2001

1 января 2001 года, понедельник. Продолжение банкета.
2 января, вторник. В город за новыми продуктами. Явление полицейских.
3 января, среда. В дюнах. Церковь-бар в Уолфиш-Бее.
4 января, четверг. Готовимся к бегству.
Начало ненаучного авиастопа.
5 января, пятница. Ненаучный авиастоп.
6 января, суббота. Соотечественники в Виндхуке и в Карибибе.
7 января, воскресенье. Рождество и обжорство.
8 января, понедельник. Новости из посольств.
9 января, вторник. Заказ ангольской визы. Уботсваниваюсь.
10 января, среда. Очередное ботсванство.
11 января, четверг.
12-13 января. У врат Анголы. В гостях у болгарских врачей в Ошакати.
14 января, воскресенье.
15 января, понедельник. Опять в Виндхуке!
16-27 января. Сидение в Намибии.
28 января, воскресенье. Мне 25.
Ондангвская коптская церковь.
29 января, понедельник. Первый взгляд на Анголу.

    Когда настал полуночный час, мы раскупорили свои великие запасы
безалакогольной выпивки и стали пить за всё и за всех. За Сенова и Лекая,
встречающих Новый год в Мозамбике; за Игоря Фатеева с Дашей - они сейчас
в Мавритании, ещё в одном углу континента; за провожающих - за Кактуса и
Кубатьяна, улетевших из Аддис-Абебы, за Пашу Марутенкова, сбежавшего из
Египта, за Митю, провожавшего до Акабы, за Витю Ветрова и самоходных
бабушек, с которыми мы расстались в Сирии; за тех, кто в Москве сейчас
вспоминает и пьёт за нас; за российских посольских и консульских
работников во всех странах мира; за молодёжь - Кирилла и Андрея, кто
первый раз отправились в дальний путь; за ветеранов вольных путешествий и
за всех, кто сейчас в пути; за успешное возвращение
когда-нибудь домой; за великий русский народ и за все гостеприимные
народы; за всех, кто помогал нам в пути; за отца Джона из Лусаки и за
добрых деятелей всех религий; за фотоплёнки, переданные нами в Москву,
чтобы их не потеряли; и за то, чтобы мы не переругались друг с другом и
опять встретились когда-нибудь в России! Хорошо, что это были
сок и газировка, а не более ценимые среди наших соотечественников напитки.

    Но, так как и количество тостов, и вместимость наших тел были ограничены,
в некоторый момент мы завершили питие и один за другим отправились в
сон. Была ветреная ночь; тёмные волны, шумя, обрушивались на побережье; а
где-то вдалеке лежал невидимый нам Свакопмунд и весь окружающий нас, такой
большой мир. 

    1 января 2001 года, понедельник. Продолжение банкета

    Четыре палатки, море, песок, берег весь в ракушках и водорослях. Флаг
АВП. Следы машин на песке. Все вчерашние отдыхающие, отмечавшие
Тысячелетие на берегу океана, разъезжались по домам. И только мы, зевая,
выползаем из палаток, которые начали быстро и сильно разогреваться.

    Весь день провели в разложении. Собирали дрова - их на этом голом
безлесном берегу оказалось довольно много. Варили еду и потребляли её.
Фотографировались в разных позах около флага АВП и без оного. Шарлаев
зарылся в песок по самую шею и мы фотографировали его и в таком виде.
Купались неодетыми. Пили чай. Истребляли остатки газировки, сока и
вкусностей. Изучали сущность прибора GPS, измеряя свои координаты и
скорость бега и ходьбы. Нашли череп какого-то морского животного и
фотографировались с ним.

    Весь день 1 января мимо нас, дивясь, проезжали местные отдыхающие,
возвращающиеся по домам после встречи Нового года. Ближе к вечеру на
берегу остались одни рыбаки, но затем уехали и они, оставив нам весь берег
до самых краёв горизонта в нашем полном распоряжении.

    Так беззаботно прошёл наш первый день двадцать первого века, в точке с
координатами 22*27'32" южной широты и 14*27'23" восточной долготы. Надо
было бы, конечно, закопать в этой точке бутылку с письмом для потомков
(кто-нибудь бы, пользуясь современной техникой, точно смог бы найти это
место), - но мы тогда не подумали об этом.

    2 января, вторник. В город за новыми продуктами. Явление полицейских

    Утром, за завтраком, обнаружилось, что из семидесяти килограмм купленных
на Новый год продуктов осталось не больше пуда. Особо смущало отсутствие
хлеба и вкусного сока. Часть хлеба удалось разыскать - оказалось, что
по ночам хлеб в пакетах обретал самоходность и, влекомый ветром свободы,
вылезал из-под тентов и перемещался в разные стороны (более тяжёлые
консервы не обладали таким свойством). Но найденного хлеба оказалось
маловато, и мы приняли решение пополнять продуктовые запасы.

    Итак, трое из нас (Грил, А.Мамонов и я), преодолевая растлившую нас лень,
оделись и побрели на трассу. Вскоре мы с Грилом уже выбирали продукты в
нашем любимом "Shoprite", а Андрей пошёл за выпивкой, которая сегодня, к
его радости, продавалась (день был уже не выходной).

    Приобретя полезные и вредные продукты, мы забрели в Интернет-кафе. Хорошие
новости: рождественскую оказию (фотоплёнки) в Москве получили, Сенов и
Лекай завершают прогулки по Мозамбику и едут в Замбию, а потом - в
Намибию, к нам. Плохая новость была одна: родители писали мне, что на них
начал ругаться Сбербанк.

    Проблема со Сбербанком была такова. Перед отправлением в Африку я сделал
себе кредитную карточку "Visa-electron". В дальних странах я умудрился не
только потратить лежащие там 30 долларов, но и влез в долги, чего Сбербанк
от меня никак не ожидал. Спустя некоторое время из Африки в Москву стали
поступать неоплаченные счета. Мои родители пытались было заплатить по ним,
но увы: положить в Сбербанк деньги на мой валютный счёт мог только сам я,
и никто другой. Так примерно месяц сотрудники Сбербанка не знали, что
делать со всё возрастающим комплектом африканских счетов (и поэтому
ругались), пока выход не был найден - все счета отправились обратно в
Африку, а на моей карточке вновь образовалась плюсовая, но небольшая сумма
(92 цента). При этом, когда по возвращении в Москву я посетил сей банк,
все сотрудники оного просили меня раскрыть секрет, как я умудрился
потратить больше денег, чем имел.

    Когда мы вернулись на нашу береговую базу, солнце уже перевалило свой
полдень. Бутылки, привезённые Андреем, были закопаны в полосе прибоя, а мы
продолжили новогодний пир. Но долго пировать нам не дали - к нашему
палаточному лагерю подъехала машина, в которой сидел зелёный человечек. Он
оказался настроен очень решительно, желая нас прогнать с этого места в
кемпинг (за 70 намибийских долларов) или заплатить штраф (200).
Поругавшись таким образом, он уехал, оставив нас в недоумении - вероятно,
он отправился искать других нарушителей.

    Мы не особо смутились нападками зелёного человечка, но вскоре он вернулся,
ругаясь ещё больше, требуя нашего немедленного исчезновения и
демонстрируя листок, на котором были указаны разные возможные преступления
и штрафы за них. Оказалось, что зона, в которой мы живём, заповедная, и
жить тут можно только в кемпинге.

    - А эти люди, которые по всему берегу ловят рыбу, тоже преступники? -
спросили мы.

    - Ловить рыбу можно, гулять можно, а спать нельзя!

    - А мы тут и не спим. Мы так просто сидим, звёзды считаем.

    Человечек совсем разозлился и опять уехал. Мы (на всякий случай) решили
начать складывать палатки, тушить костёр и собирать мусор. И не зря -
вскоре беспокойщик вернулся уже втроём. Два человека в шортах, вылезшие из
его машины, представились нам как полицейские - и даже продемонстировали
документы. 

    Громко высказывая своё неудовольствие, мы собрали рюкзаки, дождались Олега
Костенко, сделавшего это, как всегда, последним, залезли в кузов машины,
уже пыхтящей от нетерпения, и поехали в кемпинг. Кемпинг оказался
противным местом, где не было дров, а места для жизни располагались прямо
рядом друг с другом, как на Грушинском фестивале - хотя за кемпингом были
десятки и сотни километров безлюдного побережья. Полицейские в шортах, как
оказалось, тоже встречали Новый год в этом кемпинге и сейчас как раз ехали
в город. Мы быстро пересели в их машину, и, оставив недоумённого зелёного
человечка с носом, умчались по шоссе в вечерний Свакопмунд. 

    Чтобы далеко не ходить, мы попросили полицейских вывезти нас на южную
окраину этого крошечного городка. Там мы расстались с ними и, перейдя
пешком через огромный и длинный (600 метров) мост, под которым не
протекало ни малейшего ручейка, удалились спать в прибрежные дюны.

    3 января, среда. В дюнах. Церковь-бар в Уолфиш-Бее

    Проснувшись утром, мы возрадовались окружающей нас красоте. Дюны,
состоящие из мельчайшего песка, возвышались со всех сторон. Ветер
перегонял туда-сюда песчинки, и на поверхности дюн возникала рябь,
подобная морской. Откуда-то из-за дюн раздавался странный звук
"тр-р-р-р-р-р!" Ветер поднимал и шевелил наши вещи, а палатка Костенко,
как наиболее круглая из наших палаток, освободившись от хозяина и всех его
вещей, каталась по дюнам колобком. Костенко шёл за нею, возвращал, но
палатка вновь убегала, а Шарлаев тоже убегал за ней, подталкивал и помогал
палатке смыться поскорее от хозяина. Из-за таких развлечений мы собирались
очень долго.

    Наконец, вшестером, с шестью рюкзаками и шестью мешками недоеденной еды,
мы выбрались на трассу. На ней уже стояли машины с прицепами, на которых
находились маленькие четырёхколёсные машинки ростом меньше велосипеда.
Белые туристы со всех стран мира брали эти машинки напрокат и гоняли
туда-сюда по песчаным дюнам, и именно их звук "тр-р-р-р-р-р" мы слышали с
самого утра. Впрочем, стопить сии одноместные машинки нам вшестером не
хотелось, и вскоре мы уже ехали в обычной машине, существенно нагрузив её
своими телами и мешками, в самый русский город Африки - Уолфиш-бей. Три
дня назад, на стрелке в Свакопмунде, Грил весьма рекламировал нам этот
город, и нам уже не терпелось побывать в нём.

    "Все белые там ездят на машинах, но если увидишь - белый человек идёт с
пакетом по улице, можно подойти поздороваться: это точно русский!"

    Уолфиш-Бей оказался маленьким городком, километра два в длину, с широкими
улицами и редкими посленовогодними машинами. "Людей с пакетами", кроме
нас, не было видно. Первым делом мы направились в разрекламированную
Грилом "Миссию для моряков", которая находилась у самого входа в порт. 

    Это действительно оказалась необычная церковь, самая странная, какую я
видел, даже целый комплекс. Большая картина на наружной стене изображала
Иисуса Христа и первых апостолов, которые были, как известно,
моряками-рыбаками, и тут же с борта большого современного парохода
выходили пятеро моряков всех цветов кожи и направлялись в Миссию. Надписи
гласили:

  Мы приглашаем моряков и заботимся о них, как это было сделано
однажды в Галилее 2000 лет назад. Миссия "Летящий Ангел". Пепси.

