СУДАН
30 августа, среда в Акаше
31 августа, четверг. Трудный путь
на вписку
1 сентября, пятница
2 сентября, суббота. Деньгопрос
под Донголою и пятилетие АВП
3 сентября 2000, воскресенье,
очень жаркий день
4 сентября 2000, понедельник.
Успехи автостопа: 300 км в день!
5 сентября 2000, вторник. Ситта!
6 сентября 2000, среда. Назад, в
Корти, и знакомство с доктором Мохамедом
7 сентября, четверг. В Кариму на
свадьбу
8 сентября, пятница. Карима.
Обратно в Корти
9 сентября, суббота. Корти -
Омдурман
10 сентября, воскресенье.
Хартум
11 сентября, понедельник.
Хартум
12-13 сентября в городе
Вад-Медани
14 сентября, четверг. Путь в
Гедареф и вписка там
15 сентября, пятница в Гедарефе
16 сентября, суббота. Встреча шестерых
17 сентября, воскресенье. Вперёд,
к неведомому Гуллабаду!
18 сентября, понедельник. Альом сейяра Гуллабад
фи?
Как и в прошлом
году, между портом и основной деревней
находилась лишь
растрескавшаяся земля и развалины глиняных
домов, когда-то размытых
половодьем. Было очень тепло. Мы зашли в один из
домов уточнить дорогу, и
сразу нас зазвали внутрь на отдых, чай и угощение.
Мне было приятно попасть
вновь на суданскую землю, где принято зазывать и
угощать путников; Гриша и
Кактус тоже возрадовались. Нам предлагали и
переночевать, но мы отказались
и, отягощённые пищей, потащились по песчаным
улицам в сторону указанной
нам трассы.
Но не успели мы дойти до края деревни и
до людей, угощавших нас в прошлом
году, когда мы ждали машину, - как на юг поехала
"Тойота" с пустым
кузовом. Нам несказанно повезло - она ехала в
Донголу. Но, так как
торопиться нам не следовало, мы попросились с ней
до следующей деревни,
Акаши. Машина ехала быстро, в кузове страшно
трясло, и всего через два с
половиной часа мы, преодолев 115 км, были выпущены
из машины там, где
должна была располагаться Акаша, вторая от
северной границы суданская деревня.
Как знает читатель предыдущей книги,
все прочие деревни в плодородной
долине Нила между Вади Халфой и Акашей, на
протяжении 115 км, были
затоплены сорок лет назад, при строительстве
Асуанской плотины, и поэтому
здесь теперь была безжизненная пустыня: ни домов,
ни пальмовых садов. Зато
египтяне, наладив своё орошение и спасшись от
наводнений при помощи этой
плотины, очень довольны ею.
Машина уехала, а мы остались под
звёздами одни и никак не могли понять,
где деревня. Электричества в ней не было, и жилища
нам пришлось буквально
нащупывать в ночной темноте. Однако в первом же
доме, где мы проявили свою
путешественническую сущность, нас зазвали на
ночлег; притащили деревянные
кровати (вероятно одолженные из соседних домов);
добыли даже переводчика
- учителя местной школы, знавшего английский
язык. После долгих бесед мы
успели заснуть, как вдруг нас разбудили -
оказалось, хозяйка уже (ещё?)
сварила нам неторопливый суданский фуль. Мы
поели и заснули снова.
Так началось наше медленное
путешествие по этой неторопливой,
гостеприимной стране.
30 августа, среда в
Акаше
Наутро, как только стало светло, я
отправился фотографировать всё, что
было в Акаше. Сперва попросил разрешения
сфотографировать женщину,
готовящую еду на огне, и мне это разрешили. Наши
российские хозяйки,
имеющие газ, воду и элекричество на кухне, не
должны жаловаться на
"тяжёлый быт". Здесь же огонь - из каких-то
огрызков дерева, дым и
копоть; электричества и не было никогда; а
количества посуды, имеющегося
на кухне у любой москвички, с избытком бы хватило
на три-четыре суданских
деревни, подобных Акаше. Но больше всего нас
удивила сейчас в Судане вода.
Вся вода, какую мы только могли видеть
в этой стране, от Вади-Халфы почти
до самой столицы, была из Нила, который приобрёл
чёрный цвет по причине
сезона дождей на юге Судана и в Эфиопии, откуда
этот Нил вытекает. Не
только в бочках, но и в кружках и стаканах вода
была абсолютно
непрозрачной и содержала изрядную дозу грязи с
эфиопских полей и
южносуданских дорог. Густая, противная жидкость
вызывала у нас всю дорогу
отвращение, и надо же - даже в некоторых городах,
даже в городском
водопроводе была грязь, не сравнимая ни с чем в
России. Вода Москвы-реки,
болотные российские лужи, мартовская грязь
из-под колёс машин, всё это по
сравнению с суданской питьевой водой было просто
стерильно.
В прошлом году мы тоже, разумеется,
пили воду из Нила, но не
возмущались, так как дождей и половодья не было и
вода успевала немного
отстояться, Нил был не такой грязный и
брезгливости у нас не вызывал. А
теперь мы дивились и фотографировали эту воду в
стаканах и канистрах, ну и
пили, превозмогая отвращение.
Сфотографировал также глиняные дома;
скот, спрятанный за "изгородью" из
сухих колючих кустов, сваленных охапками;
глиняные дома и заборы,
соломенные крыши, канистру с грязной, но питьевой
водой из Нила и другие
бытовые явления. Вернувшись в дом, в котором мы
ночевали, я застал там
вчерашнего учителя-переводчика и расспросил его
о работе и жизни.
- Сейчас в Акаше есть восьмилетняя
школа, учится 80 человек (а всего
жителей у нас человек 600), - рассказывал учитель. -
Высшей школы здесь
нет, она есть в Вади Халфе, там и общежитие.
Занятия должны были начаться
с июля, но так пока и не начались - учителя
бастуют. Зарплата учителя
около тридцати долларов в месяц, но её не платят
уже давно, поэтому мы
сейчас не работаем, и министр образования
бастует вместе с нами. Вообще
всё в нашей стране приходит в упадок. И Акаша уже
не такая, как прежде.
Два года назад было наводнение; вода всё
прибывала, накапливалась из-за
Асуанской плотины - египтяне не пускали воду; и
вода, отразившись от дамбы,
размыла многие населённые пункты. Тогда Акашу
смыло полностью, дома,
школу; всё пришлось строить заново. А в Вади Халфе
старый базар затопило и
разрушило, так пока и не починили; всё в нашей
стране приходит в упадок.
Вспомнили наших российских учителей,
которые тоже
периодически бастуют из-за невыплаченной
зарплаты. Хорошо, что у нас в
России дома не глиняные, а то бы тоже их
размывало; с другой стороны,
суданцам повезло, ведь глиняный дом построить
куда быстрее и дешевле, чем
каменный, деревянный или бетонный. Ну а зарплата
учителей в России и
Судане (которую не платят) сходна. Правда в Судане
цены выше, а товаров
меньше.
В полдень мы вышли на трассу и легли
под соломенным навесом, рядом с
глиняными кувшинами для воды, периодически
поглядывая на дорогу. Воздух,
нагретый солнцем и песками пустыни, плыл, и в
мареве, стелившемся по
земле, можно было увидеть что угодно, но не
машину.
Прошло примерно пять часов. Свечерело.
Молодые суданские ребята подвезли
на ослах навьюченные канистры с какой-то чёрной
жидкостью. Я подумал, что
это машинное масло, но это опять оказалась
питьевая вода из Нила. Перелив
её в кувшины и познакомившись с нами, ребята
уехали на ослах в деревню.
Долго ли, коротко ли, из небытия
выехала двухэтажная "маршрутка", забитая
народом. Мы застопили её. Машина шла в Донголу, но
поместиться там мог ещё
только один человек, и то с трудом. Таким
человеком вызвался быть Кактус.
Он залез на крышу маршрутки и растворился в
дорожной пыли. Мы с Кубатьяном
остались вдвоём. Периодически к нам приходили
люди из деревни, среди них
англоговорящий учитель, - и предлагали, если
машин не
будет, возвращаться ночевать к ним. Мы решили
пока подождать на дороге.
Когда уже начало
темнеть, спустя восемь часов нашего ожидания,
издалека
приехал медленный, старый, скрипучий
грузовик-лорри. В его кузове было не
более двадцати человек - можно сказать, пустой.
Водитель с удовольствием
подобрал нас, и мы, провожая глазами
гостеприимную деревню Акашу, поехали,
подпрыгивая на неровностях дороги, на юг, в Абри.
В кузове "лорри" оказалось два
англоговорящих человека. Один из них сразу
начал знакомиться с нами.
- Муслим?
- Нет, - отвечаю, - кристиан.
- Ничего страшного, все религии схожи, -
не огорчился он.
Наш новый знакомый, которого звали
Мохамед Омар, сказался электрическим
инженером; он неплохо владел английским языком и
немало лет проработал в
разных странах Ближнего Востока. Только в
Израиле он не был, так как
суданцам запрещено посещать эту страну. Даже в
суданском загранпаспорте
имеется отметка: "Valid for all countries, except Israel"
(действителен
для всех стран, за исключением Израиля). Всю
дорогу Омар делился своими
мыслями о странах, в которых побывал.
- Саддам Хусейн очень сильный
человек. Если он велит броситься с обрыва в
реку, каждый сделает это, ибо его слово - это
армейский приказ. Саддам
Хусейн был самым сильным в арабском мире и хотел
собрать арабов на войну с
Израилем. Но его подставили, подговорили сперва
напасть на Кувейт. И под
этим предлогом Америка начала войну с Ираком.
Ирак сейчас обеднел, а был
самой богатой и великой страной в регионе.
Отовсюду ездили туда на
заработки, я тоже там работал - ещё до войны; а
теперь, наоборот, много
иракцев работает в Хартуме... Америка всюду
старается ослабить страны,
которые могут имеют влияние. Это произошло и с
Россией, когда американцы
разделили её на части. И у нас, в Судане, есть Джон
Гаранг, предводитель
повстанцев - его поддерживают США. Под их
покровительством он хочет
захватить страну, стать президентом в Хартуме и
убить всех арабов.
- Убить ВСЕХ арабов? Да это же
невозможно! - возразил я.
- Очень даже возможно, - грустно
ответил мой собеседник.
Мы помолчали, но вскоре он продолжил
разговор о разных других странах.
- В Судане люди добрые, а вот я был в
Ливии - там люди нехорошие, и
президент Муаммар Каддафи - сумасшедший... А в
Кувейте люди приятные и
образованные. Саудия - бедуины, необразованные,
но очень богатые. Египет
- там все хотят денег, вы это заметили. Если бы вы
встретили президента
Мубарака, то он, первым делом, тоже попросил бы у
вас денег! А самая
бедная страна - Чад: для них Судан - что для нас
Америка. И очень жарко
там.
В кузове очень сильно трясло и
подкидывало. Периодически проезжали деревни
глиняных домов, выскакивающих из темноты в свете
фар. Электричества в
деревнях не было. Я с наслаждением вдыхал
суданский ночной воздух и
вспоминал свои ощущения полуторагодовой
давности.
Так же, как и в 1999 году, мы прибыли в
тёмный глиняный город, который
назывался Абри, и в котором, как и тогда, завершал
свой путь грузовик.
Омар просил у нас прощения за то, что не может нас
вписать на ночлег, так
как сам не местный и живёт в Эль-Обейде. Из
темноты появились сонные солдаты с
автоматами и повели нас на ночлег. Мы,
попрощавшись с водителем,
пошли с ними.
Место, куда они нас привели, оказалось
постоялым двором в прямом смысле
слова. Снаружи обнесённый глиняным забором, весь
двор был заставлен
деревянными кроватями, на которых уже спали, под
звёздным суданским небом,
многочисленные люди. Возник заспанный парень,
вероятно хозяин заведения,
который быстро приволок нам кусок мешковины и
разложил её на песке:
располагайтесь, мол. Пока мы сонно думали, что бы
это значило, хозяин
подошёл ещё раз и заметил, что ночлег в этом отеле
стоит 2000 фунтов (20 рублей). Мы, обрадованные тем,
что сущность отеля прояснилась
так быстро и мы не успели заснуть, подхватили
рюкзаки и смылись, оставив
хозяина в недоумённом ужасе.
Мы вышли в ночной Абри, и, так как мы
были единственными ходящими по
городу людьми, были сразу обнаружены теми же
солдатами, стерегущими ночной
покой граждан.
- Отель! отель! - говорили они.
- Плохой отель, - отмазывались мы, -
спать на земле под звёздами за
2000 фунтов! Мы заночуем бесплатно!
Недолго думая, солдаты указали нам
мечеть, во дворе которой мы и
разложили свои тела и благополучно спали до
утренней молитвы.
31 августа, четверг.
Трудный путь на вписку
Последнее утро календарного лета.
