, от одного источника воды к другому.

       Всем обитателям пустыни приходится трудиться с раннего детства, хотя родители и не заставляют специально детей работать – те сами понимают, что иначе нельзя. А вообще-то бушмены души не чают в своих ребятишках. Однажды Ван дер Пост был свидетелем того, как четверо детей возвращались к родителям после трудного дня поисков пищи в пустыне. Крошечный мальчик, пыхтя, нес на головенке огромную черепаху, размером с него самого. Видно было, как ему тяжело, и все же кроха пытался не отставать от старших детей. Лицо отца, Нксу, потеплело при виде маленьких “добытчиков”. Он опустился перед детьми на колени и, развязывая их узелки, издавал возгласы притворного изумления и восхищения. А те, несмотря на усталость, закатывались в радостном смехе. Они были довольны: папа их похвалил...

           Жизнь бушмена – это жизнь наших предков. Я не оговорился: именно наших. Ведь все мы – европейцы, азиаты, американцы – произошли от небольшой группы первобытных людей, живших когда-то в Африке. Часть из них оттуда ушла, освоив новые земли и континенты. Часть – осталась. Бушмены – это те самые потомки Нимрода, которые никуда не уходили.

        С тех пор прошли многие тысячелетия. В Африке зарождались и погибали могущественные цивилизации. Был заложен и разрушен Карфаген. Наполеон вторгся в Египет и был из него изгнан. Возникли и сгинули колониальные империи европейцев. Суета сует...

      Вся эта блестящая, кровавая и тщеславная история человечества прошла мимо бушмена, мало его затронув. Он все живет себе и живет, как жили наши предки 90 тысяч лет назад.

       Много ли ему осталось?

      В итальянском документальном фильме “Мир насилия” есть такой эпизод: бушмен дает своему маленькому сынишке хлебнуть воды из скорлупы страусиного яйца. Ребенок пьет – и с омерзением выплевывает воду на землю: ну и дрянь!

      Над пустыней пролетают самолеты, бушмены слушают транзисторы, разговаривают с белыми путешественниками... Мальчик знает, что существует Большой Мир, и видит, что мир этот живет по-другому.

       И вряд ли он будет долго терпеть свою нынешнюю жизнь. Он уйдет в ближайший поселок, где есть школа. Он обучится грамоте и поступит в университет. Он будет жить, как живут “цивилизованные” люди.

       Вот тогда-то и придет конец последнему первобытному племени в Африке. Хорошо ли это?

     Кто знает...

     Но это – жизнь.

    Цивилизация

 Они отыскали меня в моей первозданной
и сумрачной бамбуковой хижине.

 Они отыскали меня,
одетого в смрадные шкуры,
меня, говорившего не на их языке,
и хохотавшего, как струя водопада,
и полюбившего черных богов,
                                                   тамтамы
                                                                 и амулеты...
Первобытный! Бедняга! -- сказали они
и принялись за работу.

 И вот мне на голову хлынул холодный душ
болтовни и книжных сентенций.

 А потом меня втиснули
в узкий костюм
с чужого плеча.

 А потом мне впрыснули в кровь,
в мою чистую, светлую кровь,
коварство, и алчность,
и алкоголь,
и блудливость,
и готовность продаться за грош
и братьев продать...

 Ур-р-ра! Смотрите, какой я красивый –
цивилизованный человек!

     Рене Филомбе (Камерун)[viii].