    Внутри миссии находились вполне светские удовольствия: пивной бар,
закусочная, двор, сад с душем и бассейном, на втором этаже - переговорный
пункт, Интернет, магазин барахла, почта и обмен валюты по невыгодному
курсу. Коридоры вели туда, где находилась безлюдная библиотека и
собственно церковь. Отдельный вход с другой улицы вёл в особое здание, где
выдавались бесплатные Библии на всех языках, включая русский (и даже слово
Библия было над входом по-английски и по-русски). Вся миссия прямо
сверкала цивильностью и новизной, и от неё пахло прямо каким-то богатым
клубом. За столиками в зале за стеклянными дверями сидели белые люди
(оказавшиеся потом русскими моряками) и пили пиво. Гардеробщик на входе
рассматривал нас и предложил записать свои имена в большую гостевую книгу,
лежащую на столе. Многие надписи в ней были на русском языке, в том числе
и неприличные.

    - А где священник? - спросили мы по-английски, всё ещё не понимая, что
это - церковь или гостиница.

    - Вам нужен священник? минуточку! - заверил нас гардеробщик, и мы,
скинув рюкзаки и мешки с объедками, принялись изучать фотографии и
картинки на внутренних стенах. Из нах следовало, что "Миссия для моряков"
- международная организация, предлагающая за доступную цену пиво, душ и
Интернет морякам по всему миру.

    Но вот из стеклянных дверей вышел белый человек выше среднего роста, лет
сорока пяти, бритый и в очках. Никаких крестов, спецодежд и других
признаков священника он не имел. Но это и был начальник сей миссии,
именовавшйся капелланом, звали его Дон Виттич, и происходил он из Англии.
Мы кратко объяснили нашу сущность и попросили у него несколько квадратных
метров площади, чтобы там поставить наши палатки, отоспаться и привести
себя в порядок, и чтобы это было, разумеется, бесплатно.

    Дон Виттич посмеялся, немного задумался, но тут же и нашёл решение
ситуации. "Конечно, не five-star, - улыбнулся он, - но кое-что я вам
придумал," - улыбнулся он. Вскоре мы стали обладателями ключа от заднего
дворика, находившегося между зданиями миссии и ж.д.станцией, и второго
ключа - от двери, ведущей в общественный сад с пальмами, душем и
бассейном. Из этого сада можно было попасть в стеклянный зал с пивом или в
резиденцию самого священника, который жил здесь же рядом.

    Мы были очень довольны и спросили также, нет ли у него где-нибудь
стиральной машины постирать наши загрязнившиеся шмотки. И в этом священник
пошёл нам навстречу, пообещав постирать в своей стиральной машины всё, что
мы соберём для этой цели.

    Итак, российские автостопщики поблагодарили капеллана, поставили палатки
во дворе миссии и пошли мыться, а затем - знакомиться с посетителями сего
необычного места. В основном это были русские моряки. Мы убедились в том,
что моряки всех рыболовецких судов, плававших вдоль Намибийского и
Ангольского побережий, были русскими, украинцами, эстонцами и прочими
соотечественниками. Каждый день в уолфиш-бейском порту разгружали рыбу
несколько русских кораблей. На один из них, Рубикон, моряки зазвали нас
в гости. Моряки были калининградцами, работали здесь, сменяясь в полгода
раз, и в этот момент как раз ждали пересменки - чартерного самолёта в
Россию. По случаю знакомства моряки подарили нам глыбу из нескольких
килограммов мороженого кальмара, которого мы долго, по частям, всю ночь
потом варили на примусе.

    4 января, четверг. Готовимся к бегству

    Утром некоторые представители российской автостопной элиты никак не могли
встать по причине ночного своего алкоголизма (это было следствием
знакомства с моряками). Грил повёл нас с Кириллом на обход разных
пароходно-самолётных компаний, руководимых нашими соотечественниками.
Пароходов, самолётов, работы, денег, вписки и бесплатного Интернета нам
сии соотечественники не предлагали - видимо, такой возможности снабдить
нас всем у них и не было. Но что мы точно узнали - что в грядущую ночь,
4/5 января 2001 года, из Намибии в Россию (а точнее - в город
Калининград) отправится самый настоящий русский самолёт, везущий смену
моряков компании "Намсов". Мы с Грилом неожиданно решили попробовать
улететь на нём. У наших новых друзей - моряков с "Рубикона" мы выяснили,
что в 2.00 ночи за ними прямо в порт придёт автобус и отвезёт их из порта
в Виндхук прямо к самолёту, который полетит в Калининград. Сущность
пролёта в нём оставалась для нас таинственной.

    Никто, кроме нас, пока улетать не собирался: все ещё ожидали получить визу
ЮАР. Наше с Грилом неожиданное решение попытать счастья в улёте вызвало
большое удивление остальных участников экспедиции. 

    Имя главного человека, заведовавшего этим улётом и вообще всеми делами
компании "Намсов", было Иван Васильевич Бережной. Как нам говорили все
прочие русские в Уолфиш-Бее, сей Бережной являлся очень полезным
человеком, а фирма его была самой богатой русской фирмой в Намибии. Даже
её название "Нам-Сов" отдавало чем-то намибийско-советским. Но дело было
затруднено тем, что Гриша Лапшин успел ещё в конце минувшего тысячелетия
побывать у И.В.Бережного и с ним поссориться.

    - А какие у меня есть основания посадить вас на наш самолёт? - спросил
ещё в прошлом тысячелетии сей Бережной И.В.

    - А какие у вас есть основания, НЕ посадить нас на ваш самолёт? -
возразил ему сей Лапшин Г.А.

    С этого и начались прения сих указанных лиц - Бережной так и не сказал ни
"да", ни "нет". На сей раз, после долгих поисков, Бережной И.В. был
встречен нами в порту (он вышел из парохода и направлялся к своей машине).
Грил тут же, почуяв добычу, набросился на уважаемого человека с громкими
криками. Содержание их заключалось в том, что Бережной И.В. обязательно
должен вернуть нас на историческую Родину.

    - Понимаете, не люблю шаровиков, - сказал, не повышая голоса, Иван
Васильевич Бережной, делая попытки проникнуть в свою машину и уехать. -
Вы сюда заехали сами, по своей воле, вы не терпите бедствие, вы гуляете по
Африке и ждёте, что вас кто-то накормит, кто-то пустит ночевать, а
старушка на базаре отдаст вам последнюю лепёшку. А когда вам надоест, вас
отправят обратно к мамочке...

    - Мы заехали сюда не по своей воле, - гремел над портом голос Гриши
Лапшина, - нас держит здесь гнусное упрямство бюрократов из посольства
ЮАР - я вам уже объяснял! И теперь, когда они перекрыли нам все пути...

    ...Отдаляя читателя от сего спора, скажу лишь, что Бережной И.В., так и не
сказав нам своего "да" или своего "нет", уехал в своей зелёной машине по
своим делам. Дело было не в деньгах - "пожертвованиями" начальник не
интересовался. Мы с Грилом решили рискнуть присоединиться к морякам в два
часа ночи и отправились в миссию собирать рюкзаки.

    Нас огорчило наименование "шаровики". Целью нашего путешествия было
вовсе не выискивание халявы; мы не считали каким-либо достижением пересечь
Африку как можно дешевле (или, например, как можно дороже). Мы просто
хотели увидеть мир таким, какой он есть на самом деле (а не таким, каким
его могут представить нам за соотвествующую плату составители
экскурсионных туров). Поставить и завершить большой психологический и
социальный эксперимент. Ощутить самим и передать другим своё ощущение
всемирного человеческого братства. 

    Начало ненаучного авиастопа

    Пока я бродил вокруг полуночной миссии, общаясь с Олегом Костенко и
обсуждая с ним наше предстоящее разделение, из ворот порта, разгоняя ночную
пустоту и тишину, выехало и проехало мимо нас четыре здоровенных автобуса.
Не моряки ли это? Да, это были они - физиономии в автобусах сидели явно
советские. Получалось, что отправление экипажей мы прохлопали!

    Для проверки сходили в порт, к уже знакомому нам пароходу "Рубикон". Но
там шла только подготовка к отъезду, все моряки были на месте и дружно
говорили, что приедут за ними только в 2 часа ночи. Получалось, что
основная порция моряков уже уехали в аэропорт, а сии поедут вдогонку.

    Кстати, о проникновении в порт. Поскольку большинство моряков в Уолфиш-Бее
русские, на проходной нас все тоже считали моряками. Если даже бы возник
какой-нибудь вопрос, надо было отвечать "Рашен", и вопрос тут же бы исчез.
Даже капитан порта, г-н Гусев, и портовый лоцман были русскими. Но помочь
нам уплыть куда-либо они не могли, так как все пароходы плавали только
вдоль побережья, а самолётами сии люди не заведовали.

    Вернулись к палаткам. Мы с Грилом взяли рюкзаки, Олег Костенко отправился
нас провожать. Беспокойство и ощущение, что происходит что-то загадочное и
в чём-то запретное, не покидало меня. В ночной тьме мы прошли в ворота
порта (мимо сонного охранника) и затаились в тени большого крана, созерцая
издали наш "Рубикон".

    Но вот некий микроавтобус - мест на шестнадцать, но с прицепом, - въехал
в ворота порта и подполз к тихо покачивающемуся на волнах "Рубикону".
Громкая пароходная связь возвестила всем морякам (и нам) о том, что настал
нужный нам момент. Моряки с большими чемоданами и сумками, уже, вероятно,
ждавшие сего момента, пошли вниз по трапу и, подойдя к микроавтобусу,
стали закидывать сумки в его прицеп. Мы с Грилом подошли и положили
рюкзаки туда же.

    - У нас мест не хватит, - прдупредил один из моряков, посвящённых в наши
коварные планы.

    - А мы только двое, - отвечали мы ему.

    Уезжающие моряки долго прощались и обнимались с остающимися. Наконец, был
подан сигнал к погрузке, и все желающие улететь (включая нас с Грилом)
полезли в салон. Костенко остался снаружи и долго махал нам на прощание.

    Улетим - не улетим?

    Когда микроавтобус подъехал к воротам порта и шлагбаум лениво поднялся
над нами, - было час-пятьдесят ночи.

    5 января, пятница. Ненаучный авиастоп

    Ехали мы достаточно быстро и под утро даже обогнали, один за другим,
выехавшие за два часа до нас большие автобусы. Светало, когда мы проехали
Виндхук и продолжили путь на сорок километров дальше, туда, где на трассе
на Гобабис находится Виндхукский международный аэропорт имени Хосеа
Кутако.

    Все окружающие, а с ними и мы, а также и те, кто ехал в слегка отставших
автобусах, вышли из своих транспортных средств и наполнили собой, своими
сумками, русской речью и сигаретным дымом небольшой зал ожиднания
Виндхукского аэропорта. Все паспорта моряков находились в руках каких-то
начальствующих лиц, типа групповодов. Человек, ответственный за рейс, на
глаза нам не попадался, а мы и не искали его, сокрытые в толпе других
русских людей.

    Но вот все, подхватив свои вещи, перешли в другую часть зала и выстроились
в какую-то очередь. Мы с Грилом пристроились туда же. Подойдя поближе, я
увидел, что люди по очереди подходят туда, где установлен рентген для
вещей, там весь багаж просвечивают, а некий человек на выходе проверяет,
есть ли в паспортах выезжающих выездной штамп. Каким-то образом он уже
успел у всех появиться. Я взял свой паспорт и понёс его туда, где за
стойкой сидел и дремал пограничный офицер, ответственный за простановку
штампов. Когда он успел проставить штампы всем остальным?

    Сую паспорт.

    - Извините, я забыл свой выездной штамп, - говорю я.

    - Вы тоже моряк? - вяло поинтересовался он.