Пустыня. Мы достали "вражеский прибор"
- GPS, определяющий координаты по спутникам. Этот
прибор нам выделил в
пользование московский человек Сергей Бритов.
Прибор определяет ваше
местонахождение в мире с точностью до нескольких
метров, определяет
широту, долготу, высоту над уровнем моря. Сейчас
мы мы находились на
20*44'17" северной широты. До моего дома по прямой
всего 3944 километров,
до Кейптауна целых 6180 километров. Это что,
получается, мы только в самом
начале пути?
Мы вышли на окраину Абри, и вдруг видим
- навстречу идёт наш вчерашний
Омар из грузовика!
- Ну, как вам отель?
- Плохой отель, - отвечали мы, - мы ушли и
заночевали в мечети.
Условия те же, но зато бесплатно.
- Эх, если бы у меня был дом в Абри...
Приходите в гости ко мне в
Эль-Обейд! - и он достал бумажку, на которой
написал свой адрес в
Эль-Обейде и вручил нам. На бумажке было написано
по-английски:
"Мой адрес: Судан, Эль-Обейд. Около
большой мечети спросить Мохамед
Омара".
Мы взяли адрес, удивляясь, как здесь
всё просто (причём это была не шутка,
большинство суданцев имеют адреса именно такого
типа, даже в Эль-Обейде
- 300-тысячном городе), и вновь расстались
с нашим попутчиком, который, вероятно,
направлялся на толкучку высиживать
платный транспорт. Мы же проехали шесть
километров на попутном лендровере,
затем долго торчали в пустыне и наконец
застопили огромный
грузовикообразный автобус, едущий в Хартум. Мы,
как и в прошлый раз,
решили не торопиться и попросились доехать
бесплатно до следующего
городка Делго. Водитель нам разрешил.
Внутри автобуса опять оказался наш
Мохамед Омар, другие многочисленные
пассажиры, их вещи и десятки белых пластмассовых
канистр, наполненных
доверху свежими, липкими финиками. Интересно, как
их потом оттуда
выковыривают? Канистры с финиками были очень
тяжёлые и ежеминутно падали
мне на голову и колени отовсюду, поскольку
автобус сильно трясло. В
незастеклённые отверстия, играющие роль окон,
летела пыль, а на особых
ухабах я подлетал и стукался головой о железную
крышу автобуса, что могло
бы кончиться печально, будь моя голова не столь
крепкой.
Мы вышли в Делго. С нами из автобуса
вышел молодой суданец,
который и позвал нас к себе в гости. Мы
согласились, не зная, к чему это
приведёт.
Суданец оказался очень неторопливым.
Сперва он, ведя нас за собой, зашёл
пообщаться к деревенским полицейским, потом мы
направились в лавку, где
ничего не купили, потом - на Нил. Воды Нила были
чёрными и мутными.
Лодочник посадил нас в металлическую лодку фирмы
"Спаси, Аллах!" и повёз
чрез воды. По пути я несколько раз успел пожалеть
о том, что не
загерметизировал вещи в рюкзаке - тогда бы рюкзак
дольше сохранял
плавучесть. Но, по счастью, лодка добралась до
левого берега благополучно.
Мы думали, что дом, куда нас зовут, рядом; но мужик
повёл нас за собой на
юг, показывая, что идти совсем немного. Сперва нас
сопровождал старый
полисмен с чемоданом, который тоже переправился
на одной с нами лодке и
тоже куда-то шёл, общаясь с нами и с суданцем. Под
тяжестью рюкзаков и
под лучами солнца мы исходили потом и таяли, как
мороженое на сковородке.
Примерно через час такого шагания по жаре нам
попался попутный осёл с
телегой, на которую поместили полисмена и наши
рюкзаки (= самые
несамоходные объекты). Через пару километров
осёл свернул в сторону вместе
с блюстителем порядка, началась новая
бесконечная деревня, а мы всё шли и
шли, а дом сего мужика был очень близко, но всё
никак мы до него не
дойдём.
Гриша измечтался о молоке и разных
благах, которые должен выделить нам
мужик по достижении дома, в компенсацию наших
моральных и физических
страданий. Видя корову, он восклицал:
- Вот это корова! му-у-у! у коровы есть
молоко. Я люблю молоко!
Но человек, мечтающий заманить нас в
гости, не обращал внимания на эти
провокации и вёл нас дальше на юг.
День перешёл в вечер. Несколько раз наш
Сусанин показывал нам разные
шикарные (по суданским меркам) глиняные дома и
говорил:
- Вот это мой дом. Но мы сейчас идём не
сюда.
Когда я уже почти разуверился в
наличии вообще какого-либо дома у этого
мужика, а Гриша уже проклинал тот час, когда мы
сели в лодку фирмы "Спаси,
Аллах!", вместо того чтобы быстро найти ночлег
в Делго, - мы, наконец,
пришли. Хозяйство этого ультрагостеприимного
человека состояло из
глиняного дома и жены; электричества,
водопровода и молока в доме не
водилось. Очень довольный тем, что довёл-таки
гостей живыми, хозяин
вытащил во двор две кровати, и мы разложились на
них, помирая от
усталости и жары. Небольшое количество чая и фуля
принесли нам тогда, когда я уже
почти разуверился в существовании здесь
какой-либо пищи.
1 сентября, пятница
Итак, завершилось лето. Началась осень.
Утром-таки появилось столь
желаемое Гришей молоко. Заварили также каркаде.
Хозяин устроил нам экскурсию на Нил,
попутно демонстрируя нас всем своим
соседям. Вдоль Нила росли финиковые пальмы, а
также имелась
достопримечательность: дизельный насос,
насасывающий воду из реки в
оросительный канал. Суданские весёлые дети
собирали на земле опавшие
финики, обмывали их в чёрных водах канала и
вручали их нам. Мы с некоторой
опаской поедали эти финики.
Когда мы вернулись на вписку, жена
хозяина изготовила нам суперделикатес
- кисель из каркаде. Как он был приготовлен,
осталось для нас загадкой.
Где-то в середине дня мы решили, что
хватит бездельничать. Неторопливо
собрались, поблагодарили хозяина, оставили в
подарок несколько фотографий
и ушли далее на юг. Переправляться на лодке через
Нил обратно не хотелось,
потому что и с этой стороны Нила в Донголу вела
довольно накатанная
дорога, расходящаяся в пустыне на тысячу следов в
песке и опять иногда
сходящаяся в одну колею.
Пройдя небольшое расстояние (долгий
ходьбизм вчера нам не понравился), мы
высмотрели отдельно стоящее в пустыне дерево.
Своими редкими ветками и
маленькими листьями дерево давало нам негустую
тень. Расположились под
ним; периодически залезая наверх - нет ли машин?
Вскоре вокруг дерева возникли
дети-наблюдатели, для которых явление белого
мистера было сродни чуду, а белый мистер,
выросший вместо плода на дереве
- чудо вдвойне. Когда их накопилось много, мы
покинули дерево и детей и
перебрались на другую позицию ещё южнее. И здесь
вокруг нас скопилась
изрядная тусовка ребят, а более взрослые люди,
выглядывающие из ворот
домов, видя "умирающих на песке" белых
мистеров, организовали нам прямо на
трассе еду и чай. Зазывали и в гости, но мы не
пошли.
Наконец появилась машина, которая,
распространяя повсюду запах тухлой
гуавы (порода груши), увезла нас из этого
гостеприимного местечка в
очередной посёлок Хайбар. Вообще здесь, в Судане,
южнее Абри, вдоль Нила
с обоих сторон шли бесконечные финиковые пальмы,
а параллельно им, на
обеих берегах, шла непрерывная деревня глиняных
прямоугольных домов,
которые, то сгущаясь, то разрежаясь, тянулись до
самого Хартума. И с обоих
сторон вдоль Нила существовали дороги, точнее,
направления в пустыне,
которые то сгущались в подобия трассы, то опять
рассасывались по пустыне,
то превращались в некое подобие улиц очередного
посёлка, который являл
собой лишь сгущение домов, машин и дорог, и больше
ничего.
Итак, наше очередное сгущение
цивилизации называлось Хайбар. Машина с
тухлым запахом сказала, что дальше она не едет, но
завтра, если мы имеем
10000 фунтов, она отвезёт нас в Донголу. Мы
поблагодарили за предложение и
направились искать ночлег.
Поиск ночлега был здесь несложен.
Стоило нам только неспешным шагом пройти
несколько десятков метров вдоль вечерних
домиков Хайбара, как мы были
зазваны на ночлег (и не сопротивлялись). Нам
вынесли кровати из двора
прямо на улицу, где мы и возлегли среди пальм. На
третьей кровати возлёг
некий суданец, для услады нашего слуха
раскопавший где-то радиоприёмник на
батарейках. Суданец уснул, а радио играло
пол-ночи разные иноземные песни,
пока батарейки не сели и посёлок погрузился в
тишину. Нарушали оную
тишину лишь звуки нашего с Гришей чесания, потому
что пару суток назад, в
мечети города Абри, нас жестоко искусали муравьи.
2 сентября, суббота.
Деньгопрос под Донголою и пятилетие АВП
Утром хозяин замолкшего
радиоприёмника унёс в дом его, себя и кровать, а
мы остались на улице; но когда солнце ещё
чуть-чуть поднялось, и мы убежали
в дом. Гриша Кубатьян некстати начал чиниться и
всё утро чинил рюкзак,
купленный им в Каире. Дело в том, что Гришу
преследовали проблемы с
рюкзаками. Выезжая из Питера, он приобрёл некий
рюкзак, который ему
разрекламировали, но он пришёл в негодность уже в
Иордании. В
Каире Гриша купил другой рюкзак, но и он, несмотря
на внешне цивильный
вид, начал рваться через несколько дней. Вывод
простой - не берите в
дальний путь новые, неопробованные вещи.
Пока Гриша был занят ремонтом, по
дороге прополз утренний суданский
автобус, и мы упустили его, хотя шёл он очень
медленно и даже стоял в
деревне некоторое время. Но вскоре за ним
показался второй автобус на
Донголу, и мы едва успели пересечься с ним. Жители
деревни всем миром
провожали нас на сей траспорт, приговаривая: без
денег, no money, ля
гуруш, мафи фулюс и т.п.
Пока мы ехали - а ехали мы эти сто
километров часов пять, подпрыгивая на
ухабах на крыше сего автобуса, опасаясь за наши
помятые рюкзаки и
содержимое их (бедный фотоаппарат "Зенит"!
он как раз был в рюкзаке), -
пока ехали, на крыше возник билетёр. Все жители
деревни, провожавшие нас,
говорили, что автобус будет бесплатным, но
билетёр не знал о том, а сами
предупреждать мы сперва поленились, а теперь уже
было поздно. Итак,
билетёр, не ведая о бесплатности своего автобуса,
захотел с нас 10.000
фунтов (четыре доллара), не помню уже, за одного
или за двоих. Мы
попросили билетёра подождать, и, пока он
обилечивал других пассажиров,
погрузились в спор. Я предложил заплатить эти
несколько долларов, а Гриша
категорически отказывался.
- Мы можем потратить эти деньги на
что-нибудь более полезное, - говорил
он.
- А что может быть полезнее? Здесь такая
добрая страна, все нас кормят,
подвозят, никто денег не просил; давай просто
скинемся и подарим ему по
паре долларов! У нас же сейчас денег больше, чем у
всех пассажиров
автобуса, вместе взятых! - говорил я. - Надо
подарить!
- Нет, я уже в этой поездке подарил
десять долларов, - отмазывался
Гриша.
Дело в том, что в Стамбуле к нему
пристали люди, сказавшиеся
представителями русской мафии, и предложили
поделиться деньгами; так Гриша
обеднел на $10.
- Ну вот, плохим людям подарил $10, а
хорошим не хочешь дать и меньшей
суммы, - удивился я и подготовил для билетёра 3
доллара и 150 билетов
МММ. Гриша же счёл бесплатность основным
принципом путешествия и уклонился
от пожертвования.
...Спустя некоторое долгое, жаркое и
пыльное время мы слезли с раскалённой
крыши автобуса на окраине Донголы (выдав
билетёру вышеуказанную сумму
денег). Пошли в город; на нашем пути лежала
какая-то фабрика.
Первый же человек, увиденный нами в
Донголе, сторож этой фабрики,
предложил нам сперва воды, затем - поесть, затем -
помыться (на фабрике
имелся душ, причём с прозрачной, а не чёрной
нильской водой); затем вышел
начальник, мистер Мохамед, и предложил нам
оставаться на фабрике гостить.
От последнего предложения мы отказались, но
предыдущие три были очень
кстати.
Когда мы пришли на городской базар, мы
решили разменять СКВ, так как с
самого дня въезда в Судан мы жили "в
коммунизме": у нас не появлялось ни
местных денег, ни необходимости в них. Однако
никто не хотел менять наши
10 долларов. Нас послали в банк, который был
сегодня, разумеется, закрыт,
а толстый продавец всякой всячины подарил нам 3000
фунтов. На подаренные
фунты мы купили пару манго и два стакана сока;
затем попросили в подарок
апельсин, получили и тут же где-то оставили его.