    - Да, - нагло соврал я, получив паспорт с выездным штампом. Вскоре по
моему совету такую же процедуру произвёл и Грил.

    ...Вся толпа, и мы с нею, плавно перетекла в международный зал аэропорта,
и мы расположились на креслах - здесь их было немало. Грил был озабочен
проблемой потратить оставшиеся у него намибийски деньги.

    - Если улетим, всё будет хорошо, а если не улетим, потратить их ещё
успеешь, - говорил я ему, но Грил всё же пошёл и купил на остатки
намибийских долларов маленького слоника в деревянной коробочке размером
чуть больше спичечной.

    Но вот, объявили долгожданный миг посадки, и все моряки, и мы вместе с
ними, ломанулись на лётное поле, держа свои вещи и сувениры в обоих руках.
Кто-то несёт деревянного жирафа, кто-то - пакет с пачками намибийских
соков, и сумки, сумки, сумки, только мы двое с рюкзаками. Я - в головной
части толпы, Грил - в хвостовой. Метрах в двухстах стоял уже большой
приветливый самолёт с надписью "Аэрофлот". 

    Пассажиров было явно больше сотни. Я краем глаза отследил, что у трапа
стоит какой-то подозрительный тип, и поскорее обогнул и миновал его.
Поднялся в самолёт, сел в кресло и запихнул под него свой рюкзак. Поглядел
в окно.

    Последние моряки уже поднимались по трапу, а Грил в своём оранжевом
автостопном комбезе стоял у трапа и что-то доказывал стоящему там человеку.

    Это и решило исход ситуации. Человек тот и был начальником рейса. Увидев
Грила, он вспомнил завет Бережного И.В. Тот заповедал: "Если будут такие
два автостопщика - не берите их!" Выявив Грила, он понял, что должен быть
и второй. Вскоре меня вычислили и попросили из самолёта вон. Я не
сопротивлялся.

    ...Познав таким образом все тайны международного авиастопа, мы с Грилом
направились обратно, из международной зоны на намибийскую территорию. Наш
самолёт пошёл на взлёт, а тут прибыли пассажиры другого рейса, из Анголы.
Мы встали в конце очереди ангольцев в окошко, где ставят иные, на этот раз
уже въездные, штампы.

    - Вы с каким рейсом прилетели? - спросила нас девушка-штампистка.

    - Мы сейчас никуда не летали. Мы просто ошиблись. Нам сказали, что будет
почти пустой самолёт в Россию и нас возьмёт, мы сходили, проверили, а мест
там не оказалось, - отвечал я.

    - А вы тоже моряки?

    - Нет, мы их друзья.

    - Хм, а где ваш билет?

    - А билета нету, нам сказали, что проезд оплачивается внутри самолёта!

    Совершенно недоумевая, как мы, не имея билета и ничего иного, свободно
разгуливаем по международной зоне аэропорта, по самолётам и т.п., девушка
смутилась и позвала начальника. Удивление её было велико и потому, что
даты и места нашего с Грилом въезда в Намибию оказались весьма разные.

    - А где и как вы встретились?

    - Под Свакопмундом, мы вместе Новый Год встречали, - отвечал
я, чем совсем запутал всё дело. Удивлённые имиграционные чиновники
написали нам на каждом из выездных штампов "cancelled" (аннулировано) и
впустили нас в счастливую утреннюю страну.

    - Но смотрите, не просрочьтесь! Мы проверим вас по вашему адресу! (В
графе "адрес" мы написали адрес нашего посольства.) И если вы просрочите
сей въездной пермит, вы будете арестованы! 

    Улыбаясь, мы с Грилом вышли на трассу и вскоре поймали машину до
намибийской столицы. Было 10.00 утра.

    * * *

    Неудачу с улётом я воспринял спокойно. Значит, улетать нам пока ещё не
следовало. А вот Гриша возмущался:

    - Это ж надо! Это всё Бережной И.В.! Ну вот что ему стоило нас
взять? И ведь моряки не против, и лётчики не против, и в аэропорту нас
пропустили!.. Эх!.. Напишу про него в своей книге, пускай ему будет
стыдно! Ну почему, почему он нас не взял?

    - Ну что ты так обижаешься на этого Бережного? Ничего он нам не сделал,
ни хорошего, ни плохого. А ты на него такие нападки устраиваешь, будто он
был просто <обязан> нас взять. Я думаю, что он не взял нас только с
одной-единственной целью. И знаешь, с какой?

    - С какой?

    - С одной целью: показать нам, раскрыть нам глаза на тот факт, что
директором компании "Намсов" является вовсе не Лапшин Г.А., и не Кротов
А.В., а Бережной И.В.. Вот и всё. Он здесь распоряжается, а не мы. И не
моряки, и не лётчики. И нам не следовало сразу портить с ним отношения,
как будто он нам обязан чем-то. 

    - Ага, он же и сайт АВП видел, и больше всех нашей сущностью
интересовался, и помнишь, как он нам вчера сказал: "Не люблю шаровиков!"
Всё это из-за того, что он считает нас "шаровиками". Я так, когда буду
писать про него, главу про него напишу и назову: "Не люблю шаровиков!" -
Так размышлял товарищ Грил.

    Споры о сущности Бережного И.В. продолжались до самого Виндхука. Когда же
по сторонам дороги пошли утопающие в садах за высокими заборами домики
намибийской столицы, мы вышли из машины и направились в российское
посольтво - оно как раз располагалось близ восточного выезда. 

    * * *

    Посольщики были рады нашему визиту и напомнили о том, что послезавтра,
7 января, у них состоится рождественский вечер, и мы тоже приглашены.
Нам пообещали также помочь с визой Анголы, чем мы должны были заняться в
понедельник. Посольство Анголы было уже закрыто. На бумагах, вывешенных в
его окне, было что-то написано по-португальски - я понял, что ангольская
виза стоит 250 намибийских долларов (что равно 35 американским). 

    Отсыпаясь за минувшую ночь, полдня мы провалялись на траве в центральном
парке. Страна удивительно спокойная. И чисто, никаких окурков на траве или
навозных куч. Когда же день склонился к вечеру, мы отправились искать
русское кафе близ ж.д.вокзала, о котором нам рассказывали ранее. 

    И точно - мы его нашли! Кафе было заметно издали по надписи "Русские
пельмени" (надпись тоже была по-русски). Имя хозяйки было Людмила, она
приехала в Намибию в 1998 году из далёкого Якутска. Сперва она жила в
городке Карибиб, держа там автозаправку. Но цены на бензин вскоре выросли
и заправку пришлось продать, а взамен открыть кафе. 

    Людмила угостила нас пельменями. Пока мы их ели, в кафе подходили местные
жители, загружаясь пивом и т.п.. Вероятно они не знали, что это русское
кафе, и надпись "Русские пельмени" прочитать они не могли. Поблагодарив
хозяйку, мы сфотографировались с нею и с родственниками её, которые
случились тут же.

    Когда сгустился вечер, мы с Грилом поползли по закатному опустевшему
Виндхуку в поисках ночлега (хозяйка кафе вписать нас не смогла). Две
цивильные, чистые, аккуратные европейского вида церкви совсем не походили
на места, пригодные для ночлега, но к одной из них мы всё же подошли. Из
домика близ церкви вышел белый человек, священник или сторож -
неизвестно, и посоветовал нам пойти в парк. Мы отправились туда, но парк
оказался освещённым и охраняемым. Более того, в недрах оного находились
важные здания (я так понимаю, местный парламент или Совмин). Дальше, за
парком, обнаружился стадион, близ которого стояли памятник какому-то
всаднику и большое, ветвистое дерево. Наверное, это дерево, всадник и сам
столетний город Виндхук были почти ровесниками. В ночном мраке мы
поставили палатку под этим деревом, предварительно расчистив место от
опавших с дерева листьев и каких-то шишек.

    6 января, суббота. Соотечественники в Виндхуке и в Карибибе

    Никто под деревом сим не помешал нам доспать до утра. Утром встав, мы
собрали палатку и отправились в центр города, в наш любимый супермаркет
"Shoprite". Когда же мы шли из него, нам попались стоящие на тротуаре
распространители журнала "Awake!" ("Пробудитесь!") - намибийские
свидетели Иеговы. Я пожертвовал один намибийский доллар на пробуждение всех
желающих и отправился с Грилом в парк читать и повышать своё владение
английским языком.

    Пока мы сидели на свежей утренней траве и пытались пробудиться при помощи
сего журнала, к нам подошёл ещё один свидетель того же самого. Он любезно
поговорил с нами, и, узнав, что мы русские, сказал, что напротив парка, в
центральном магазине сувениров, работают тоже русские, наши
соотечественники. 

    Удивившись, мы тут же отправились проверять. И впрямь, в самом центре
намибийской столицы, на Индепенденс авеню, работают в магазине сувениров
два русских человека! Один, самый разговорчивый, Владимир, сразу вышел
общаться с нами на улицу; другой продолжил втирать посетителям
блестящие камушки, деревянных слонов, открытки и безделушки.

    Мы рассказали о своей сущности и о затруднениях, связанных с попаданием в
ЮАР. 

    - А с ЮАР всегда такие проблемы, - сказал Владимир. - Мы тоже два
раза неудачно визу ЮАР получали. Был тут один такой, он сперва в миссии ООН
работал шеф-поваром, а в свободное время оружием торговал, а потом у нас в
общежитии прятался, а потом в ЮАР образовался. И вот он шлёт приглашение
нам, да не один - семнадцать подписей, и 4000 долларов перевели на счёт,
это на случай, значит, нашей депортации. Приходим в посольство ЮАР здесь
- нет проблем, говорят, приходите в пятницу. Собрались уже ехать, заходим
в пятницу в посольство - там стоит штамп: "rejected" - отказано, мол. И
другой раз. Один поляк, он в ЮАР живёт, пригласил меня. Мы вместе с ним
пошли в посольство ЮАР. "Нет проблем, - говорят они, - приходите в
пятницу". Он не мог меня ждать до пятницы, говорит, там, в Кейптауне
встречу, договорились где, я уже и билет на автобус купил: в пятницу
получу визу, в субботу на автобус, в воскресенье там. И вот опять:
отказано. - Почему? - Имеем право не объяснять!

    С болгарами тоже история. Было тут двое нелегально, без документов
вообще. Ну, пока ты живёшь в Виндхуке, документов у тебя никто не проверит
никогда. Только если напился и подрался, или на посту, на выезде из
города. Ну так сиди в городе и помалкивай! Нет же, они поехали на
север. На посту останавливают, к водителю: документы! Ну так сиди
тихо-мирно; так нет же - сразу начал шуметь: "Да у нас! да у нас!" У
водителя проверили - о'кей, а ну-ка ты давай! И так поймали их, и в
тюрьму обоих. Вся болгарская община собирала деньги на депортацию. Купили
им билеты и отправили в Софию, с пересадкой в Йоханесбурге. Так один и
вернулся, а другой сбежал в Йоханесбурге прямо из аэропорта!

    В ЮАР все лезут. На границе с Мозамбиком отлавливают
тысячи имигрантов! Они дают взятку водителям, и целыми семьями прячутся
под тентом грузовика. Их ловят, а они опять, и тем же путём. Нет бы
по-умному обойти, проволоку подрезать где надо, а они все так одинаково
лезут и попадаются! Впрочем, наверное, те, кто лезут умно, тех не ловят, и
поэтому в отчётах они не фигурируют.

    С ангольцами так оно. Этот президент Намибии взял да решил поддержать
ангольского президента, и тоже объявил Уните войну. А унитовцы - они же
умеют воевать, они 25 лет сидят в джунглях, только и делают, что воюют,
уже второе поколение выросло, и войско 150.000 человек у них, а алмазов
продают на два миллиарда долларов в год. И вот Намибия объявляет Уните
войну. До этого они тихо-мирно у себя воевали в Анголе, а из Намибии даже
ни одной коровы не украли, ни одной мины не поставили. А сейчас они начали
делать свои вылазки на границе, и каждую неделю человек пять там
подрывается на противопехотных минах, и воруют скот, а правительство никак
не может там обеспечить порядок и безопасность.

    ...Мы решили не ночевать этой ночью в Виндхуке, а поехать в Карибиб -
городок на полдороги между столицей и океаном, - побывать там в гостях у
художника Леонида, о котором нам многие говорили раньше. Выезжая с
Виндхука на север, мы застопили пару молодых буржуйчиков нашего возраста.
Грил впросился к ним на заправке, покуда я безуспешно махал руками на
трассе, и подобрал меня. Буржуйчики ехали на север страны, в национальный
парк Этоша, и мы расстались с ними на развилке в 70 км от столицы. Там,
на развилке у посёлка Отжиранга, продавались сотни деревянных сувенирных
слонов, жирафов, носорогов и т.п. любых размеров от самых карманных до
почти натуральных. Там я быстро поймал машину, а Грил задержался,
рассматривая сувенирный базар. С некоторым временным разрывом мы уехали в
городок Карибиб.

    * * *

    Леонид Ступеньков, художник с Алтая, жил здесь уже несколько лет. На
западной окраине Карибиба стояли два домика, видных издали. На одном было
крупно написано по-английски "Минералы и рукоделие от
Леонида". В другом располагались мини-фабрика и магазин. На воротах стояли
смешные деревянные фигурки; во дворе росли различные кактусы. В магазине
было много камней, минералов, картин, крупных насекомых, замурованных в
прозрачную эпоксидку, украшений и прочих предметов. Помогала художнику
магазинить молодая русская девушка, степень родства которой с Леонидом мы
не устанавливали. Торговля сейчас не шла, так как основные покупатели,
белые жители Европы, отдыхали сейчас на рождественских пляжах побережья.
Основной поток покупателей ожидался тогда, когда они должны были
начать собираться по домам.

    Художник был молчалив, погружён в себя, а вечером, накормив нас, ушёл,
оставив нас с Грилом в своём доме смотреть длинный, то ли болгарский, то
ли румынский видеофильм про каких-то цыган. Герои его гонялись и ловили
друг друга, и стреляли, но (о необычность!) убили лишь одного, а остальные
все оставались живёхоньки на протяжении всего фильма.

    7 января, воскресенье. Рождество и обжорство

    Утром Леонид вывез нас на своей машине на противоположный конец Карибиба,
откуда, по его мнению, быстро можно было уехать на Виндхук. Там уже стояли
некоторые автостопщики чёрного цвета, едущие за Очиваронго (на север) за
деньги. Мы отошли от них подальше и вскоре нам повезло - остановился
белый старичок, едущий в Виндхук из Свакопмунда, с рыбалки. Машина его
уже казалась полна удочками, рыболовными принадлежностями, какими-то
канистрами и... Кириллом Степановым, который ехал туда же, куда и мы.

    - Прикольный немецкий старичок, - предупредил Кирилл, - знает по-русски
всего два слова: "Понюхай!" и "Ёршкин чёрт!"

    Старичок, вышедший в этот момент из-за руля, чтобы переложить вещи в
машине и освободить место нам с Грилом, услышал знакомые слова и
засмеялся.

    - Он произнёс те два слова, которые я знаю по-русски! - сказал он
по-английски. - Моя мама знала в совершенстве семнадцать языков, включая
русский; а я выучил только два этих слова. Бывало, говорит она мне что-то
по-русски, я слушаю, но не понимаю, и потом отвечаю ей только: "Ёршкин
чёрт!" Вот только два этих слова знаю: "Понюхай!" (он показал кулак) и
"Ёршкин чёрт!"

    Мы поехали. Этот весёлый старик, звали его Петер, почему-то родился в
Перу. Мать его была немка, а отец очень давно эмигрировал из России. 
По профессии Петер был инженер-металлург, объездил много
стран, по работе и просто так, а в Намибию переехал в 1978 году,
двадцать три года назад. Сейчас, в 67 лет, он являл собою распространённый
тип богатого, жизнерадостного пенсионера, не жалеющего времени и денег на
то, чтобы посмотреть мир.

    - Я вот всё думаю, куда поехать на следующий год, в Канаду или в
Австралию? - делился он своими мыслями. - Австралия отличная страна! Но
я узнавал, сколько стоит переправить туда морем мою любимую машину, вышло
очень дорого, придётся там, в Австралии, покупать другую машину, а потом
продавать её обратно. В Россию? нет, в Россию я никогда не поеду, хотя мой
отец родом оттуда; но у вас сейчас очень опасно, мафия повсюду.
Водители-дальнобойщики, которые ездят с грузами из Германии в Россию,
очень рискуют, и даже страховые компании не берутся страховать их, потому
как 20% из них грабят. Если даже, вы говорите, ситуация улучшается, я не
доживу, пока она совсем улучшится. И потом, я знаю по-русски только два
слова, и боюсь, что мне трудно будет общаться с людьми.

    Пенсионер привёз нас к себе домой. Жил он неплохо: дом был просто
громадный, а машин было аж четыре штуки. На одной он приехал сейчас из
Свакопмунда, на второй, более дорогой, он собирался нас отвезти в город, а
ещё две машины были старые, вроде как запасные. Мы помылись (душ, разумеется,
тоже присутствовал, да и наверняка не один), и Петер повёз нас в город на
обед. Рюкзаки мы оставили у него, так как дом его находился очень близко
от российского посольства, минут пять ходьбы.

    Старичок привёл нас в шикарный ресторан, где был шведский стол:
заходишь и ешь что хочешь и сколько хочешь, а цена от этого не меняется.
В ресторане сидели только белые мистеры, а наш вид, конечно, был условно
белым. Но чего там только не было! Десятки видов мяса, мороженого, тортов,
устрицы на льду, сладости, фруктности, солёности, так много, что
невозможно было всего попробовать хотя бы по кусочку. Но мы старались!

    Стартуя из Москвы, наш Кирилл поначалу экономил на еде и привык есть
редко, но помногу, когда предоставлялась такая возможность. Поэтому в нём
развилась прожорливость. Начиная с Танзании, периоды обильного питания
случались у нас чаще периодов голода, и Кирилл начал толстеть;
прожорливость же его всё возрастала.

    Когда Кирилл появился с очередной кучей тортов на большом блюде, наш
старичок начал хихикать. 

    - Лопнешь! 

    - Нет, я привычный, - отвечал Кирилл, уминая торты.

    Остальные тоже старались не отставать, потребляя ананасы, мороженое и
другие съедобности. В результате мы так наелись, что с ужасом представляли
себе, как пойдём сегодня на рождественский вечер, если там тоже, о ужас,
опять будет еда? Ведь будет уже некуда! Так оно, кстати, и случилось...

    * * *

    На рождественский вечер в посольстве собралось не меньше ста человек.
Большинство из них оказались русскими жителями Виндхука, хотя были и
жители Рунду и Уолфиш-Бея. Посольщики приготовили много закуски, газировки
и выпивки, поэтому было всё вольно и празднично, народ бродил по
посольскому саду, подгребая еду там и сям, и непринуждённо общался. Из
наших знакомых были врач, консультировавшая О.Костенко по вопросам
заболевшего уха, а также бригадир лётчиков из Уолфиш-Бея, и другие
лётчики, возившие ранее грузы из Намибии в Анголу. С недавних пор они не
летали, ибо недавно президент Анголы распорядился прекратить всякие полёты
русской авиации (слишком часто падали). 

    Узнав о нас, лётчики сразу спросили, как мы пересекали Заир. К сожалению,
похвастаться нам было нечем, ибо пока мы Заир не посещали. В этой стране
тоже есть наши соотечественники, но совсем немного, так как работа там
непредсказуемая: привезёшь куда-нибудь груз, а денег не заплатят, отберут
и груз, и самолёт - иди на все четыре стороны, пока цел. В отношении
заработков Ангола, конечно, более стабильная страна. Но наши лётчики есть
повсюду в Африке - и в Буркина-Фасо, и в Мавритании, и в Мали...

    На вечере мы познакомились с несколькими новыми для нас людьми. Один из
них - виндхукский корреспондент ИТАР-ТАСС Павел Митцев, который обещал
сделать и о нас сообщение. Мы договорились встретиться с ним завтра. В
половине девятого вечера Грил, Кирилл и я были вынуждены распрощаться -
наш старичок ложился спать рано и ждал нас не позже девяти; а вот
Костенко, Шарлаев и Мамонов остались на тусовке подольше. Консул обещал
завтра поспособствовать нам в получении визы Анголы.

    8 января, понедельник. Новости из посольств

    Утром поднялись в семь утра - наш старичок ехал зачем-то опять в
Свакопмунд. Мы же втроём пошли к российскому посольству, ождать его
открытия, а также ждать наших прочих спутников. Шарлаев, Костенко и
Мамонов провели эту ночь в палатках на лесистой горе, в пяти минутах
ходьбы от российского посольства.

    Нам было назначено приходить в посольство РФ к 11.00. Пока оставалось
время, Костенко и я отправились в город, чтобы посетить посольства
некоторых других стран и узнать их сущность. Посольство Конго, как
оказалось, представляло вовсе не ближайший и крупнейший Конго-Заир, а
более далёкий и маленький Конго-Браззавиль, и выдавало визы за 150
намибийских долларов (20 американских) всем желающим. Однако, действие сей
краткосрочной визы начиналось со дня выдачи, поэтому желающие попасть в
Конго-Браззавиль должны сильно поторопиться. Другое посольство, Зимбабве,
также выдавало недорогие визы всем желающим (дешевле, чем во всех соседних
странах), правда процесс занимал примерно неделю. Я побежал назад в
российское посольство, а Костенко заглянул ещё в Малави и Бразилию, но те
оказались менее дружелюбными.

    Консул РФ, г-н Башкин, позвонил в посольство Анголы и велел нам приходить
туда завтра, к 9 утра, к некоей миссис Феломене. 

    Мы вновь разделились. Шарлаев и Костенко поехали ускоренными темпами в
Замбию, чтобы "отметиться" - получить там очередной Re-entry штамп и тем
самым не лишиться замбийской визы. Ездить 1200 километров в одну сторону и
столько же обратно, только чтобы отметиться в Замбии, казалось вполне
нормальным делом. Оно имело свой смысл, ибо сии мудрецы ожидали секретное
приглашение в ЮАР, которое должно было прийти в посольство ЮАР в Лусаке.

    Кирилл с Андреем пока остались в Виндхуке, так как в идею приглашения из
ЮАР Шарлаев их не посвятил; а мы с Грилом направились в гости к Павлу
Митцеву, журналисту ИТАР-ТАСС, имея корыстный план помыться, отправить
E-mail, и, возможно, вписаться у него.

    9 января, вторник. Заказ ангольской визы. Уботсваниваюсь

    Наша затея удалась. Павел Митцев жил в большом доме с собакой, бассейном и
своей семьёй на окраине Виндхука. Нас очень тепло приняли, накормили, ну и
наконец мы дорвались до Интернета и отправили домой всякие новости. А
наутро к 9.00 Павел привёз нас с Грилом к вратам Ангольского посольства, у
коих уже сидели Кирилл с Андреем.