Вскоре мы обнаружили
другого весёлого продавца, который обменял-таки
нам наши доллары по
благотворительному курсу. Мы думали получить 20000
фунтов, а получили
25000, и Гриша даже удивился, какой резон продавцу
было нам менять
деньги по такому невыгодному для него и
выгодному для нас курсу.
- Тут, понимаешь, совсем другие мысли,
вовсе не так: "выгодно-невыгодно"!
Мы подарили сегодня три доллара автобусному
билетёру; нам тут же это
вернулось с лихвой. Просто здесь не жадничают.
И точно, вскоре нас уже угощали чаем и
горьким (от долгого хранения на
жаре) печеньем... Ночевали мы в бедном доме на
южной окраине Донголы. Там
не было электричества и других удобств, но были
вездесущие суданские
кровати. Если суданцы несут нам кровать - это
признак ожидающейся вписки.
Скоро, подумали мы, и на позицию будут нам кровать
приносить.
Сегодня, второго сентября, Академии
вольных путешествий исполнилось пять
лет. Юбилейный день завершился. Интересно, как
отмечают его наши
московские друзья? Не забыли ли они про сей
великий праздник?
Также мне приходили в голову мысли о
деньгопросе. Конечно, мир изобилен, и
нельзя делать принципа из бесплатности своего
путешествия, из того, чтобы
потратить как можно меньше, а получить как можно
больше. Только тот
человек, который умеет просить и умеет давать, а
не только делать
что-то одно из этого, только такой человек
достигнет успеха в этом
великом путешествии, а также придёт к счастью в
других делах своей жизни.
Над Донголой сгустилась ночь.
3 сентября 2000,
воскресенье, очень жаркий день
Мы вышли из Донголы на юг и опять
запутались в лабиринте дорог. К счастью,
нас вскоре подобрала очередная "Тойота".
Водитель, как оказалось, пару
дней назад уже подвозил русского, в
подтверждение чего показал
нам адрес Кактуса, написанный его рукой. Человек
сей привёз нас к себе
домой и познакомил со своим отцом, который,
вероятно, был удивлён столь
зачастившими белыми мистерами. Отец был набожный
человек и перед каждым
телодвижением говорил "Бисмилла" ("Во имя
Аллаха").
После плотного завтрака нам стало
тяжело и жарко ходить. Почему-то на
горизонте очень быстро, ровно и не пыля,
проползали миражи машин, и мы
решили, что там идёт асфальтовая дорога, хотя это
и невозможно. Пока шли
туда, вспомнили, что забыли набрать воды.
Поскольку там, где изредка
проползали машины, домов (и, соответственно, воды)
не ожидалось, я оставил
Гришу на возвышенном месте и вернулся в деревню,
где зашёл в какой-то двор
и напугал до истерики ребёнка лет пяти, который с
рёвом и скоростью ракеты
убежал в женскую половину дома. Женщины, вышедшие
во двор, наполнили мне
канистру, приняв меня, наверное, за водителя
машины, у которой закипел
мотор.
Итак, я вернулся к Грише, и мы вместе
пошли на запад, туда, где
асфальтовая дорога в пустыне оказалась вовсе не
миражом. Оказывается,
здесь уже давно строится трасса Хартум-Донгола,
но построена она лишь
кусками. Проходит эта трасса в стороне от Нила, от
садов и деревень, прямо
по пустыне. Застопили платную машину, которая и
высадили нас, по нашей
просьбе, там, где вдали наблюдался посёлок
Хандак.
Ну и жара! Воздух раскалился градусов
до сорока пяти, а рюкзак
обжигал руки, как сковородка. Единственной более
холодной (и мокрой) частью
рюкзака была та часть, где он прислонялся к спине.
Интересно, доживёт
ли фотоплёнка в моём рюкзаке до Москвы или
расплавится прямо в кассетах?
Мы доползли до Хандака и завалились
пережидать жару под навесом
местного магазинчика, закрытого на дневной
перерыв.
Все жители Хандака, вероятно, дремали
на своих кроватях, в тени и
полумраке своих глиняных домов. Из-за жары никто
по городу не ходил, и
позвать нас на чай было некому.
Только когда солнце склонилось к
вечеру, мы подняли свои утомлённые
солнцем тела и повлачили их на южный выезд из
города. Как читатель видит,
мы вовсе не торопились вперёд. В Судане и
путешествовать, и жить надо
неторопливо, по-судански.
Вечерние люди потихоньку выползали из
домов. Разноцветные тётушки, сидящие
на глиняной завалинке и обсуждающие суданские
неторопливые новости,
предложили нам перекусить. Мы не отказывались и
сели на завалинку тоже.
Рядом бегали темнокожие дети и играли в футбол,
обув правую ногу в носок
(левая, неударная нога, для экономии носков и
обуви оставалась босая);
ребята постарше везли по песчаной дороге тележку
с инвалидом. Нескоро
мы смогли покинуть длинный и тёплый Хандак.
Дорога в следующий крупный посёлок,
Голед-эль-Бахри, была опять не
асфальтовая, а песчаная. Время от времени разливы
нильских вод преграждали
путь, и водители искали обходные пути или пускали
свои машины вброд.
Голед оказался крупнее, чем Хандак.
Завтра в Голеде обещался быть базарный
день, и даже сейчас на базаре ночевали арбузы,
некоторые другие товары и
их продавцы. Арбуз, длинный и неполосатый, в
точности кабачок, нам удалось
получить в подарок у сонного продавца;
посмотреть, как иностранцы просят и
затем едят арбуз, собралось 50 человек. Пока мы шли
по уже сумеречным
улицам посёлка, за нами погнались шаги.
Оказалось, это полицейский. Он
предложил нам вернуться с ним на полицейский
участок и там провериться.
Мы согласились. Полицейские долго и
тщательно обыскали оба наших рюкзака,
так и не обратив внимания на мою большую поясную
сумку, в которой лежал
фотоаппарат "Pentax" и GPS-прибор, определитель
координат. Зато
нашли большую пачку билетов МММ и поразились
нашему богатству - они
подумали, что это деньги. А у Гриши в рюкзаке
нашли два фотоаппарата -
мыльницу и "Смену" - и предложили ему
поделиться. Но он не поддался на
провокацию, сказав, что эти фотоаппараты для
разных целей: это для съёмок
при солнце, а это для темноты.
Полицейские предложили нам ужин и
ночлег, но мы вежливо отказались -
ночью или утром мог прийти ещё один полицейский
начальник и нас опять бы
начали обыскивать. Поэтому мы удалились от
блюстителей порядка подальше и
напросились на ночлег в электрифицированный
богатый дом, где жила большая
семья. Кровати обладали чистым бельём; в углу
двора стоял телевизор; вода
тоже была водопроводная, а не привозная, хотя,
конечно, чёрная, как и
повсюду. Пожилой глава семьи, приютивший нас,
вероятно думал про себя:
"Ходят тут всякие по ночам, спать им, видите ли,
негде", но всё же не
пренебрёг священным обычаем гостеприимства.
4 сентября 2000,
понедельник. Успехи автостопа: 300 км в день!
Как только мы проснулись в богатом
доме, нас быстренько выпроводили (после
чая, конечно). Долго шли по посёлку на юг, ища
лучшее место для автостопа.
Навстречу на базар стекались ослы, верблюды,
навьюченные мешками, и люди
без мешков. Было ясно, что еженедельный базар -
главное культурное событие
в посёлке Голед-эль-Бахри.
После долгого ожидания вдали
показался грузовик, который короткими
перебежками приближался к нам. Проедет метров
пятьдесят, остановится,
подберёт кого-нибудь, потом ещё проедет метров
сто, опять остановится и
т.д.. Когда мы его застопили, оказалось, что этот
грузовик везёт мешки с
финиками в Хартум.
Опять всё повторилось! Как и полтора
года назад, сей грузовик с финиками
провёз нас километров сто до Деббы, и мы лежали на
мешках с финиками и
смотрели в небо. На промежуточной обеденной
стоянке в пустыне мы
попросили в подарок помятые манго и съели их.
Вскоре водитель разругался
с хозяином харчевни, вероятно, из-за качества еды
или цены её, и мы
поехали продолжать обед в другом месте.
Как и в прошлом году, машина с финиками
прибыла на толкучку в Деббе, где
водитель занялся поиском других, платных
пассажиров. Мы же поблагодарили
водителя и пошли бродить по Деббе - здесь тоже был
базарный день.
Почему-то все продавцы мяса мечтали продать нам
бараньи яйца и гордо
потряхивали ими перед нами. Но вместо них мы
купили два манго по 500
фунтов, ещё два получили в подарок и сели на улице
разъедать их. На
церемонию разъедания собралось несколько
десятков зрителей, в основном
детей.
Мы не хотели продолжать путь сразу
напрямую в Хартум и направились в
другом направлении, желая посетить интересный
город Кариму, в котором
находились древне пирамиды, подобные египетским,
но не столь популярные
среди буржуйских туристов. Чтобы попасть в
Кариму, нам нужно было проехать
около двухсот километров вдоль Нила, делающего
здесь изгиб, достичь
посёлка Мерове, а там переправиться на пароме
через Нил - Карима
находится на правом берегу. Можно же и не
посещать Кариму, а поехать
оттуда через пустыню в Атбару, откуда до Хартума
будет рукой подать.
О великое счастье! Не прошло и двух
часов, как нас с Гришей подобрал почти
пустой кузов легковушки, водитель которой гордо
называл её "Governement
car" (государственная машина), до самого Мерове!
Толстый водитель был в
белом тонком, почти прозрачном халате, сквозь
который просвечивали его
белые штаны, чёрное тело и пачка денег в грудном
кармане.
Вдоль Нила росли привычные финиковые
пальмы, а вот по сторонам была вовсе
не безжизненная пустыня, наблюдаемая нами всю
последнюю неделю, а саванна
с редкими кустами и деревцами. Дикие верблюды,
бродившие по саванне,
вытягивая шеи, как жирафы, объедали редкие
листочки. Посёлки вдоль трассы
были стандартные, глиняные, но дорога (она же щель
между дворами)
почему-то здесь была очень узкая, шириной всего в
одну машину, и хорошо,
что нам не попадались встречные.
Время от времени водитель подбирал и
других пассажиров. Странный мужик
ждал попутку на трассе, вооружившись тремя
огромными мешками стеклянных
бутылок (ехал, что ли, стеклотару сдавать?). Причём
часть бутылок была с
очень старыми, облезлыми этикетками от древних
импортных вин, которых в
Судане не продавали с 1989 года, когда ввели законы
шариата и все вина и
коньяки в стране сгребли и выбросили в Нил. На
ухабах и кочках мужик
вцепился в свои драгоценные мешки, но тщетно: не
меньше трети
стеклянного добра по дороге было безжалостно
разбито! Мужик так
расстроился, что вскоре вышел из машины и
выгрузил на землю мешки с
бутылками, бережно, как своих детей.
В другом месте в кузов подсели три
тётки, и когда машина разогналась, они
с визгом вцепились друг в друга, в Кубатьяна и в
меня. Тёткам было очень
неудобно, что они хватаются за иностранцев, и они
очень смущались, но всё
равно хватались. Счастье, что ехать им было
недалеко, до следующей
деревни.
Водитель весьма услужливо довёз нас в
Мерове до парома через Нил,
развернулся и уехал по своим делам. Мы уже не
хотели ехать в Кариму за
поздностью часа, размышляя, что лучше будет нам
завтра поехать в Атбару, а
Кариму оставить на другой раз; мы не знали, что
всё получится как раз
наоборот.
Мы пошли на базар, угостили себя
неплохим фулем, и, проходя мимо большой
мечети, решили заночевать там. В туалете при
мечети водились огромные
тропические тараканы, напугавшие моего спутника
Гришу. Нам принесли
циновки, и мы ночевали возле мечети, в городе
Мерове, помышляя завтра
продолжить изучение суданской земли.
5 сентября 2000,
вторник. Ситта!
Ночлег при мечети сопряжён лишь с
одним неудобством: перед рассветом, в
четыре-пять утра, муэдзин громко зазывает на
утреннюю молитву, и,
разумеется, мешает спать. Даже в Судане многие
мечети оборудованы
электричеством и громкоговорителями. Голос
муэдзина при помощи этих
технических устройств обладает мощными
будильным действием. А вот вдали от
мечети в сём Мерове электричества уже не было, и
люди жили по-простому,
по-судански.
Пока мы собирали свои сонные
принадлежности, к нам подошли три старика.
- Муслим? - поинтересовался самый
англоговорящий из них.
- Кристиан, - отвечал я.
- No problem - we are brothers (нет проблем, - мы
братья), - улыбнулись
старики и прошествовали в мечеть.