    Из посольства РФ сюда уже звонили, но одними звонками тут не отделаешься:
миссис Феломена, работница ангольского посольства, объяснила нам
процедуру: первым делом обязательно мы должны принести рекомендательное
письмо от посольства РФ; затем заполнить анкеты, которые отправляются в
Анголу; если оттуда придёт разрешение - через десять дней приходить за
визой, сдавать паспорт и 280 намибийских (35 американских) долларов.
Транзитная виза действительна всего 15 дней плюс не более 5 дней
пребывания в Анголе; обычная въездная виза - 2 месяца срок годности плюс
месяц там. Но без рекомендательного письма никаких благ нам не будет.
Пришлось отправляться в Российское посольство вновь.

    Там, после долгих процессов, всё же составилось рекомендательное письмо,
где посольство РФ очень просило посольство Анголы выдать въездные (entry)
визы трём российским гражданам - Кротову, Лапшину и Степанову. Четвёртый
из нас, Мамонов, в Анголу пока не спешил, да и денег не имел. Помимо
письма, нам подарили в посольстве РФ целый мешок вкусностей, оставшихся с
рождественского вечера. С этим пакетом и с письмом я приехал в "Ангола Хаус"
и, незадолго до его закрытия, мы всё же сдались на ангольские визы.
Нам сказали приходить дней через десять.

    Сейчас же мне надо было ехать в Ботсвану, ибо мой паспорт, содержавший
штамп о попытке неудачного улёта из Виндхука, выглядел странно, да и срок
моего пребывания в Намибии истекал (я по глупости на границе написал "14
дней", столько мне и разрешили). Поэтому я решил съездить на пару дней
поботсванить, а потом вернуться в Намибию уже с новым штампом. Мы все
намеревались встретиться в Виндхуке, в городском парке, 16-го января.

    Кирилл и Андрей, а также, отдельно от них, и Лапшин, решили отправиться в
южные провинции Намибии, в Людериц и на реку Оранжевая, на границу с ЮАР,
посмотреть одним глазком на сию страну бывшего апартеида, не спешащую с
выдачей виз всем желающим. Костенко и Шарлаев, как читатель уже помнит, в
это время уже ехали в сторону Замбии. Я поехал ботсванить.

    * * *

    Поскольку перед разделением мы плотно наелись продуктами от "Shoprite", я
еле выполз из города. На повороте на аэропорт голосовал, подняв вверх
большой палец, белый стопщик лет сорока в шортах, шляпе, шлёпанцах и
очках, с мешком а-ля рюкзак. Стопщик оказался жителем ЮАР и ехал сейчас,
сквозь Ботсвану, в свой родной Йоханесбург. Он показался мне не особо
общительным, но когда нас обоих подобрал большой грузовик до Гобабиса,
стопщик проявил удивительную болтливость, общаясь с водителем на их родном
языке африкаанс (а вот английский они оба знали совсем слегка).

    В уже вечернем, тёмном Гобабисе мы расстались - стопщик в шлёпанцах
исчез, а я ушёл на трассу, где неподалёку от города и поставил палатку. 

    10 января, среда. Очередное ботсванство

    Утром меня подобрал юарский негр на развалюхе-грузовике, с ним я и добрался
до Ботсваны, до поворота на Газни, где нас в прошлом тысячелетии заливало
грозой и дождём. Тут же поймалась легковушка в сам Газни. Было очень
жарко, ботсванские чёрные девушки прятались от солнца, заворачиваясь в
полиэтиленовые пакеты (боялись загореть?) Оттуда я уехал до посёлка Д'Кар,
где и застрял. Дальше транспорта было мало, и все деньгопросы. Интересен
такой факт: некая машина подобрала меня и ещё десяток человек, проехала
километров пять, и тут у неё лопнуло колесо. Водитель запаски не имел,
поэтому высадил всех пассажиров, предоставив им возможность найти другую
попутку; но при этом он не забыл стрясти с каждого, кроме меня, по монетке
за проследованное в его машине расстояние.

    Но вот навстречу проехала цивильная легковушка с двумя белыми людьми.
Завидев меня, белого стопщика, они подкатились ко мне: "Жди нас, мы
вернёмся в 17 часов, поедем в обратную сторону!" Мне не очень хотелось
ждать 17 часов, и до этого времени я уже добрался до некоего поста ГАИ на
развилке дорог, как вот смотрю - эта же машина!

    - А, это ты! - сразу узнали водители. - Мы же сказали, что вернёмся в
17 часов! Поехали! Из какой ты страны?

    - From Russia, - отвечал я.

    - FROM FUCKING RUSSIA ????!! - удивлению водителей не было границ, -
из проклятой России ???!!

    Мы поехали. Водители оказались жителями ЮАР, работающими здесь на
прокладке новой дороги Ганзи-Сехитва (белые инженеры-начальники над
местными чёрными рабочими). Они свернули на эту новую дорогу, и непрерывно
восхваляли свою страну.

    - Южная Африка - это всё! Это хороший дом, хороший секс, хорошая машина,
хорошие деньги, хороший бренди. Американская мечта! Если вы слышали, что в
Англии получают много денег, не верьте! Тысяча фунтов в Англии - это
ничто! Там зарабатывают, но много и тратят. А у нас! Тысяча фунтов, это
десять тысяч рандов, это... (он приводил список всего, что можно купить в
ЮАР на 10000 рандов). Или вот, я был в Мозамбике, прекрасная страна, один
доллар равен 20000 местных денег, метакаш; вот, каждый миллионер; но что
там можно купить на эти миллионы? А здесь, в ЮАР, я за 70.000 рандов купил
себе эту машину; можно ли в России купить такую машину за 70.000 рандов
($10.000)? - Я сказал, что можно, но он не расслышал, увлечённый своей
речью. - А дома! У нас прекрасные особняки стоят... 

    ...Нас обвиняют в том, что мы обижаем чёрных. Но они сами! они сами ничего
не умеют и не хотят! Вот чёрный, он работает на насосе. Его работа такая:
когда насос сломается, он звонит по телефону: эй! насос сломался! Приедут,
починят. Он звонит опять: о'кей, насос работает! Я его спрашиваю: почему
ты не отдал свою жену учиться? он говорит: ага, тогда она станет умнее
меня! И вот они хотят, чтобы зарплата у него и у меня были равны. Никогда
такому не бывать! ...А Йоханесбург - это Нью-Йорк. Прекрасный город. Только
не надо там ездить автостопом: пиф-паф - и всё! ЮАР прекрасная страна.

    Дорога была только что заасфальтирована, но никаких знаков и разметки
там не наблюдалось. Мы неслись по ней со скоростью 190 км/час.

    - Где в твоей проклятой России можно ехать 190 км в час? - продолжил
высокопарную речь водитель. - А сейчас, а сейчас, я покажу тебе то,
что ты никогда не видел и не увидишь во всей своей жизни! Никогда, нигде
такого ты не видал! - и, вскоре притормозив, мы свернули в лес. Там,
недалеко от дороги, рос баобаб средних размеров. Почему-то он был
возведён в ранг величайшего баобаба на свете, хотя я в Танзании видел куда
более здоровенные экземпляры (но скрыл это). Вылезли из машины и долго
фотографировались вокруг того, что никогда в жизни больше не удастся
увидеть. (Кстати говоря, действительно, в этой поездке больше мне баобабы
не встречались.)

    Через некоторое время, наснимавшись, мы опять сели в машину и скоро были
на базе дорожных рабочих. Она была в стороне от дороги и содержала
несколько брезентовых палаток с кроватями внутри и большой бассейн с
водой, непрерывно наполняемый водой из трубы. Эти бассейны находились
вдоль всей строящейся трассы, и вода здесь была для технических нужд, но
искупаться можно было. Водители и я полезли купаться. Как это часто
бывает, я потерял в бассейне мыло и не нашёл его.

    11 января, четверг

    Я переночевал в одной из брезентовых палаток. Часа в четыре утра привезшие
меня инженеры-дорожники тихо уехали. Когда я проснулся, обнаружил,
что в лагере никого нет, кроме молчаливого негра, того самого, который
должен следить за насосом и говорить: "Насос работает! насос не работает!"

    Вышел на пустынную гладкую строящуюся трассу и застопил других дорожников,
которые неторопливо отвезли меня в деревню Сехитва, по дороге заезжая на
разные автобазы и давая указания трактористам и др. В Сехитве я сидел на
дороге и ждал попуток на север, доедая вчерашний намибийский хлеб. Подошли
двое ботсванских ребят, один семи, другой десяти лет.

    - Give me some bread! (Отломи хлебца!) - Я поделился.

    Ботсванские дети и вообще люди очень общительны. Ребятишки и девушки,
знающие английский, любят заговаривать первыми с проходящими иностранцами.
Хлеб - это только предлог. В другой раз, когда мы ехали с Шарлаевым и
Костенко, очень пышно разодетые тётки, проходя мимо нас, просили
кока-колы, тоже не из-за бедности, а из интереса. Так и сейчас, дети
протусовались вокруг меня минут десять, выспросили, куда и зачем я еду,
истребили остатки хлеба, примерили по очереди мой рюкзак и, попрощавшись,
убежали дальше по своим босоногим ребячьим делам.

    Я же вскоре уехал по своим взрослым непонятным делам в следующий городок,
где застрял на целый день. Тут, в Ботсване, возникла величайшая жара,
разгар лета в пустыне Калахари. Хотя это и не настоящая песчаная
пустыня, а травянистая ерунда со скоплениями деревьев, кустов и даже
травы. В тени было не меньше +40, а на солнце плавился асфальт, и местные
ослы и лошади оставляли на нём следы, да и ботинком этот асфальт ковырялся
легко, а приставные красивые катафоты легко от него отклеивались. Едущие
в кузовах ботсваночки прикрывали свои чёрные ножки пакетами, чтобы не
обгореть. 

    Днём по трассам тут почти никто не ездит, а кто ездит - не
останавливается, а кто останавливается - нередко хочет денег. Только к
вечеру меня подобрал солдатский грузовик до села Шакаве на самом севере
Ботсваны; до границы Намибии оставалось километров пятнадцать. Интересно,
что некая ботсванка, долго болтавшая со мною, заранее знала о том, что
будет бесплатный грузовик, и сознательно не стопила местный частный
транспорт, ожидая солдатской оказии.

    Из тех километров, что оставались до границы, половину пути меня подвезли,
а дальше я пошёл пешком, ибо транспорта не наблюдалось. Вдоль дороги
тянулись североботсванские деревни. Воды реки Окаванго дают здесь
достаточно влаги для густой травы, кустов и зелёных деревьев. Ботстванцы
жили здесь не в капитальных домах, а в аккуратных хижинах из веток, соломы
и глины, эти хижины были огорожены высокими соломенными заборами и
смотрелись очень приятно - не так, как в Эфиопии. Видно было, что живут
люди в хижинах не от нищеты, а по традиции, как уж повелось. Навстречу мне
по дороге шли многочисленные женщины с предметами на головах, отбрасывая
длинную тень (солнце садилось). Они несли корзины, короба, а одна шла
даже с колесом от машины, которое я сперва принял за огромную шляпу. Тут
вообще бывают странные головные уборы, многие ботсванки носят "рога" -
мягкие, из ткани, набитые чем-то; эти толстые рога оберегают лицо от
солнца. Когда я добрался до границы, было 18.15, а граница закрылась в
18.00, поэтому я, немного покричав в закрытые ворота, установил свою
палатку прямо под вывеской "MAMUNO BORDER POST".

    В России меня бы арестовали сразу же, особливо после того, как я
сфотографировал палатку на фоне колючей проволоки и пограничных
сооружений. Так же было бы и в Египте, Танзании и в других
полицейских странах. Здесь же мной никто не заинтересовался. Поставив
палатку, я отправился к колючей проволоке, за которой стояли домики
пограничников, просить воду и еду. Воду мне дали, а о еде соврали, что её
нет. Несолоно хлебавши, я лёг спать, но, видимо, даже у ботсванских
пограничников бывают нормальные дети, и какая-то девочка в вечернем
полумраке пришла ко мне и принесла одно недозрелое манго, которое я с
удовольствием съел.

    12-13 января. У врат Анголы. В гостях у болгарских врачей в Ошакати

    Ровно в 6:00 ботсванцы открылись, а их намибийские коллеги спали ещё 25
минут. Приехали какие-то белые люди - навстречу, из Намибии в Ботсвану -
и мы с ними долго искали пограничников и наконец разбудили их. Намибийские
погранцы, как и ботсванские, живут прямо на границе в домиках.
Всё же проснувшись, они поставили в мой паспорт очередной штамп и (уже в
третий раз) впустили меня в свою страну.

    На стене пограничного домика висел список стран, жители которых могут
въезжать в Намибию без визы. Это - все богатые страны Западной Европы,
США, Канада, Япония, соседи по Африке Замбия, Танзания, Зимбабве, ЮАР,
Лесото и некоторые другие, и страны социализма, помогавшие в борьбе с
апартеидом - Куба, Ангола и СССР. На пожелтевшем от времени листке так и
значилось - Union of Soviet Socialist Republic.

    Судя по пограничной книге, машин здесь было не более десяти в день.
Я не стал никуда спешить, тем более что начинался дождь, остался на
границе и дождался какую-то развалюху. Эта машина стоила хозяину, как он
сам сообщил, всего 5000 пула ($900), и он мечтал как можно скорее
отработать эти деньги таксизмом. Видя мечты и устремления водителя, я
предложил ему 10 намибиийских денег, и хотя он всю дорогу клянчил 20, но и
десятке был рад. Подбирая и других платных попутчиков, мы проехали
километров двадцать по размокшей от дождя песчаной дороге до основной
трассы, где, в местечке Багани, мы и расстались - водитель поехал дальше
таксовать в сторону Рунду, а я устремился в ту же сторону, но на другой,
бесплатной машине.

    Я многократно писал, что в Намибии и Ботсване нередки деньгопросы, хотя здесь
такие все богатые, по сравнению с Эфиопией или даже с Замбией. Но тут
самые богатеи не останавливаются - лень, - а "средний класс" мечтает о
заработках. Общественный транспорт здесь развит плохо. И в Намибии, и в
Ботсване, порой можно встретить целые тусовки чёрных платных
автостопщиков. Междугородних автобусов вообще нет, есть только маршрутки
на десять-пятнадцать человек, они очень тесные, и багаж пассажиров едет
сзади в прицепе. Но маршрутки эти берут только людей, едущих до их
конечного пункта, это 400-800 км, а локальным пассажирам приходится
автостопить. 

    ...В Багани было не жарко. Я улёгся на асфальте (коврик оставил в Виндхуке
корреспондену ИТАР-ТАСС на хранение) и ждал машин, которые должны прийти в
11.00 с утренним конвоем. Как вы уже знаете, 200 километров от Багани до
Конголы и обратно машины идут только в конвое, отправляющимся в 9.00 и
15.00. 

    В этом долговременном путешествии я обнаружил некоторые явления. 

    1) Появился вкус к подробному осмотрению всех стран, и чем дольше в
стране, тем больше мне в ней хочется всего посмотреть. 

    2) Из этого следует вывод, что объехать вокруг света нормально
невозможно, - надо или делать это в спортивном, гоночном режиме, не
останавливаясь, или надо ехать годами, впитывая аромат каждой страны
потихоньку.

    3) Интересно также, что чем дольше нахожусь в какой-либо стране, тем она
кажется дешевле, а люди - лучше.

    4) Любопытно: экватор и окружающие его места были самыми холодными в
Африке, а самые жаркие места оказались в тропическом поясе, в 2000-3000 км
к северу и к югу от экватора. Может быть, это связано с тем, что когда мы
были в Египте и Судане, там было лето, а когда мы переползли в Южное
полушарие, лето настало уже и здесь.

    5) Неожиданное наблюдение - чем больше в стране белых людей, тем меньше
процент останавливающихся машин. Впрочем, даже в полностью "белых" странах
типа России или в Европе этот процент никогда не опускается до нуля. А вот в
Судане и Эфиопии останавливаемость была почти 100%. Для дальнейшего
изучения этого эффекта нужно затащить в Россию несколько автостопщиков из
Африки.

    6) А Россия, оказывается, полицейская страна, и многие страны СНГ ещё
хуже. Сколько раз ловил себя на мысли, что будь я дома, в России, ко мне
бы давно прицепились блюстители порядка, а в каком-нибудь Узбекистане уже
упрятали бы в тюрьму за такое подозрительное поведение.

    Вскоре я прибыл в пограничный с Анголой город Рунду. Намибию и Анголу
разделяла мирная зелёная река, и я украдкой сфотографировал её. Переход
людей туда был давно уже прикрыт из-за того, что на той стороне реки
хозяйничают повстанцы Унита. С интересом обнаружил консульство Анголы в
Рунду, но все его сотрудники куда-то отошли, и только случайно попавшийся
сотрудник консульства объяснил мне, что виза здесь, как и в Виндхуке,
делается 10 дней. Ближайший погранпереход с Анголой находился в посёлке
Ошиканго. Я решил прокатиться дотуда, понюхать, чем пахнет из Анголы,
такой манящей и загадочной страны.

    На следующий день, преодолев ещё более 600 километров, я был в Ошиканго.
На удивление хорошая дорога вела до самой границы, до последнего метра.
Пограничный посёлок Ошиканго меня удивил. Ни одного вооружённого человека,
и вообще армии не видно, ни одного БТР'а. Но огромные базарные места,
товары из ЮАР, Намибии, Анголы и даже китайский рынок! Главный
намибийско-ангольский погранбазар. Десятки огромных ангольских грузовиков
загружались всеми видами газировки и пива, пластмассовыми стульями,
резиновыми шинами и всякими другими товарами; толпы ангольцев создавали
очередь на границе.

    После целого месяца питания буржуйской пищей я обнаружил, наконец, в
Намибии вкусное местное питие, похожее на киргизское шоро, и почти так же
дешёвое. Типа подбродившего кислого кваса, но бело-серого цвета, и на дне
осадок вида каши, из белого пудинга, который тоже является местной
пролетарской едой. По-моему, эта еда того же состава, что и суданская
кисра, и замбийская ишима. Один литр народного питья стоит один
намибийский доллар, а на ангольской границе ещё меньше - 60 намибийских
центов (менее двух российских рублей); столько же стоила и порция белого
пудинга.

    Я спросил ангольцев, ожидающих своей очереди на границе, о сущности их
страны. Они отвечали, что страна и люди хорошие, но дороги плохие; их
грузовики направлялись в пять ангольских городов - Ондживу, Лубанго,
Намибе, Бенгелу и Лобито (самое дальнее). Машина до Лобито, по их словам,
едет трое суток. В другие города, говорили они, проехать сейчас нельзя, и
все желающие достичь, например, Луанды, должны плыть из Лобито на
пароходе. Больше я ничего выведать из ангольцев не смог, так как они
говорили только по-португальски. Однако, их грузовики были так огромны,
что я подумал, что если они за трое суток доезжают до Лобито, то не всё
так плохо; и дороги, наверное, не хуже суданских; а в Лобито наверняка
обнаружится, что можно проехать и до Луанды.

    Побывав на ангольском базаре, я поехал в город Ошакати. Мне уже было
известно ранее, что в госпитале Ошакати есть русские врачи. Я подумал, что
неплохо было бы их найти и помыться (за время своего ботсванства я пришёл
в грязное состояние). До Ошакати было около ста километров, и я вскоре
преодолел это расстояние.

    Во времена апартеида, до 1990 года, северные части страны были определены
для проживания чёрных, а центральные и южные - для белых. Правда, в
каждом большом городе, например в Виндхуке или в Уолфиш-Бее, были
специальные кварталы, вдали от центра, где тоже жили чёрные; но свободно
гулять в "белых" кварталах, ходить в "белые" рестораны они не могли. Вышло
так, что север страны, где жили чёрные, явился более населённым, чем
её "белый" центр. На целые километры, на десятки километров тянулась здесь
этакая деревня с редкими мелкими домиками и барами-магазинами. Но вот
какое различие было во всей Намибии между домами чёрных и белых: белые все
жили за высокими заборами, с сигнализацией, колючей проволокой, со
сторожевыми собаками, а вокруг домов коренных африканцев не было никаких
заборов. И все северо-намибийские поселения явились мне именно таким
скоплением редких мелких домиков.

    Я нашёл госпиталь, он занимает приличную территорию, множество лечебных и
жилых корпусов, и неясно, где кого искать - жара, все попрятались,
спросить некого. Тут окликают меня. Смотрю - белая женщина. Говорю
по-английски: я русский путешественник, ищу русских врачей с целью
помыться. А она мне по-русски: можно помыться и у болгар! И вот я здесь.

    Пригласившие меня болгары оказались замечательными людьми. Звали их Ангел
и Аделина, был у них и сын, школьного возраста. Я быстро помылся,
накормился и пришёл в цивильный вид. Меня оставили на вписке, так как
сегодня вечером у них намечалось гуляние, совместный день рождения:
по-моему, сегодня был день рождения у Ангела, завтра у Аделины, или же
наоборот. 

    Вечером пришли сюда разные люди. Русский, из Львова, военный врач лет 50-ти
с женой и сыном Димой, все глазные хирурги. Страшный чёрный человек, с
квадратным, наголо бритым черепом, в маленьких очочках и с серьгами в
ушах; оказался тоже доктор, и по паспорту русский; зовут его Николай; мать
его из Твери, а отец из Нигерии. Николай пил водку "Pushkin" и прекрасно
говорил по-русски.

    Тут, в Африке, Россия часто ассоциируется с водкой. А над въездом в
г.Ондангва огромный облезлый рекламный щит прославляет эту водку
"Pushkin". На бутылках этих снизу по-русски написано: "Старый имперский
спирт". В каждом винном магазине - несколько
видов водки. Вот оно, "проникновенье наше по планете"! Во многих странах
водители порой интересовались: русский? а водка есть?

    Вечером я читал школьный учебник по географии Намибии для 5 класса.
Отличный! На 132 страницах в картинках рассказано всё! Добыча и обработка
алмазов; климат и рельеф; история с первобытого человека до времён
апартеида; борьба с апартеидом; миссионеры; выборы, состав и члены
правительства (в картинках тоже - а у нас, наверное, в учебниках такое
нельзя); права детей; сущность ООН; выдающиеся женщины в истории Намибии;
борьба с преступностью; экология; экспорт-импорт; религиозные верования;
богатства океана; изобретение телефона в 1876 г и как пользоваться
телефонным справочником; и т.д.. Много картинок, каждая тема поясняется
несколькими картинками, а текста совсем чуть-чуть. Но что есть,
запоминается очень быстро. Я вот сразу запомнил:

    "Намибия - очень большая страна... Вам потребуется целый день и целая
ночь, чтобы пересечь её на машине с севера на юг!"