Сегодня, вероятно, в Мерове базарный
день, ибо уже с самого утра к
базару тянулись толпы людей. Люди гонят овец;
верблюды везут поклажу; мы
ищем трассу на Атбару. Наш электронный компас
показывает 18*23'144
северной широты, 31*47'908 восточной долготы, 274 метра
над уровнем моря,
4187 километров по прямой до дома и 5960 - до
Кейптауна. А вот до Атбары
всего ничего, километров 280 по дороге.
Мы шли по окраине Мерове, пытаясь в
хитросплетении следов на песке
различить тот след, что ведёт в Атбару. Навстречу
нам, с востока на базар,
шли трое типичных суданцев, неторопливые, в белых
одеждах.
- Дорога на Атбару здесь? - спросил я,
приблизившись.
На что один из суданцев загадочно
покрутил в воздухе пальцем, молча присел
на корточки и принялся рисовать на песке какую-то
узконосую сколопендру,
приговаривая при этом таинственным шёпотом:
- Ситта... ситта!.. - По-арабски
"шесть".
Мы молча смотрели. Он затёр полученное
изображение, нарисовал ещё раз
что-то непонятное, и затем, смотря на нас, долго
качал рукой вдоль уха и
головы, повторяя тихо и загадочно:
- Ситта!.. ситта!..
Я подумал, что, наверное, в этих краях
водится бяка, которую он и
нарисовал на песке, и она съела уже шесть человек,
или, скажем, у этой
бяки шесть ног. При этом спутники странного
человека понимающе молчали, а
мы с Гришей так и не поняли, где трасса на Атбару.
Человек помахал руками и поманил нас
за собой, всё приговаривая "ситта".
Наверное, он хотел зазвать нас домой? Я уточнил:
- Инта бет? - твой дом?
Действительно, человек хотел отвести
нас в свой дом. А как же Атбара?
Странный суданец отвечал, что трасса на Атбару
проходит там, где его дом;
но самое главное, это не трасса, не Атбара, не дом,
а загадочная "ситта".
Заинтригованные, мы отправились с ним. Спутники
странного человека всё же
продолжили свой первоначальный путь на базар.
Дом находился в полукилометре от места
нашей встречи,
на самой окраине Мерове, там, где сей городок
плавно переходил в мелкие,
окружающие его бедняцкие деревни. Для нас на
песке около глиняного дома
расстелили циновку, и хозяин зашёл в дом, обещая
познакомить нас с
загадочной "ситтой".
Вскоре он вышел, держа в руках
необычный металлический предмет типа
патрона, величиной и формой напоминающий палец.
Задняя часть этого
"патрона" отвинчивалась, но внутреннее
содержание было неясно. При
покачивании чувствовалось, что внутри
перекатывается туда-сюда какой-то
шарик. Надпись на странном предмете гласила:
"Made in USA - 1906".
Хозяин показывал нам патрон и эту
надпись (это и была "ситта" - тысяча
девятьсот ШЕСТОЙ год), отвинчивал и привинчивал
заднюю часть, пытаясь
узнать у нас предназначение этого, вероятно,
очень ценного предмета,
залетевшего в этот глиняный дом из другой
цивилизации. Но и мы не могли
понять и объяснить владельцу предназначение
этой вещи.
Подумать только! Девяносто пять лет
прошло, почти целый век! И суданцы,
обитатели глиняных домов, из поколения в
поколение передают эту реликвию,
попавшую к ним из другого мира, с другой планеты,
с другой цивилизации!
И за эти 95 лет не сменилось здесь ничего; те же
глиняные дома, стада
овец, мечети, верблюды, луна над домами по ночам,
деревья вдоль Нила,
финиковые пальмы, деревянные кровати и
соломенные циновки, закопчённый
очаг, люди на ослах и вечные присказки: Как дела? -
кейф! - тамам! -
квейс! - квейсин! - хорошо! - отлично! - ассалам
алейкум! - алейкум
ассалам!
Сто лет, тысяча лет, как один день.
Грязная вода и песок на дне стакана
чая, мутного, как Нил. И времени нет.
И в кои-то веки сюда, в сей мир, попали
мы, неизвестные пришельцы,
возможно из того же другого мира, но и мы не
признали странную "ситту".
Теперь пройдёт ещё сотня лет, сменится ещё пять
поколений суданцев, и,
может быть, когда-нибудь в этот мир забредут
другие пришельцы и раскроют
тайну ситты потомкам этого человека, сидящего на
циновке перед нами? Кто
знает?
Хозяин, расстроенный нашим
непризнанием ситты, бережно унёс её в дом. Но,
как оказалось, это была вовсе не единственная
фамильная драгоценность.
Вскоре человек вновь вышел из дома, неся две
другие реликвии: бинокль и
приёмник без батареек, обе вещи были только чуть
новее ситты.
Предназначение бинокля хозяину было
известно. Всучив мне в руки бинокль
(почему-то нормально видел только один его глаз),
он сообщил, что эта
штука нужна, чтобы рассматривать гору Джебель
Марра близ Каримы и пирамиды там
же, на другом берегу Нила. Объяснив
предназначение, хозяин предпринял
попытку выяснить возможную стоимость бинокля,
вопрошая:
- Кам гуруш?
Мы ответили, что такой старый бинокль
никаких гуруш не стоит, так как он
старый и плохой, и сделали попытку встать и уйти
на атбаринскую трассу. Но
нам было отвечено, что атбаринская трасса
проходит у самого этого дома, и
чтобы мы не волновались и ждали машину, а кровать
сейчас появится. И
точно, нам организовали кровать - одну на двоих, -
и мы с Гришей
занялись неторопливым ожиданием машины.
Каркас кровати в деревнях делают из
пальмового дерева, и пальмовыми же
верёвками перетягивают их. А в городах кровати
железные, и перетягивают их
синтетическими, более прочными и тонкими
верёвочками. Здесь у нас была
традиционная, деревянная, расшатанная кровать,
тоже почти ровесница ситты.
Овца, подойдя к нам, щекочет мои ноги -
изучает нашу сущность. Мы совсем
осуданились. Будет ли сегодня машина? - а не всё ли
равно? - может пойти
поискать ещё другую, более оживлённую трассу? - а
зачем? всё равно на
этой неделе в Хартум не попадём! Куда спешить?
Сегодня, букра, иншалла...
Мы просидели (и пролежали) до вечера на
кровати, под соломенной крышей
маленького дома сарайного типа. Машин не было.
Миновал целый день. Хозяин
периодически создавал нам чай. Наконец солнце
обрушилось на другую сторону
мира, и всё окружающее погрузилось во тьму.
Прошёл ещё один день. Много это или
мало? Ни много, ни мало, вообще
нисколько. Когда у нашего хозяина вырастут внуки,
они так же будут хранить
заветную ситту, удивляться, что там
перекатывается внутри, и гадать,
сколько же стоит их одноглазый бинокль. Почему,
интересно, многие суданцы
боятся фотографироваться? Может, потому, что
боятся утратить первобытную
чистоту и девственность своей страны
приобщением оной к другому,
непонятному миру?
Единственный осветительный прибор,
луна, поднялся над глиняными домами и
тускло осветил их. Мы отправились в мир сна.
6 сентября 2000,
среда. Назад, в Корти, и знакомство с доктором
Мохамедом
За ночь машины так и не застопились;
вероятно, их и не было, или трасса на
Атбару была выбрана неверно. К пяти утра шум
грузовика-лорри несколько раз
уже разбудил нас, но самих грузовиков не было
видно.
Встали в шесть утра. Рассветное солнце
вылезало, краснясь, из-за глиняных
домов. Сейчас утренняя прохлада, самое время для
сна, и все суданцы,
включая нашего хозяина, мирно досыпали блаженный
утренний час. Мы же,
борясь со сном, встали, и, пока хозяин не
проснулся, быстро собрались и
покинули его дом. Мы чувствовали, что если
вовремя не уйти, можно
залипнуть, засуданиться и самим превратиться в
такие же вечные реликвии
этого дома, как старый приёмник, бинокль и
ситтта.
Мы решили не ждать машин на Атбару, и не
ехать также на Кариму, а
вернуться обратно, в Корти, а оттуда - напрямую в
Хартум.
Некий грузовик довёз нас до места, где
новая строящаяся дорога
Донгола-Корти-Мерове пересекала канал с чёрной
нильскою водою. На сём
месте стояли люди, то ли полицейские, то ли
дорожные
рабочие. Водитель грузовика оставил нас здесь,
развернулся и
поехал обратно в Мерове.
- Пейте воду, хорошая, вкусная, -
предложили нам суданцы, черпая чёрную
грязную воду прямо из канала. Один из них
наполнил нашу канистру, попил и
сам, тут же помыл руки в канале и плюнул туда же.
Гриша, созерцая густую
грязную жидкость, страдал от жажды, мечтая о
бутылке газировки, но не имел
её.
Следующий водитель, бородач, привёз
нас в следующую деревню прямо на
базар. Гриша был готов купить большую бутылку
холодной газировки за любые
деньги. Однако, холодильников в этой деревне не
было и достать холодное
что угодно было там невозможно. Пришлось пить
чай. Потом всё же нашли
простую прозрачную воду, объявленную нами
питьевой. Потом ещё нашли хлеб,
и, размышляя "А жизнь-то налаживается",
отправились искать
трассу на Корти. Местный мужик вызвался быть
хелпером и прошёл с нами
почти километр, указуя правильный путь.
* * *
Вот и трасса. На этом участке она имеет
асфальтовый вид. Нам рассказали,
что в этом году правительство решило создать
хорошую дорогу
Донгола-Мерове, и вот она строилась частями. Но,
несмотря на асфальт,
машин не было видно. Становилось теплее.
Мы сидели под глиняным забором,
прячась в его тени от палящего солнца.
Вокруг бегали дети, теряя шлёпанцы. Босиком здесь
не ходят, так как песок
под ногами раскаляется до такой степени, что
можно обжечься. Жители дома
изнутри забора выглянули к нам, и, увидев нас,
принесли нам кровать. Таким
образом сбылась мысль Г.Кубатьяна, чтобы суданцы
нам тащили кровать прямо
на позицию! Но недолго мы прокроватились.
Из другого дома на противоположной
стороне вышел и направился к нам
пожилой человек. Приблизился к нам и что-то с
интересом спросил. Мы не
поняли. Тогда он спросил проще:
- Аллах уахед? - и показал один палец:
Бог один?
- Уахед, один, - отвечали мы, и
обрадованный старик позвал нас на обед.
Мы ещё долго гадали: что было бы, если мы бы
ответили, что Аллахов 2, 3,
или, например, 25 (хамса-ашрин) ? Наверное, в любом
случае обеда было бы
не избежать.
Только пообедали и попросили
наполнить канистру водою, как издалека
показалась машина, быстро приближаясь к нам по
асфальту. Водитель очень
спешил, говорил "Скорей-скорей! быстро!" Уже
в тот момент, когда мы
тронулись, нам из дома донесли канистру с водой и
закинули в кузов.
Водитель оказался странно, не по-судански
тороплив и нёсся в городок Корти
со скоростью 140 киломеров в час! Именно для таких
людей на этом участке
проложили асфальт.
При этом, прибыв в город Корти,
водитель совершенно не захотел заниматься
никаким срочным делом, а перешёл в обычную
суданскую жизнь, с её длинными
разговорами и медленными чаями. Так что его
поспешность была дутая: просто
ему хотелось прогнать по только что проложенному
асфальту как можно скорее
и рассказать об этом всему населению г.Корти.
Мы же сели на базарчике этого
маленького города, размышляя о том, ехать ли
нам сегодня в Хартум, а потом, например, заехать в
Эль-Обейд, или не
спешить, никуда не ехать, и переночевать здесь же.
Пока размышляли, пришла
в голову мысль починить мой ботинок, так как
обувь моя, приобретённая в
России, начала приходить в негодность. На базаре
был сапожник, который и
занялся ремонтом моего ботинка, а в это время
вокруг, рассматривая нас,
сапожника и невиданный в Судане ботинок,
собралось почти всё население
Корти, человек сто. Все они смотрели на нас, на
ботинок, молчали и ничего
съедобного нам не несли, так что прямо странно
было.
Но вот среди толпы кортийцев возник
англоговорящий человек, звали его
Абдурахман. Он был фермером - выращивал траву для
скота и продавал её.
Так как его жена и семья остались в Хартуме, сам
себе он пищу не готовил и
ходил обедать на базар. Тут-то и увидел нас сей
столичный образованный
житель, и завёл нас к себе в гости. Когда же мы
пришли к нему домой, он
привёл знакомиться с нами местного кортинского
доктора, на удивление нам
- русскоговорящего! Доктор Мохамед учился в
Ленинграде, получив
образование, в 1994 году вернулся домой, и теперь
его правительство
направило работать в больницу г.Корти, где он и
был единственным врачом.
Доктор Мохамед, увидев нас, весьма возрадовался и
устроил нам такую
"культурную программу", которую нам не
устраивал раньше ни один суданец.