    А в наших школьных учебниках полно текста, куча ненужной, избыточной
информации, которая тут же и забывается вместе с нужной. А ведь печатать
учебники с картинками совсем не дорого - этот намибийский учебник весь
чёрно-белый, и бумага газетная, чтобы не жалко было потерять.

    14 января, воскресенье

    Сегодня я должен был покинуть город и госпиталь Ошакати.
Гостеприимные Ангел и Аделина решили меня вывезти из города на своей
машине, и, утверждая что "никто здесь тебя не подберёт", никак не могли со
мной расстаться. Они провезли меня через весь город, довезли до следующего
города Ондангва и повезли дальше, всего около 60 километров вывозили -
еле уговорил их меня отпустить! Милые такие, гостеприимные люди. Даже
презервативов подарили 40 штук, буду теперь всем водителям-деньгопросам
предлагать по одному презервативу в качестве оплаты проезда. Также подарили
мне ещё одежду и кучу еды.

    В этот воскресный день водители всей северной Намибии занялись частным
извозом людей, причём именно в Виндхук. Все, все, все едут и стараются под
завязку заполниться народом, и на каждом повороте стоят люди, готовые уже
уехать за любые деньги. Но и мне повезло - впихнулся в какой-то кузов и
достиг города Цумеб. 

    Странное название "Tsumeb" вкралось досадным исключением среди городов
северной половины Намибии, начинающихся на О. Ошакати, Ошиканго, Онджива,
Охопохо, Отави, Очиваронго, Омаруру, Окаханджа, Оучо, Оперет, Очивело,
Омбаланту, Огонго, ..., и только странный Цумеб (Tsumeb) портит всю
о-о-о-чень стройную картину. А вот в южной половине страны названия
нормальные, разнобуквенные. (Помню, в Танзании любили букву М - Мтвара,
Мпанда, Мбейя, Мванза и даже президент у них был Мкапа.)

    Цумеб оказался маленьким городком с населением тысяч пять народу, с чистыми
и пустынными улицами (как и всюду в Намибии, на выходные дни населённые
пункты вмиг становятся ненаселёнными) и с широченным автобаном, ведущим в
город с основного трассового перекрёстка. На этом автобане красовался
очередной знак "No autostop" - перечёркнутый большой палец. И
действительно, хоть пальцем, хоть не пальцем, - мимо проезжало много
машин, но никто меня не подбирал, забиты были все. Я не огорчился - пора
бы отоспаться! - отошёл от города и от трассы подальше и расположится в
палатке, перебираясь в мир сна.

    15 января, понедельник. Опять в Виндхуке!

    Сижу в парке, в самом центре города, на Индепенденс авеню, где лежат на
траве и многие виндхукеры, спасаясь от полуденной жары. Здесь это не
запрещается. Нельзя лишь сорить, выпивать, кататься на роликах, купаться в
фонтане, нищенствовать, рвать траву и цветы, разводить костры и проч.
(все сии запретные удовольствия перечислены при входе в парк). 

    До Виндхука меня довезли немецкие туристы. Тут вообще полно немцев,
приехавших на новогодне-летний отпуск. Они арендуют машины и катаются по
Намибии, Ботсване и ЮАР. Паспорта у немцев имеют десятилетний срок
годности, а не пять лет, как у нас - и куда меньше засоряются визами, так
как этим буржуинам выпала честь быть безвизовыми во многие другие
страны. В Африке не менее 20 стран безвизовы для них, а для нас только
одна Намибия. Зато мы пока можем ездить свободно по десяти странам СНГ, а
им в каждую из них нужна особая виза, порой дорогая и труднополучаемая.

    Вчера в моей палатке завелись муравьи. Я давил их, но безуспешно, они
появлялись вновь и вновь, хотя палатка была застёгнута. Откуда появились
эти микроскопические гады? Наутро выяснилось, что муравьёв приманил
крошечный кусочек сладкой булки, лежащей в пакете-в пакете-в пакете-в
рюкзаке. Или они залезли туда накануне, а потом оттуда расползлись по
всему рюкзаку и палатке, - или же запах булки просочился сквозь три
пакета, рюкзак и палатку, и приманил их из внешнего мира? Загадка. В
рюкзаке возник целый муравейник. С трудом вытряхнул большую часть муравьёв
вместе с их угощением.

    В тёплых странах вообще не стоит оставлять еду на ночь - я не раз уже
накалывался с этим. То насекомые заведутся, то протухнет. Всё, пригодное
для съедения, надо доесть вечером, и только сухие продукты - сахар, рис и
т.п. - могут благополучно храниться (в герметичной упаковке).

    В Виндхуке обнаружились и другие наши автостопщики - Грил, Кирилл и
Андрей. Мы пошли в бассейн. Здесь, в Виндхуке, этот бассейн компенсирует
отсутствие естественной проточной воды. Всего за полтора намибийских
доллара (пять рублей) тут можно неограниченно плавать, лежать под
пальмами, ходить в душ, и чисто всё, можно приходить с рюкзаками на целый
день. В отличие от бесплатного центрального парка, где все почти были
чёрными, - здесь, в бассейне, половина белых. Но толчеи нет - ведь у
большинства людей дома личный бассейн, и им незачем ходить в общественный.
Жалко, что в 20.00 бассейн закрывается - а то здесь можно было бы
поставить палатку и жить. Вернулись опять в парк, но и он закрывается (в
22.00). Переползли к уже известному нам стадиону и возлегли там на травке.

    Лежали на травке, так и уснули, а в четыре утра проснулись от дождя!
Ничего себе! Неужели бывает такой ливень в Виндхуке? От струй некуда было
увернуться. И тут оказалось, что это просто одновременно включились
поливалки, скрытые в газоне. С громкими криками, подхватив спальники и
рюкзаки, мы перебрались в другое место, под большое дерево, куда поливалки
не доставали.

    16-27 января. Сидение в Намибии

    Последующую неделю мы провели в Виндхуке. Мы нашли отличное место для
жизни - та самая гора близ российского посольства, где ночевали после
рождественского вечера Шарлаев и Костенко. Мы поставили свои палатки на
этой горе, среди сохлых, изобильных дровами дерев и трав, жгли костры,
варили супы и чаи, а за продуктами спускались в город и навещали
супермаркет "Shoprite". Жизнь на горе была нетороплива и приятна: помыться
можно было в бассейне; утром я навещал посольство Анголы, узнать, не
готова ли моя виза (прочие в сию страну пока не собирались); днём -
грелись на солнце и наполняли свои брюхи.

    Шестнадцатого числа в Виндхук приехали, отметившись на замбийской границе,
Костенко и Шарлаев. Они только что съездили в Замбию, вернулись сюда и тут
же ехали в Замбию вновь! И вот зачем: как обнаружилось, для пятерых из нас
(г-од Шарлаева, Костенко, Сенова, Лекая и Кротова) созрели приглашения и
визы ЮАР, которые надо было получать в Лусаке, в Замбии.

    Итак, Шарлаев и Костенко срочно возвращались в Замбию, желая там получить
вожделенные визы ЮАР, а также встретить там Лекая и Сенова, которые тем
временем покинули Мозамбик и обосновались в Коптской церкви в Лусаке. Они
уже думали было ехать к нам, в Намибию, но узнав из Интернета о появлении
виз ЮАР, вернулись в Лусаку. Что же до меня, я уже не думал о посещении
ЮАР, мечтая об Анголе.

    А вот Лапшин, Степанов и Мамонов, для которых не созрела виза ЮАР, были
весьма удивлены. Это всё были происки г-на Шарлаева - именно через его
связи и возникли приглашения на пятерых человек. Приглашать в Кейптаун
остальных Вовка не восхотел, опасаясь, что Грил, Кирилл и Андрей будут
вести себя в ЮАРе недостойно и испортят репутацию его уважаемых
приглашателей. Итак, Костенко и Шарлаев в очередной раз поехали в Замбию.

    А вскоре Грил, вероятно, с горя, утратил в Виндхуке свой паспорт.
Произошло это так. Вообще он имел привычку не хранить паспорт на себе, а
вешать ксивник с паспортом и деньгами на рюкзак или раскладывать его на
траве во время отдыха. Так что странно, что нигде ещё на него не
покусились. Но в один прекрасный день, когда мы, четверо оставшихся в
Виндхуке, ели в городском парке мороженое, ксивник Лапшина исчез вместе с
содержащимся там паспортом, справкой АВП, наручными часами, пустой
кредитной карточкой и небольшой суммой намибийских денег.

    Гриша проявил здоровый оптимизм, видя, что теперь у него появился хороший
повод непосещения ЮАР. Он уже хотел получить в посольстве, вместо
паспорта, справку на возвращение на Родину, но вот незадача: справка эта
стоила 100 американских долларов и была годна только в течение месяца. Пока Грил
раздумывал, что ему делать, и катался по стране без паспорта, - его
проблемы решились сами: какой-то бомж подкинул ксивник Грила, вместе с
паспортом и справкой АВП, в российское посольство в Виндхуке. Похититель
оставил себе только 100 намибийских долларов, пустую кредитку и часы.

    В один из вечеров, когда над Виндхуком разразился настоящий, а не
поливальный ливень, в наш лагерь на горе прибыла целая бригада
намибийского спецназа в составе восьми человек, вооружённых гранатами,
автоматами, пистолетами и красной точкой оптического прицела. Вероятно, им
кто-то стукнул о том, что в горе над городом скрываются странные белые
люди. Смешно, что у этих вооружённых до зубов людей не было никакого
фонарика, и рассмотреть наши паспорта они во тьме не могли. Кирилл ругался
на этот спецназ, как мог; более спокойные Андрей и Грил вылезли под дождь
и пошли в российское посольство вместе с группой захвата. Посольщики как
раз пили вечерний чай, а тут приводят автостопщиков.

    - Не волнуйтесь, это наши, - сказали в посольстве, и от нас немедленно
отстали. Группа захвата, так и не посмотрев паспорта, уехала прочь.

    В один из дней мы с запозданием узнали, что в Конго-Заире, которым мы уже
интересовались раньше, президент Кабила был убит собственным
телохранителем. Правительство страны объявило траур и на целый месяц
прекратило выдачу виз. Так что потенциальное пересечение Конго-Заира стало
ещё менее реальным, чем прежде.

Жил в Конго президент Кабила, 
Покуда пуля не убила.

    Подробности убийства Кабилы были таковы. Один из охранников президента,
"прозрев", решил, вероятно, что убийство президента остановит
кровопролитную гражданскую войну. Войдя в кабинет Кабилы, он выпустил в
него несколько пуль, и тут же был убит сам другими охранниками. Кабила был
ещё жив, но информационные агенства вражеской Руанды уже распространяли по
миру "радостное известие". Тем временем Кабилу погрузили в самолёт и
повезли в лучшую клинику дружественной страны Зимбабве, а СМИ Конго-Заира
сообщили, что Кабила жив и отдаёт приказы. На борту самолёта президент
окончательно умер, но ещё двое суток правительство уверяло весь мир, что с
президентом всё нормально, и вот-вот он выздоровеет и покажется народу. В
это время уже информагенства Бельгии и других стран мира подтвердили
"вражескую информацию". Только на третий день после убийства президента
правительство Конго-Заира подтвердило этот факт и объявило траур и
чрезвычайное положение. Новым президентом объявили сына Кабилы (выборы
проводить было некогда).

    А вот с визой Анголы были всякие непонятки. Сперва мне несколько дней
говорили "приходите завтра". Наконец, когда я окончательно пришёл, мне
протянули паспорт, в котором вместо месячной стояла пятидневная транзитная
виза со сроком годности всего 15 дней, с момента выдачи до въезда в
Анголу! Я не понял, была ли это ошибка или злой умысел ангольских властей:
ведь в рекомендательном письме и в наших анетах было ясно сказано, что мы
хотим обычную въездную месячную визу! Но сколько я ни ходил в посольство
Анголы, поменять визу мне не могли. Так я и забрал паспорт с транзитной
визой, зато денег не заплатил: о них посольщики забыли.

    Видя такие явления, прочие люди не стали брать в Виндхуке ангольские визы
и стали ожидать будущих событий. Я решил рискнуть и в одиночку поехать в
Анголу с пятидневной визой: а вдруг там можно будет продлиться, или Ангола
окажется такая хорошая страна, что никто пятидневности визы сей и не
заметит?

    Перед отъездом на север надо было заехать в Уолфиш-Бей. Пароходов в
Анголу там не намечалось. Значит, мне нужно будет ехать по земле, через
Ондангву и Ошиканго, где я побывал совсем недавно. С Грилом я попрощался
(и увидел его потом уже в Москве); а вот Кирилл и Андрей решили сопровождать
меня до последнего крупного города Ондангва.

    28 января, воскресенье. Мне 25

    Получилось так, что последнюю ночь перед своим 25-летием я проспал 
со своими спутниками под каким-то намибийским мостом близ города
Одживаронго. Правда, в середине ночи я, опасаясь невесть откуда взявшихся
комаров, перебрался в палатку, но цивильности мне это не прибавило.
Проснулись, собрались, вышли на пустую воскресную трассу и в утренней
безмашинной прохладе умяли купленный накануне праздничный "торт", а
вернее, рулет.

    Наконец проснулись редкие машины. Нас довезли до следующего городка,
Отави, где мы перекусили варёной кукурузой за 1 намибийский доллар и
продолжили путь дальше. На повороте на Цумеб мы посетили найденную мной
прежде заросшую травой трассу и сфотографировались на ней.

    250 километров от этой красивой развилки до самой Ондангвы нас провёз 
белый старичок-фермер. Ему было на вид лет семьдесят пять, его кожа
сморщилась и обвисла, но он сохранил жизнерадостность и ради нас даже
изменил свой маршрут. (Он думал сперва заехать на свою ферму, а на другой
день ехать в город, но решил, раз уж взял нас, поехать сперва в город, а
на ферму потом.) Высадил он нас в самом центре Ондангвы - если этот
раскиданный город может вообще иметь центр. Ведь его одноэтажные дома без
садов разбросаны по окружающей песчаной местности, как спичечные коробки на
пляже, без какого-либо порядка и на большом расстоянии друг от друга.

    Ещё в Лусаке я нашёл список всех коптских православных центров в Африке,
подобных церкви отца Джона, и нашёл вожделенный адрес и в Намибии. Но
"адрес" был прост: город Ондангва, коптская православная церковь. 

    Мы потратили почти час, ища оную. Большая часть людей вообще в сей
воскресный день не показывалась вне домов, а те, кто по каким-то нуждам
покинули свои жилища, оказались непонятливыми и не знали никаких
английских слов. С трудом мы разыскали какого-то сторожа с ружьём,
который, бросив охраняемый им объект, повёл нас задворками и дальними
улочками и, наконец, указал нам вдали два здания, одно из которых, по мнению
сего сторожа, было церковью, а второе - домом священника. Сторож вернулся
охранять свой объект, а мы направились изучать сущность намибийской
Коптской православной церкви.

    Ондангвская коптская церковь

    Мы постучались в ворота. Нам открыл молодой бородатый египтянин лет 25-ти,
это и был священник. Мы объяснили нашу сущность, и он пригласил нас в дом.
Жил он там с женой и дочкой лет семи. От лусакского отца Джона он
отличался цветом бороды (в Лусаке батюшка был рыжебородый, а этот оказался
чёрнобородым), ростом был повыше, а возрастом помоложе, чем его коллега
из Замбии.

    Участок земли, где ныне находится церковь, приобрёл африканский епископ
ещё в 1991 году. По теории этого отца, благовествование надо начинать из
провинции, а не из столиц, так как в столицах люди слишком озабочены
погоней за временем, за деньгами и т.п.. Находясь в разъездах по Африке,
сей епископ приобретал участки земли в разных странах, и вот один из них
оказался в Намибии, в Ондангве.

    Однако прошло немало лет, прежде чем удалось найти деньги на постройку
собственно храма. И вот сей священник, окончив в Александрии курсы
миссионеров, был послан сюда для благовествования. Так вот,
в книгах всё было просто, рассказывал он, а на деле - совсем неожиданно
сложно! 

    Во-первых, церквей в Ондангве открыто уже великое множество.
Католики, баптисты, лютеране, иеговисты, все протестанты и сектанты уже
обжились здесь и имеют свою паству. К новоприбывшему православному
священнику относятся холодно, даже не здороваются. Единственный, кто
здоровается, - католический священник! Остальные даже внимания не
обращают. 

    Во-вторых, очень тяжело быть здесь... с бородой. Все христианские
проповедники и священники, как живущие в Намибии, так и показываемые по
телевизору - бритые. А мусульмане тоже имеют здесь свою церковь, они не
называют её "мечеть", а говорят "церковь мусульман", и все там с бородами.
И все думают, что православный священник = мусульманский священник, и
переубедить их невозможно.

    Даже когда идёшь по домам, рассказываешь о Библии, о Христе, всем
интересно, - под конец благодарят: "спасибо, уважаемый мусульманский
священник, за прекрасный рассказ". И после крещения, или венчания - то же
самое: "спасибо, мусульманский священник!" Они никак не могут понять
разницу! 

    Поэтому, из-за большой конкуренции и из-за спутывания с мусульманами,
священник сей и не добился большой популярности своей церкви. Единственные
прихожане - в Ондангве есть четыре семьи коптов-египтян, все они работают
учителями физики, они и ходят в церковь. И вот уже второй год, а
благовествование плодов не приносит.

    Мы с интересом слушали рассказ сей, и, чтобы благовествование принесло
хоть какие-то плоды, попросились помыться. Наша просьба была исполнена. В
доме священника обнаружился горячий душ. Должна была иметься и кухня, но
нам оттуда принесли только по стаканчику кока-колы. Мы сидели довольно
долго, всё ожидая, что священник предложит оставаться на ночлег или
поужинать, но тщетно. Когда же мы сами спросили о ночлеге, оказалось, что
ночевать в доме у священника невозможно: это-мол частная собственность, а
также юарский епископ запрещает иностранцам ночевать у подконтрольных ему
священников. Правда, нам разрешили поставить палатки возле здания самой
церкви, которая виднелась неподалёку. На всей большой церковной
территории было только одно здание - собственно церковь, остальная земля
пустовала, но высокий забор вокруг был предусмотрительно покрыт колючей
проволокой и стёклами, вставленными сверху.

    Священник погрузил нас в машину и отвёз на 50 метров, в церковь, во дворе
которой мы и расположились. День склонялся к вечеру, собирался дождь. Мы
расставили палатки: я - под козырьком церкви, Кирилл с Андреем - в будке
для сторожа, которая была пуста.

    Мы поблагодарили священника, попрощались с ним, и он уехал на машине
обратно домой (хотя это было совсем рядом), спать в защищённом от ветров и
дождей помещении. Мы же, удивляясь на то, что нас не пустили даже внутрь
самой церкви, подальше от дождей и комаров, - залегли спать в палатках.
Дров вокруг не было, и костёр разводить было нам не из чего.

    Завершая описание сей православной церкви, замечу следующее. Вероятно, всё
же не длина бороды, не количество конкурентов и не удалённость от столиц
влияют на успех миссионерской деятельности. Отец Джон из соседней Лусаки и
в столице жил (хотя, вроде бы, миссионерство в столице труднее, чем в
провинции), и бороду тоже имел (не жалуясь на сие), и конкурирующих
церквей в Лусаке на порядок больше, чем в Ондангве. Однако, к о.Джону
люди шли и были от него в восторге. А сей священник, хотя, вероятно, много
библейских книг прочитал и всё по букве правильно делал, но любви такой
пылкой к своим прихожанам не имел, и даже имя его я сейчас вспомнить не
могу.

    29 января, понедельник. Первый взгляд на Анголу

    Встать надо было с рассветом. Ночью шёл дождь и подлил воды под козырёк,
под которым я поставил палатку опрометчиво без тента. Но тем лучше -
раньше проснуться - раньше в путь!

    Мы собрались, вышли из церковного двора и задвинули за собой тяжёлую
железную дверь на колёсиках. Дойдя до трассы, расстались: Андрей с
Кириллом поехали на северо-запад, на Ошакати, а я на север, в Анголу. На
часах - 7.15 утра.

    Было немножко беспокойно на душе. Всё же про Анголу нам рассказывали
столько всяких гадостей! Поэтому для самоуспокоения я стал вспоминать
всякие другие страны, о которых нам тоже говорили всякие плохие вещи. Вот,
например, Иран. Перед поездкой туда кое-кто даже советовал с иранцами за
руку не здороваться, из опасности заразиться, а оказалась - самая
чистейшая страна, стерильная, России не чета. Или вот Судан, где нас
должны были, по слухам, кастрировать, снять кожу и заставить её съесть,
а затем убить; там, где все прогнозировали голод, а в институте
тропической медицины старый доктор предупредил: "Судан - страна
беззакония! Даже наши самолёты его облетают!" А оказалась страна
спокойная, счастливая и очень вкусная, не то что голода не почувствуешь,
но только от обжорства и можно умереть. Таджикистан, особенно районы,
контролируемые исламскими "боевиками-головорезами" - места просто
сказочные! и кормили вкусно. Эфиопия, где война и голод, оказалась тоже
вполне сносной страной, только крики "Ю! ю! ю!" донимали. А Пакистан -
вообще сказка, весёлая и свободная страна, а сколько дряни говорили и
писали и про него... Так перебирая в памяти всяческие "зловредные" страны,
которые при ближайшем рассмотрении оказывались самыми весёлыми, лучшими и
безопасными, я приближался к границе очередной счастливой страны -
Анголы. 

    "Первый день пускай будет тестовым, - решил я. - Если Ангола окажется
дурацкой страной, всегда можно успеть вернуться обратно, в безвизовую
Намибию. Если же всё будет в порядке, нужно будет продлиться в первом
городе - Ондживе. Или лучше во втором городе - в Лубанго. Если же
страна нормальная, но продлиться не удастся, тогда... тогда... тогда и
посмотрим". 

    Пограничный переход в Ошиканго открывется в 8 утра. Я приехал в 8.20.
Купил утреннюю буханку последнего намибийского хлеба и пошёл туда, куда
вела асфальтовая дорога, - на известный уже мне пограничный пропускной
пункт. 

    Из Намибии выпустили меня легко, а вот в Анголу не пустили - ангольцы,
как оказалось, открывают свои врата не в 8, а в 9 утра. Впрочем, в Анголе
время сдвинуто на час от намибийского, так что они тоже собирались
открыться в 8 утра, но по своему времени. Я сел на рюкзак на чрезвычайно
загаженной всяким мусором, банками из-под пива и тряпьём нейтральной
полоске земли, разглядывая Анголу сквозь решётчатый забор.

    Перейти дальше, в главу "Ангола".

    Вы читаете книгу Антона Кротова  ©  "200 дней на юг, или неоконченная кругосветка"  
Москва, АВП, 2002 г.
    Здесь можно заказать эту книгу в "бумажном виде", снабженную рисунками автора.
Написать письмо автору этой книги. Другие книги А. Кротова на сайте АВП.
Написать письмо автору сайта "Африка для всех!" www.africa.travel.ru