У доктора была государственная Тойота, и первым
делом он повёз нас по
Корти, показывать больницу, свой дом и остальные
достопримечательности.
- Без машины доктору тут нельзя - в
городе я один-единственный врач, а
если кто-то заболеет в селе, то надо поехать и
привезти его в больницу.
Государство даёт врачу машину, дом, зарплату, но я
всё равно недоволен.
Работать в таком маленьком городе - это просто
мучение для меня.
Больница, как мне показалось, имела
тюремный вид. Огорожена забором,
колючей проволокой; на входе сидел вахтёр. Ни
один другой объект в Корти
так не охранялся, как больница. Зачем? Чтобы
больные не убежали?
- Государство плохо помогает
больнице, но местные жители очень любят
навещать больных, любят ходить друг к другу в
гости и разговаривать каждый
день. Поэтому каждый посетитель должен купить
билет, за 1000 фунтов, и тем
самым помочь содержанию больницы. Больные сами
не платят за лечение,
только за кровать, 10000 фунтов, независимо от того,
пролежал один день
или два месяца. А вон там стоит генератор
электричества, мы его включаем,
если нужно. Через четыре месяца в Корти обещали
подвести электричество.
Тогда уже генератор не понадобится.
Мы спросили, какими болезнями страдают
суданцы и нет ли заболеваний от
плохой воды.
- Все болезни не перечислишь, но самая
первая у нас - малярия. Очень
много малярии. А отравлений почти нет. От воды
никто никогда не заболевал,
из Нила вода хорошая, можно пить. Потом есть
болезни - бронхит, кашель. У
нас очень холодная зима, три месяца дует ветер,
очень холодно, иногда +15
градусов бывает, и люди простужаются. Конечно, в
России и здесь +15 -
большая разница. Здесь нам это кажется холоднее,
чем в России.
В больнице оказалось несколько
корпусов. Мы за доктором прошли внутрь,
не покупая билетов. В больнице работало
несколько человек по
типу младшего медицинского персонала, а также
вахтёр и аптекарь, но врач
был только один на всю больницу, он был сразу в
одном лице и акушер, и
глазник, и инфекционист, и хирург, и стоматолог, и
от болезней кожи...
Больных было немного, они тусовались на своих
любимых суданских кроватях в
палатах и на улице, бездельничали и общались со
своими друзьями, вошедшими
сюда по билету. Покинув больницу, мы поехали к
доктору домой.
Дом доктора оказался велик и цивилен
для этих мест: сделан не из глины, а
из чего-то попрочнее. Впервые за это суданское
путешествие мы увидели
застеклённые окна, и даже с решётками на окнах.
Зачем на окнах решётки?
- Эти окна сделаны в Хартуме, для
Хартума. Может, там кто-нибудь и
залезет в окно. Хартум... очень большой... очень
цивилизованная страна...
- отвечал доктор. Мы улыбнулись. Вот он,
признак цивилизаиции: решётки на
окнах!
Вокруг дома был небольшой участок.
- Я извиняюсь, что здесь всё так не
убрано, жена моя четыре месяца как в
Хартуме, - говорил доктор. (Мы осматривались: вот
растёт арбуз, здесь
бараны, тут баклажаны, тут дохлая курица, тут
телефон.) - Не работает:
надо заплатить 57000 фунтов. Нет, это не много, было
600000 фунтов,
предыдущий доктор наговорил так много, а я теперь
постепенно
расплачиваюсь.
- Государство доктора не обижает. Но я
здесь один на весь город. Многие люди
из Корти живут в Хартуме, и очень богатые там. Все
уезжают в Хартум делать
деньги, вот и Абдурахман, он здесь один, а семья в
Хартуме. Я с трудом
говорю по-русски, я не говорил по-русски с 1994 года.
А водку не пил с
1992 года. Тогда мне оставалось два года до
возвращения на родину, и я
решил бросить пить, так как здесь, в Судане, водку
очень трудно достать. А
курить - я тоже курил, в день по три пачки, здесь
это дорого, целых 6000
фунтов в день на сигареты, но теперь я бросил
курить и стал жевать носву.
Это всего на 250 фунтов в день получается, но и её я
скоро брошу.
Так доктор просветил нас, показав свой
дом, больницу, а также мечеть, и
школу, и весь городок Корти, а завтра он ехал в
Кариму, на свадьбу к
другу, и предложил взять нас. В Кариме жил также
отец и другие
родственники доктора. Мы обрадовались, что
попадём-таки в эту
Кариму! Доктор обещал заехать за нами назавтра в
девять утра, если не
задержится с больными. На время его двухдневного
отсутствия в Корти должен
приехать и подменить его другой врач, из Хартума.
Доктор оставил нас на ночь в доме у
Абдурахмана, который, уже в сумерках,
повёл показывать нам сельскохозяйственные
угодья: пальмы и траву, которую
он и выращивал, и продавал оптом на корм скоту.
Вязанка такой скотной
травы стоит 5000 фунтов (два доллара). Это очень
ценный товар, её ездят
покупать даже из других деревень. Кроме травы,
здесь, вдоль Нила, росли
финиковые, апельсиновые, лимонные и манговые
деревья. Сезон манго уже
отходил, плоды были собраны, а вот финики были в
самом разгаре, и мы сами
нарвали себе фиников с некоторых маленьких, в
рост человека, пальм.
Все эти плантации росли на
километровой полосе земли между деревней и
Нилом, эту полосу регулярно затапливало
половодье, и порой воды достигали
даже города Корти, который после таких бедствий
разрушался и вновь
отстраивался - за последние пятнадцать лет это
случалось дважды. Особо
крупное наводнение было в 1988 году, когда смыло
весь город, и его
отстроили на новом месте. Построить дом из глины,
говорил Абдурахман,
можно и за месяц, земля тут почти бесплатная
(нужно только заплатить некую
символическую пошлину), строй себе на здоровье.
Некоторые
суданцы, правда, по присущей им лени строят свой
дом целый год и никак не
завершат его.
Кстати, Корти оказался городом-героем.
Как нам рассказали, в 1820 году
здесь произошёл последний бой суданской армии с
вторгшимися в страну
англичанами. В результате трёхчасовой битвы
суданская армия, возглавляемая
женщиной со странным именем Мегера, была
перебита, и англичанам открылся
беспрепятственный путь в центр страны, где они
добили последних
сопротивляющихся суданцев и основали на слиянии
Белого и Голубого Нилов
новый столичный город Хартум.
7 сентября, четверг. В Кариму на
свадьбу
В девять утра доктор, как и следовало
предполагать, не явился. Мы с
Абдурахманом пошли его разыскивать и в 10.30
обнаружили его на базаре.
Доктор уже заполнил кузов своей машины всякими
другими людьми, желающими
попасть на Каримскую свадьбу, мы сели тоже и
поехали. Двигались
сверхдолго: с 10.30 до 17.30, семь часов мы потратили
на то, чтобы
проехать сотню километров, и всё из-за суданской
неспешности, в каждой
деревне останавливались. Доктор - уважаемое лицо
в округе, все его знают,
здороваются с ним, он сам не против заглянуть в
гости к своим старым
друзьям. Вот заехали к некоему старику, который
был очень рад нас видеть,
искренне рад, приговаривал: "Я старый
сельскохозяйственник..," -
организовал нам обед и с любовью потом отпустил.
В другом месте доктор
купил нам целый ящик манго и бананов, узнав, что
мы любим манго. Ящик! Мы
потом его целую неделю истребляли! Заехали и в
больницу города Мерове,
того самого города, где пару дней назад нам
демонстрировали "ситту". В
больнице Мерове тоже был билетёр, очень
старенький, высохший, неведомо как
достигший двойной продолжительности средней
суданской жизни.
- В нашей стране всё приходит в
негодность, это из-за нынешней власти,
которая засела в Хартуме. Они всё продали, и если
бы им предложили сделку
- продать весь Судан, но остаться у власти в
Хартуме, - они бы
согласились. Всё только хуже и хуже! Вот аэропорт
- раньше было три
самолёта в день, сейчас один в неделю. В Кариме
есть поезд - раньше ходил
два-три раза в неделю, теперь раз в две недели. Они
уже одинадцать лет у
власти, но немного осталось, два года, не больше, - прогнозировал
доктор.
- Приезжайте через три года, найдёте
меня или мёртвым, или большим
человеком в государстве.
Наконец, добрались до паромной
переправы через Нил, где мы уже были три
дня назад, но тогда решили не ехать в Кариму - а
вот сейчас судьба
вернула нас сюда. Паром ходил медленно, машин
было много, и нам пришлось
ждать три рейса, прежде чем подошла и наша
очередь. За переправу машины
здесь платили 5000, за автобус - в десять раз больше,
а пешеходы и
пассажиры плыли бесплатно. Пока ждали парома, на
реку несколько раз
приходили с канистрами заключённые местной
тюрьмы, босые, и, заходя по
колено в чёрно-маслянисто-грязные воды Нила,
наполняли канистры местной
питьевой водой и несли их в тюрьму - под
руководством ленивого охранника.
На самой тюрьме, недалеко от берега, висела
эмблема оной - фонарь и ключ.
А после заключённых на реку пришли городские
водовозы с ослиными тележками
и наполняли бочки жидкой грязью и увозили её к
себе в город для питья и
других нужд.
Наконец мы погрузились на паром.
Доктор отказался платить паромщику ("Тоже
мне, я тут один доктор, а с меня ещё деньги за
паром? Если будете брать
деньги, уеду отсюда!") Итак, мы попали на другой
берег, в древний город
Кариму, в котором нам давно хотелось побывать.
Карима
Основными каримскими
достопримечательностями являлись:
1) Каменная гора Джебель Марра, стоящая
почти на самом берегу Нила,
2) Пирамидно-храмовый комплекс
древнеегипетского стиля рядом с сею горой.
Пирамиды были видны даже с противоположного
берега, с Мерове. Они были,
конечно, меньше знаменитых пирамид Гизы, но зато
билетёров, верблюдов,
полицейских и туристов там не содержалось. Да и
сохранились они лучше. Те,
великие пирамиды, уже начали разваливаться от
городского смога Каира и от
взглядов миллионов людей, всё время устремлённых
на них.
Доктор Мохамед устроил нам экскурсию
по вечерней Кариме. В отличие от
Корти, здесь уже было кое-где электрическое
освещение. Город состоял из
кубических домиков, не только глиняных, но и
цементных; некоторые стояли
прямо на отрогах горы. А вот вода в городском
водопроводе была чёрная, как
грязь...
Гуляя по городу, зашли к аптекарю.
- Этот аптекарь - самый богатый человек
в городе, - сказал нам доктор.
Мы с интересом осматривали довольно облезлую
внутренность аптеки.
- А лекарства на жаре у него не
портятся? - спросил я.
- Нет, не портятся, у него есть
кондиционер! - отвечал доктор.
Действительно, на полу, как тумбочка под что-либо,
стоял старый,
пропылённый ящик, когда-то бывший кондиционером.
Наверное, он остался от
англичан, и с тех времён никогда не работал.
В Кариме жил брат и отец доктора
Мохамеда. В их семейном доме мы и
остановились.
- А сейчас я познакомлю вас со своим
отцом, - сказал доктор, - он очень
старый, ему уже больше ста лет, поэтому он не
ходит, а только лежит на
кровати (у него артрит). Но всё понимает!
Я удивился, поскольку доктору Мохамеду
было около тридцати, а отцу,
выходило, больше ста. Это же в каком возрасте они
женятся?
С интересом мы прошли в особый дворик.
Там, на суданской кровати, лежал
старик на вид лет семидесяти и с интересом ждал
нас. Мы поздоровались;
рукопожатие старичка оказалось довольно крепким
для 100-летнего возраста;
обменялись несколькими фразами и покинули
старика.
- Вашему отцу сто лет? - недоверчиво
спросил я доктора.
- Да больше ста! - отвечал доктор
Мохамед, а я задумался и вскоре всё
понял. Вспомним: в Библии говорится, что когда
Аврааму было сто лет, у
него родился сын Исаак. Действительно, Авраам жил
в такой же неторопливой
стране, как и Судан, и если у тебя умирают все
сверстники, родители и
друзья детства и люди старше тебя, тебе
автоматически становится сто лет в
той стране, где не считают время. Разливается и
усыхает вновь Нил;
приносят урожай финики, манго и кокосы; пасутся
овцы; и никаких перемен,
из года в год, и никто не знает, сколько ему лет,
если об этом ему не
скажут старшие. Поэтому самый старый человек на
деревне автоматически
становится <столетним>, хотя по нашему,
европейскому, исчислению, ему
может быть лет семьдесят или семьдесят пять
(средняя продолжительности
жизни в Судане - 45 европейских лет).
Вечером, когда стемнело, и мы осмотрели
Кариму, и познакомились со всеми
друзьями и родственниками доктора Мохамеда, нас
повели смотреть свадьбу,
под предлогом которой нас, собственно, сюда и
привезли.
На свадьбе
В преддверии свадьбы, на одном из
перекрёстков улиц Каримы уже шли
приготовления к народному гулянию. Город Карима
был снабжён
электричеством, в отличие от Корти, так что
суданцы где-то нашли и
привезли звуковые колонки, микрофоны
музыкальные инструменты и освещение.
Собралось немало людей, человек сто, а потом и
больше, взрослые и дети. На
несколько десятков почётных гостей нашли даже
стулья. Остальные под звуки
музыки и древних песен ходили кругами,
хороводились, а самые крепкие
таскали на плечах довольного жениха. Потом на
машине привезли невесту; в
машине, кроме неё было очень много её подруг,
напиханых туда с
максимальной суданскою плотностью. Невеста, не
очень довольная, вышла
оттуда, она оказалась в красной одежде со всякими
украшениями, жених был в
белом, и они воссели на заранее приготовленном
возвышении на креслах.
Хороводы и песни продолжались, а я ходил и
фотографировал при свете
вспышки лица людей, в основном детей, которые мне
попадались.
Алкоголизма на свадьбе не было, это
было запрещено законами шариата, и
более того: местные законы не разрешали гулять
после полуночи. Я так и не
понял, почему: то ли неприлично из исламских
соображений, то ли боятся
народных сборищ, нарушающих общественный
порядок. Кстати, многие жители
Каримы оказались диссидентами и ругали
правительство, подобно доктору.
Ближе к полуночи важный человек вышел к
микрофону и зачитывал длинный
список людей, которые подарили молодым деньги на
начало супружеской жизни.
В Судане принято дарить деньги на свадьбу, и
список дарителей и суммы
подаренного торжественно оглашались.
Большинство скромных жертвователей
преподнесли 25.000 фунтов ($10), другие 50.000 фунтов,
один самый богатый
человек расщедрился аж на два миллиона ($800), и
сообщение об этом было
встречено бурными возгласами и аплодисментами;
впрочем, шумом радости
сопровождались и другие имена.
Ближе к полуночи молодожёны,
сопровождаемые толпой друзей, отправились
домой к жениху, а мы отправились в семейный дом
доктора Мохамеда, где и
улеглись спать в поздний час.
8 сентября, пятница.
Карима. Обратно в Корти
Утром было очень душно, хотелось пить,
но водопровод Каримы порождал
наигрязнейшую в мире воду. Если московский
человек выпьет стакан такой
воды, ему потребуется неделю промывать
внутренности от неё. У нас
промывать было нечем, и мы, встав спозаранку,
занялись спасением бананов,
которые нам вчера купил доктор и положил в тот же
ящик, где жили манго.
Теперь часть фруктов от жары совсем размокла, и
мы, как могли, уничтожали
их.
Когда доктор проснулся, мы отправились
с ним на дальнейшую экскурсию по
Кариме. Сперва поехали к пирамидам, полазили по
ним и пофотографировались.
От египетских пирамид сии отличались меньшими
размерами (и камни, из
которых они были сложены, тоже были меньшего
размера), были они в лучшей
сохранности, были они круче наклоном и острее
вершиной и не было там
никаких билетёров, туристов и продавцов, как в
Египте. А рядом с
пирамидами находились и другие, меньшие, объекты:
развалины и колонны,
покрытые египетскими иероглифами. А ещё там была
значительная каменная
гора, которую называли Джебель Марра, высотой
примерно 150 метров.
Интересно, что и другая, самая большая в Судане
гора на западе страны
тоже называется Джебель Марра.
После осмотра пирамид и горы доктор
Мохамед отвёз нас обратно в центр
города, показывать другие
достопримечательности. Поехали на завод сухих
овощей, но он был закрыт по причине пятницы. После
неудавшихся овощей
поехали на основной стратегический объект
города - на электростанцию.
Приятно чувствовать себя иностранной
делегацией: нам показали цеха,
пульты, генераторы и всё остальное. Доктора везде
пускали и нас с ним
тоже, хотя электростанция и охранялась. Вот
двойственная суданская
сущность: конечно, официально все борются со
шпионами, а здесь ходи, всё
смотри, только фотографировать не надо.
Осмотрели электростанцию, и доктор
повёз нас в гости к жениху. После
массовой тусовки на свадьбе жених устроил обед
для особо важных гостей, и
мы попали в их число. Нас угощали бараньим супом,
халвой, фулем и круглым
странным пудингом, который нам не понравился. Он
назывался, по-моему,
"кисра". Чтобы запивать всё это, подавали
густую мутную воду в красивых
стаканчиках из холодильника. Вот так оно,
холодильник есть (большой
пластмассовый ящик со льдом), а вот вода обычная
нильская.
Доктор сегодня ещё оставался в Кариме,
а его машина отправлялась обратно в
Корти - туда ехало, кроме нас, восемь человек.
Доктор собирался приехать
назавтра на другой, попутной машине. Мы
поблагодарили доктора Мохамеда за
всё, попрощались со всеми его родными и покинули
на его машине
гостеприимный город Кариму.
Ехали в Корти опять неторопливо,
медленно, оставливаясь в каждой деревне.
Опять навестили того старика, который опять был
рад нас увидеть,
приговаривал: "Я старый
сельскохозяйственник..." Когда же добрались до
Корти, нашего друга Абдурахмана не оказалось
дома. Мы сели на свои рюкзаки
и, разъедая манго, дожидались прихода
Абдурахмана близ забора его.
К нам подошли две тётушки, соседки
Абдурахмана, и узнали нас, так как
видели нас три дня назад. Они попросили манго, и
мы угостили их, ибо
плодов сих у нас было немало. Возрадовавшись, они
откупорили нам
Абдурахманское жилище, так как деревянная дверь,
в которую мы стучались,
оказалась не заперта.
Пока хозяина не было, мы, используя его
уголь, заварили каркаде. Манго
перемыли и разделили: одну порцию, более твёрдые,
рассовали по рюкзакам,
другие, мягкие, назначили на съедение. Ели манго,
пока не объелись. Хозяин
так и не появился. Вытащили во двор две кровати и
заснули под звёздами.
9 сентября, суббота.
Корти - Омдурман
Наутро во дворе вместо двух кроватей,
на которых мы спали, образовалось
три кровати: на третьей возник Абудрахман.
Вероятно, он пришёл ночью. Мы
попрощались с ним и пошли на базар, где нам
обещали явление прямого
автобуса на Омдурман. И этот долгожданный
автобус, наконец, появился, со
многими пассажирами внутри и кучей барахла на
крыше. Мы поступили мудро:
подошли к водителю, и, сказавшись малоденежными,
предложили ему за проезд
ящик манго. Манго водитель не взял, но разрешил
нам ехать без оплаты.
Пока автобус ждал пассажиров, на базаре появился
окончательно проснувшийся
Абдурахман, и мы вновь попрощались с ним.
В девять утра мы отправились. Путь наш
был прост - через пустыню сразу
напрямик, без заходов в разные другие деревни.
Регулярно меняли колёса. Во
время ремонтов пассажиры рассаживались вокруг
автобуса на каменистой почве
и спокойно ожидали. В ста пятидесяти километрах
перед столицей выехали на
асфальт, который начинался большой придорожной
харчевней, в которой мы
питались и в прошлом году. Кубатьян, одолеваемой
жаждой, пытался добыть
стеклянную бутылку 0.33 с пепси-колой, но продавцы
не дарили ему, и на
манго поменять тоже не удалось. После сего
Кубатьян достал железный рубль
с В.И.Лениным - он имел их немало, так как нарыл в
Питере целый мешочек
старых рублей, - и приобрёл бутылочку за
ленинский рубль. Я не поддерживал такие методы,
считая, что если хочется
пить, то 330 грамм не помогут, а если совсем
невтерпёж, есть нормальная
вода, бесплатно и в изобилии, но не
дистиллированная, конечно.
Мы ехали всё далее на юг, и пейзажи
пустыни совсем исчезли, сменившись
саванной с жёлтою редкою травой и редколистными
кустарниками и
деревьями. Было сумрачно, и к вечеру даже чуть
капнуло сверху - здесь,
вблизи столицы, уже существует понятие "сезон
дождей".
В поздний час мы приехали в город
Омдурман, куда автобус и направлялся.
Въездной полицейский пост, где у нас в прошлом
году смотрели документы, -
проехали безвредно, в темноте. Нас высадили не на
той
свалке-толкучке, как в прошлом году, а в другом
месте. Цивилизация! Мы
приехали в богатый и весёлый восточный город!
Свет электричества во многих
лавках, огромные современные мечети, обилие
продавцов. Вот продавцы
суданских кроватей продают огромную гору
кроватей, и живут и спят на них
же - не увозить же товар на ночь! Может,
попроситься к ним поспать, ведь
кроватей очень много? Вот продавцы длинных,
вытянутой формы арбузов. Мы
приобрели задёшево не очень хороший арбуз и
частично съели, частично выкинули
его. А вот продавцы сладостей (5000 фунтов кило),
вкусностей,
вожделенной для Гриши пепси-колы из стеклянных
бутылочек, и другого питья
за 300 фунтов стакан, дёшево и приятно. Мы
поужинали в вечернем радостном
Омдурмане и занялись поиском ночлега.
Поиски сии были недолгими. В прошлый
раз нас зазвали на ночлег в старинный
мусульманский монастырь, который мы приняли за
гробницу Махди. Тогда
купола мечети той были видно издали, но сейчас мы
оказались в другом
районе большого города и пошли в другую,
современную мечеть. Мы попали как
раз в промежуток между молитвами; возле мечети
сидели два пожилых
человека, один читал вслух нараспев Коран, второй
вышел нам навстречу. Мы
попросились переночевать и - подверглись
действию всегдашнего суданского
гостеприимства. Появились кровати, хлеб с
молоком, в мечети обнаружился
душ; мы помылись, постирались и улеглись на этих
кроватях прямо во дворе
мечети. Нам предлагали организовать также фуль,
но мы отказались, ибо уже
были сыты. Вот благодатная страна - в столичной
агломерации, в
такой современной мечети, и никаких проблем!
10 сентября,
воскресенье. Хартум
Утром, поблагодарив сотрудников
мечети, мы отправились в Хартум - сперва
стопом, потом подсели в автобус. Хартум находился
рядом, на другой стороне
Нила. На старом мосту через Нил была транспортная
пробка - вероятно,
единственная дорожная пробка в Судане.
Цивилизация! Вдали высился новый
мост, построенный китайцами. Впечатляет - такой
длинный и почему-то с
изгибом. Он тоже уже действовал.
Сентябрь - время самого половодья на
Ниле. Нил был широк, из него торчали
полузатопленные травы и кусты; сновали лодки. По
обеим сторонам Нила
виднелись большие модернистские мечети разных
форм - вероятно, построенные
в последнее десятилетие на деньги богатых
исламских стран. (Я вспомнил,
что в пакистанской столице, Исламабаде, была
крупнейшая в мире современная
мечеть, тоже нетрадиционной формы, построенная в
качестве подарка от
Саудии.) В центре Хартума - обилие продающих
всякие дешёвые шлёпанцы,
еду, каркаде и сигареты "BRINGI" (единственный
вид изготовляемых в Судане
сигарет).
Мы с Гришей поехали автостопом в
посольство России. Уже знакомый нам
консул РФ Рашид Измайлов был на месте; он сказал,
что граница с Эфиопией,
вероятно, открыта, и вручил нам письмо от
коллег-автостопщиков.
Оказывается, ещё до нас Хартума достигли Грил,
Лекай и Кактус. Причём
Кактус приехал раньше всех и уже успел вписаться
в посольство и выписаться
оттуда. Мы оставили в посольстве два письма - для
коллег-автостопщиков и
для отправки в Россию - и пошли искать
Интернет-кафе: за последнее время
цивилизация проникла и в Хартум, и Интернет здесь
было уже несложно найти.
В Интернет-кафе сидели уже двое
европейцев, парень и девушка. Оказалось,
это тоже вольные путешественники. Сейчас они
только что обрели визы Чада и
Нигера и отправлялись туда. С большой радостью
узнал я о том, что в
Хартуме, оказывается, есть столь редкое
посольство Нигера, выдающее визы
всем желаюшим за $50 - причём эти двое попросили
скинуть цену вдвое, и им
не отказали в их просьбе. Мы рассказали им свою
сущность и тоже залезли в
Интернет; там нас ждали послания от моих
родителей, от Михи из Калуги, от
Винокурова из Москвы и от Моренкова из Швейцарии.
Моренков испускал
желания полететь на Новый год в страны Южной
Африки, Намибию и ЮАР, и
где-нибудь пересечься с нами. (Впоследствии он
так и не осуществил эту
идею.)
Зашли также на обычный почтамт,
отправили письмо и оттуда, бумажной
почтой. Итак, отправив три письма - через
посольство, через почту и через
Интернет - мы решили поехать обратно в Омдурман,
чтобы-таки найти
монастырь им. халифа Махди, в котором мы
останавливались в прошлом году, и
заночевать там.
Но теперь, когда мы произносили слова
"Дом Махди", нам указали совсем
другое здание, не монастырь, а дом-музей. Оплатив
входной билет (500
фунтов с носа), мы получили впридачу умного
разговорчивого гида, который,
хотя и знал только лишь арабский язык, но говорил
так выразительно, что
всё было понятно, а дом-музей только усиливал
впечатление. Махди,
религиозный вождь Судана, жил в таком же глиняном
доме, как и все прочие
люди здесь, но дом его был очень большим и
двухэтажным. Подняв восстание
против англичан, он правил в Омдурмане несколько
лет. Воины Махди ходили
на англичан с копьями, мечами и щитами из
крокодиловой кожи, как встарь;
война длилась около десяти лет, и всё же Махди
потерпел поражение
(по-моему, в 1899 году).
Не решились вписываться в святом доме
халифа Махди, и пошли по мечетям. Одна
мечеть, которую мы посетили, находилась в ремонте
и была довольно грязна.
А вот другая - вполне. На ковриках под навесом во
дворе мечети тусовались
суданцы, общались, дремали, читали Коран. Коврики
давно не подметались. Мы
подмели всю территорию, застланную ковриками, и
там же устроились на
ночлег. Никто не мешал нам это сделать.
11 сентября,
понедельник. Хартум
Наутро мы опять сидели у ворот
российского посольства, надеясь, что
подойдёт кто-нибудь из наших (но никто не явился).
Суданцы все шли за
российскими визами, все очень хотели ехать в
Россию на заработки. Многие
говорили по-русски, так как учились у нас.
Некоторые, правда, боятся
России, говорят, что у нас всё время убивают,
очень опасно. А самая
опасная страна (по их мнению) - Америка, там
убивают везде и повсюду.
Интересные плоды пропаганды: ведь у нас, а
особенно в Америке, про Судан
думают так же: опаснейшая страна!
Сидя у врат российского посольства, мы
познакомились с суданцем по
имени Хафиз, который учился и жил в России (а до
этого в СССР) одиннадцать
лет! Как и большинство его образованных
соотечественников, Хафиз ругает
своё суданское правительство и хочет опять
перебраться в Росиию, благо
знает немало успешных примеров переселения.
Хафиз поведал нам некоторые
особенности современной суданской жизни.
Например, при правительстве Судана образована
спец.комиссия, цель её -
"попросить Бога, чтобы дождь пошёл", и
заместитель президента - во главе
этой комиссии.
Хафиз оставил нам свой адрес в городе
Вад-Медани и сказал, что завтра
вечером приедет из Хартума в город тот и зовёт
нас в гости. Так как
Вад-Медани были нам по пути, мы решили навестить
Хафиза и направились на
выезд из города.
От Хартума до Вад-Медани
Трасса на юг, из Хартума до Вад-Медани
шла параллельно Голубому Нилу, хотя
и вдалеке от него. Эта провинция Судана
называется Джезира, в переводе -
"Остров", или "Междуречье", так как
находится между Белым и Голубым
Нилами; это самая богатая местность, "житница
страны". Между двумя Нилами
хорошее орошение, а в сезон дождей здесь ещё и
льёт, и хлопок здесь
растёт, и хлеб, и манго, и финики.
Довольно долго тянулись пригороды
столицы. В одном из мест нас зазвал на
чай содержатель шикарной гостиницы для
новобрачных. Оказывается, суданские
люди, женившись, едут обычно из своих деревень
провести "медовую неделю"
в столице, и вот, есть специальные такие
апартаменты для влюблённых,
весьма шикарные и дорогие; для жителей сельских
глиняных домов это просто
чудо. Пока мы общались с начальником гостиницы,
мимо, по улице, проходил
толстолицый странный негр и громко закричал,
увидев нас, по-английски:
- Судан - это самая плохая страна!! Зачем
вы сюда приехали?! Здесь нет
ничего хорошего!! Скорее, скорее, сегодня же,
сейчас же, скорее уезжайте
домой!!
А по-настоящему Судан - очень весёлая
страна! Вот, например, мы ехали
на машине, у которой неожиданно кончился бензин.
И водитель взял канистру
и поехал с нею за бензином в ближайший город на
попутном... велосипедисте!
Хорошо, что город был не очень далеко. Ещё было бы
смешнее, если бы он
застопил попутного осла.
А в одной из придорожных харчевен -
когда мы зашли в неё разъедать наш
арбуз, купленный на улице, - один из возлежащих в
харчевне завсегдатаев
угостил нас за свой счёт без всякого нашего на то
намёка.
Поздно вечером мы прибыли в Вад-Медани,
один из крупнейших городов в
Судане. Хафиза пока не было в городе. В мечеть нас
почему-то не вписали,
и мы втёрлись на ночлег во двор богатого дома. Всё
же и тут, как и в
других местах мира, в богатые дома не так просто
вписаться, как в дома
бедняков, а крупные города меньше располагают к
гостеприимству их жителей,
чем маленькие деревни. Здесь многие заборы были
сверху утыканы битыми
стёклами, кое-где виднелась колючая проволока, и
мы вспомнили слова
доктора Мохамеда по поводу зарешёченных окон:
"Эти окна сделаны в Хартуме... Там
очень цивилизованная страна..."
12-13 сентября в
городе Вад-Медани
12 сентября, наутро, мы пошли в столовую
за фулем, и столовщик не только
положил нам здоровенную тарелку оного, но и
отказался от денег наотрез.
Утро мы провели в городском парке,
занимаясь писанием
писем. Ближе к вечеру Хафиз образовался по
данному им телефону, и вскоре он встретил нас
и повёл к себе домой. Мы провели у него ночь, весь
следующий день и другую
ночь.
Хафиз ругал своё суданское
правительство и мечтал вернуться в Россию, где
прожил 11 лет. Здесь же, в Медани, жил его друг Ихаб,
тоже
русскоговорящий, тоже ругающий правительство.
Весь день 13 сентября мы
провели в чаях, суданцы устроили нам культурную
программу - показ города.
Повезли даже показывать какой-то пригородный
парк, в котором должны были
водиться звери, но парк оказался запущен, и
только мусор обитал в нём, да
ветер, да некоторые овцы и козлы.
- Вот это всё правительство, эти
братья-мусульмане, - возмущался Хафиз,
- Я здесь не был двенадцать лет, и
посмотрите, до чего они довели страну!
Так же Хафиз комментировал и другие
факты. Грязь на улицах города,
бедность, засуха, неурожаи, - всё было происками
правительства, вернувшего
страну в средневековье и внедрившего
специальную комиссию: "Попросить
Бога, чтобы дождь пошёл".
14 сентября,
четверг. Путь в Гедареф и вписка там
Утром попрощались с Хафизом и Ихабом и
направились на трассу. Хотите
верьте, хотите нет, но на этот раз "комиссия по
дождям" поработала на
славу, и ночью шёл настоящий тропический ливень.
Утром весь город был в
грязи, и мы выбрались на трассу, шлёпая
потяжелевшими от грязи ботинками.
И вот мы стоим на важнейшей автодороге страны,
переходим мост через Нил и
стопим проходящий транспорт.
Не прошло и минуты, как "Тойота",
везущая много хлебов, подобрала нас и
довезла до ближайшего пригородного поворота. Там
мы подцепили небольшой
автобус, следовавший в городок Фау, и пролетели
ещё километров сто.
Фау состоял не из коробчатых домов, как
все прочие
поселения, встреченные нами в Судане, а из
множества круглых хижин у
подножия зелёной горы. Это было удивительно для
нас, но вполне объяснимо.
Мы миновали жаркий и сухой пояс плоской пустыни,
где можно строить из
глины, и достигли зоны влажного климата, где
хижины из веток и соломы
надёжнее - не размывает. Появилась в обилии
зелень. Мы выгрузились из
автобусика и фотографировали всё подряд, дивясь
на такое видоизменение
пейзажа. (В последующие месяцы мне предстояло
увидеть тысячи таких хижин и
деревень, но эта была первая, поэтому и
запомнилась надолго.)
Мы сидели на дороге и ожидали
дальнейших машин. Деревенские дети обступили
нас и пытались нам продать всякие жвачки, конфеты
и другие предметы явно
не местного производства. Не достигнув успеха в
продаже, они убежали
обратно в деревню. Никто в гости нас не позвал,
хотя не меньше часа мы
сидели на виду у всего Фау.
Как потом выяснилось, за Фау
располагались воинские части. И вот к нам на
трассу вышел человек в военной форме. Мы решили
перехватить инициативу и
расспросить его о сущности Эфиопии и дороги туда.
Военный оказался
неожиданно умным и чётко объяснил нам всё
(по-арабски).
Дорога в Эфиопию есть. Идёт так:
Гедареф - Гуллабад - Метема - Азезо -
Аддис. Люди Эфиопии хорошие. Если у вас есть
паспорт, тогда вам в него
поставят штамп.
Мы возрадовались. Вскоре подъехал
огромнейший грузовик с пустым кузовом;
вероятно, он направлялся за грузом в далёкий
Порт-Судан (ибо навстречу, из
Порт-Судана, шли такие же, но полные грузовики). В
пустом кузове уже ехало
человек двадцать пять, и нас взяли тоже. Хорошо!
Пейзаж показался мне необычен после
всего, виденного мной в Судане доселе.
По сторонам дороги шла не плоская равнина, а
зелёные горы; почва была не
песчаной, а травянистой; по сторонам дороги
паслись стада коров, а местные
женщины пытались продать проезжающим машинам
пластмассовые канистры с
молоком. Временами попадались хижины и целые
деревеньки. Хижины были
круглыми в плане, стены состояли из палок,
диаметром были они метра три.
Остроконечные их крыши были покрыты соломой.
Наверное, в таких же хижинах
живут люди по всему югу страны, где нам пока не
случилось побывать.
А вот Гедареф оказался большим
городом, и дома там были разные: и
дома-хижины (у богатых они бывают даже с
электричеством, вентилятором и
телевизором), и дома-кубики. Но люди там мало
напоминают арабов и
нубийцев Севера, это уже люди настоящей Чёрной
Африки. Пока ходили по
базару и потребляли всякие вкусности, местный
сок со льдом и т.п., пока
бродили по городу, мимо нас проехала машина, в
которой ехал наш Кактус!
Белый человек здесь виден издалека; мы были
единственными белыми в городе.
Оказалось, что он уже приехал сюда, по
обыкновению, раньше других и пустил
корни на вписке в католической церкви. Туда
решили направиться и мы, ибо
до "стрелки" у нас оставалось ещё двое суток.
Католическая миссия в Гедарефе
представляла собой многофункциональный дом,
в котором жил чернокожий англоговорящий пастор
(из Эритреи!), образованный
и добродушный, и какие-то его люди; там были
комнаты с книгами, душ, кухня
и собственно церковь. Нас поселили в одну
комнату, в которой были кровати,
мухи, комары (надеюсь - не малярийные) и книжный
шкаф. Священник
объяснил, что по нынешним суданским законам
строительство новых церквей в
стране запрещено, но можно строить так
называемые многоцелевые дома,
такие, как этот.
Большая часть книг у пастора оказались
на английском языке, и мы с
интересом изучали сию библиотеку. "Братья
Карамазовы", Ницше, "География
Африки", "История философии", "3 религии
Африки - ислам, христианство и
анимизм", "Визит Папы Иоанна Павла II в Судан
в 1993 году" (в двух
экземплярах, каждый на двух языках, с цветными
низкокачественными фото) и
многие другие книги, названий коих я не запомнил.
Гриша Кубатьян решил
почитать Шекспира в оригинале, но, как и
следовало ожидать, прочитал
только несколько строк, но не понял и их.
Суданские друзья пастора, узнав, что в
миссии гостюют иностранцы, решили
устроить нам культурную программу. Вообще
кормили нас в Гедарефе
неравномерно: то закормят до упаду, а то на полдня
забывают, а потом опять
кормят. Как обычно, нас водили по всяким гостям, а
потом повели в колледж,
где суданцы изучали всякие науки.
Нас завели прямо в класс английского
языка. Там сидело около двадцати
взрослых людей. Учитель сказал примерно так:
- Вот мы учим сейчас английский язык,
чтобы читать разные импортные
книги, чтобы общаться с иностранцами, а вот нам
повезло, сегодня в наш
город приехали самые настоящие иностранцы, и
давайте сделаем типа
интервью, мы их о чём-нибудь спросим, а они нам
ответят по-английски! Ну,
кто хочет задать вопрос?
Над классом повисла мёртвая тишина.
Все замолчали, уткнувшись в нас
взорами, ибо не были готовы к столь быстрому
претворению в жизнь своих
скудных теоретических знаний. Наконец самый
смелый мужчина собрался с
духом, поднял руку, и, когда учитель дозволил ему
говорить, спросил нас:
- What is you name? - Как вас зовут?
Все дружно посмеялись, и дальше беседа
пошла более живо. Мы пообщались со
штудирующими язык минут пять, периодически
переходя на арабский, чем
сильно повеселили студентов. После сего человек,
приведший нас сюда,
совсем проникся к нам уважением и решил позвать
назавтра в гости, чтобы
накормить некой особо вкусной едой, устраиваемой
в Судане только для почётных
гостей.
15 сентября,
пятница в Гедарефе
В мусульманских странах пятница -
выходной день, и мы сегодня никуда не
ездили, а посвятили весь день городу Гедарефу.
Утром мы навестили другой
христианский храм - коптской православной
церкви, - находящийся
неподалёку. Там была тихая, малолюдная служба.
Потом вернулись в нашу
миссию, где священник накормил нас завтраком. На
кухне всё было очень
цивильно, и газ был, и стол, и стулья, и чашки, и всё
по-европейски, а не
по-судански.
После завтрака в миссии за нами зашёл
наш вчерашний англоговорящий
знакомый, который обещал нам сегодня сварить
(руками своей жены)
особо праздничное угощение. Мы с ним пошли на
базар, сопроводили его в
покупке нужных странных тестообразных
ингредиентов (а вокруг, видя нас,
удивлённые продавцы восклицали: хаваджи!
хаваджи! иностранцы!). Потом мы
пошли к нему в гости, в его соломенную хижину,
снабжённую электрическим
вентилятором (богато живёт!), потом обошли все
окрестные хижины, угощаясь
у его брата и его друзей, покуда его жена готовила
суперпраздничную еду.
Среди всех суданских угощений первое
место для меня занимает, конечно,
фуль (фасолевая каша), хотя мы с удовольствием
можем употреблять и рис,
и мясо, и бульон, и даже странные сопли, которым
даже русского названия не
придумаешь. Но есть одна-единственная еда,
которую ни я, ни Гриша, ни
Кактус терпеть не можем. Это род безвкусного
серого пудинга со странной
подливой, насыщаться которым можно было разве
что в блокадном Ленинграде,
и называется это "кисра". Вот эта кисра и
была, о ужас, той самой
праздничной супер-едой, которую нам, наконец,
приготовили!
Мы робко отнекивались, указывая на то,
что уже позавтракали в церкви, а
потом у брата хозяина и во всех прочих местах, но
нам отвечали, что это
произведение непревзойдённого кулинарного
искусства непременно нам надо
съесть. Я, стараясь думать о хорошем, мало-помалу
пропихнул сквозь рот в
пищевод и расположенный далее желудок несколько
щепоток этой массы (едят,
разумеется, руками); Гриша и Кактус сидели, не
открывая рта, с видом
пионеров-героев, у которых немцы хотят узнать
военную тайну. В результате
мы так и не истребили даже четверти
предназначенного пудинга, и доедать его
пришлось самим хозяевам.
Оставшуюся часть дня мы провели в
миссии, потому что в городе мы вызывали
прямо-таки зоопарковое внимание, как если бы слон
появился на улицах
Москвы. Все обращают на нас внимание, идём по
улицам - крики, голоса,
шёпот: хаваджи! хаваджи! (белые люди!). Впрочем, всё
это по-доброму,
никакой агрессии.
Днём в Гедарефе прохладно - всего +25 или
+30, сказывается сырость и
близость холодных (относительно) эфиопских гор.
Дорога в сторону Эфиопии
наверняка размыта, и не всякий грузовик-лорри
поедет сейчас в сторону
Гуллабада. Но нам спешить некуда. Путешествие
длится уже 50 дней, из них
20 дней я нахожусь в Судане и совсем просуданился,
разучился куда-то
спешить и чего-то очень хотеть. Доберёмся до
Эфиопии? до Кейптауна? до
Москвы? - иншалла!
Поскольку комары прошлой ночью нас
совсем достали, мы поставили все три
кровати точно под вентилятором в центре комнаты
и включили вентилятор на
полную мощность; только так удалось разогнать
надоедливых кровососущих.
Перед сном рассуждали, как это часто бывает, о
мирской жизни; Гриша
полагал, что для нормальной жизни в России нужно
иметь хороший диплом и
зарплату в тысячу долларов в месяц, я же не
соглашался с ним, считая, что
можно обойтись и меньшим их количеством, и без
диплома. Так и не придя к
консенсусу, мы вскоре заснули.
16 сентября,
суббота. Встреча шестерых
Утром в храме появился Олег Сенов и
рассказал о своём житии. Странно, но
гитару он сохранил. Путь его был таков. Он, а также
Грил и Лекай, приплыли
в Судан через неделю после нас, на следующем
пароме. Грил и Лекай
дождались поезда и на нём проехали часть пути (от
Вади-Халфы до
Абу-Хамеда), а потом направились в Хартум. Олег же
один поехал "по
классическому маршруту" автостопом через Абри
и Донголу. Мы весело
трепались до самого обеда, не переставая
дивиться тому, что гитара
проехала почти весь Судан. (Я ещё не знал тогда,
что гитаре сей суждено
добраться гораздо дальше, до самого Кейптауна.)
Днём мы попрощались с гостеприимным
эритрейским священником и покинули
миссию, направляясь на почтамт, где была
назначена встреча с остальными.
Почта была закрыта (суббота тоже оказалась
выходным днём), но за сею
почтою обнаружилась метеобудка, где находилась
записка от Грила и его
рюкзак, а также, о радость, Сергей Лекай
собственной персоной. Вскоре
подошёл и Лапшин; таким образом, нас стало
шестеро.
Другие участники поездки на стрелку
прибыть не могли, так как у них не
было суданской визы.
Нас ждал самый неясный участок
трансафриканского маршрута -
суданско-эфиопская граница. Давным-давно она
была открыта. Потом, в годы
правления в Эфиопии коммунистического диктатора
Менгисту, наземный
автопереход был закрыт. Но вскоре от Эфиопии
отделилась её бывшая
провинция, Эритрея, и в начале 1990-х единственно
возможный маршрут
проходил из суданского города Кассала в
эритрейскую Асмару, а оттуда уже в
Эфиопию. Затем суданское, эритрейское и
эфиопское правительства все
взаимно разругались, и на момент нашего прошлого
посещения Судана (1999
год) были закрыты все границы. В начале 2000 года
прошёл слух, что Судан и
Эфиопия неожиданно подружились, и иностранцы
вновь могут официально
попадать из Судана в Эфиопию по суше. При этом
сами суданцы и эфиопы,
сидящие в Москве в соответствующих посольствах,
мыслили противоречиво:
суданцы говорили, что граница открыта, эфиопы -
что она закрыта навсегда.
Итак, нам предстояло проверить
состояние этой странной границы на своём
опыте. Чтобы у нас не было казусов, подобных
египетскому, когда Гришу
Кубатьяна пропустили, а остальных не сразу, - мы
решили ехать
нераздельной шестёркой, тем более что кузовная
сущность суданского
автостопа к этому располагала.
Итак, затарившись напоследок на базаре
некоторой пищей, мы обленились и
начали стопить машины почти в центре сего города.
Первая "Тойота" провезла нас до
конца города; вторая - до некоей
пригородной развилки, где мы, неправильно
определив нужное нам
направление, прохлопали два грузовика, ушедшие
куда надо. Затем нас
шестерых подобрал шикарный, даже не имеющий
кузова, джип, принадлежащий
госпиталю "Армии спасения"; Сергей Лекай сел
ему на
багажник, ибо места внутри было немного. Дорога
была ухабистой; в самом
ухабном месте на трассе стояли мальчишки,
успевавшие попросить подаяние у
проезжающих машин в тот момент, пока они боролись
с дорогой. Водитель
выкинул из окна бумажку в 500 фунтов, и дети
радостно бросились за ней.
Наконец, джип привёз нас к воротам своего
деревенского госпиталя, мы
вышли и занялись дальнейшим ожиданием машин на
вечерней дороге.
Белые люди на трассе в этой деревне
попадались нечасто; особенно в
количестве шести человек одновременно. На нас
собралось смотреть
полдеревни. Вскоре, к нашему удивлению, появилась
белая тётка в шлёпанцах:
жительница Голландии, работавшая в этом
гуманитарном госпитале уже год.
- А я слышу, все в деревне кричат:
"хаваджи, хаваджи" (иностранцы)! -
посмеялась она.
Мы поведали ей свою сущность, но
вписаться на ночлег в госпиталь не
успели, так как со стороны Гедарефа ползли
грузовики, те, которые недавно
пытались уйти из-под нашего носа. Попрощались с
голландкой и залезли в
застопившийся грузовик.
* * *
Дорога была грязна, сгустился вечер;
ближе к пункту назначения грузовик
стал петлять в окрестностях деревни назначения,
стараясь объехать грязевые
лужи. Наконец прибыли куда-то. Это была деревня в
10 км не доезжая деревни
Доха, на полдороги между Гедарефом и Гуллабадом.
Деревня это была очень
бедная, все люди жили в хижинах, электричества не
было нигде никакого,
хотя народу здесь было немало. Редкие лавки из
прутьев и соломы освещали в
ночи тусклые мерцающие точки - это были, вероятно,
масляные светильники.
Кое-где светились и красные точки - угли, на
которых готовили еду. Место,
где мы сейчас оказались, было деревенским
базаром.
Увидев иностранцев, никогда здесь не
встречавшихся, люди собрались вокруг
той лавки, где мы варили свою чечевицу в котелке.
Зрителей было свыше 70
человек. Мы попросили фуля.
Нас поняли, и минут через десять фуль, в
дополнение к нашей
чечевице, принесли нам в большой металлической
миске.
Нас было слишком много для того, чтобы
нас сразу зазвали в гости. Куда
положить в соломенной хижине шестерых белых
мистеров, да и чем накормить?
Мы, правда, уже накормились, и намекали
собравшейся толпе, что мы можем
ночевать не в пятизвёздочных условиях.
Один человек всё же предложил нам
пойти спать к доктору, показывая жестами
"спать", "шприц" и приговаривая:
"доктор, доктор".
- Доктор сделает нам укол, и мы уснём, -
так перевёл его предложения
С.Лекай.
Пока мы думали о докторе, один из
местных жителей, единственный
англоговорящий, решился-таки зазвать нас на
ночлег к себе.
Мы пошли по тёмной деревне, стараясь не
напороться на сучья, палки и
хижины. Жилище каждого человека было огорожено
забором из палок и соломы,
а между ними были довольно узкие проходы-улицы.
Прибыли в хижину; её
диаметр был чуть меньше трёх метров. Хозяин
как-то организовал нам
несколько кроватей: вероятно, одолжив их у
соседей. Те, кому не досталось
кровати, ночевали в палатках, и это было, пожалуй,
мудрее: в деревенской
сырости, в хижине, водились многочисленные,
возможно малярийные, комары.
17 сентября,
воскресенье. Вперёд, к неведомому Гуллабаду!
Один из нас, именем Кактус,
беспокоился, что наш хозяин потребует деньги
за ночлег, но его опасения оказались беспочвенны.
Мы поблагодарили
хозяина и выбрались на трассу - грязную дорогу
среди полей и деревень.
Чуть подъехали на "лорри" - вероятно, до той
самой Дохи, на полпути между
Гедарефом и границей, и застряли. Весь
сегодняшний день мы проторчали в
ожидании машин у притрассового дерева, в
безымянном местечке на 13*30'
с.ш., 35*44' в.д., в 629 метрах выше уровня далёкого
моря.
Дерево это было местной остановкой
транспорта. Под ним сидели люди,
желающие уехать в сторону Гуллабада. Этих людей
становилось всё больше и
больше, потому что примерно ежечасно со стороны
Гедарефа подъезжали всё
новые грузовики, высаживали часть людей под
дерево, а остальных везли в
Доху, которая была в стороне от трассы. Со
временем под деревом скопилось
более сорока человек, ожидающих попутку и
желающих уехать нераздельной
сорокпяткой. Мы тоже сидели среди них.
В полдень тень от дерева съёжилась, и
люди перестали помещаться в тени его.
Кстати, я забыл сообщить, что на трассе, у дерева,
был пост ГАИ! В хижине
придорожной сидел суданец, объявивший себя
полицейским, он проверил наши
документы и записал наши имена в большую тетрадь.
Увидев, что среди нас
два Григория, он решил, что они братья, и так их и
записал, вероятно:
"братья GRIGORI - 2 штуки".
Все машины поворачивали в Доху.
Наверное, там было очень хорошо, раз все
туда ехали! И только тогда, когда солнце
приопустилось и тень от дерева
вновь стала покрывать всё увеличивающуюся толпу
ожидающих, приехал наш
грузовик. В его и без того непустой кузов
набилось свыше пятидесяти
человек! Старики в халатах, кормящие женщины с
детьми, солдаты с
автоматами, все мечтали ехать в сторону
Гуллабада.
Водитель сперва не особо хотел брать в
дополнение ещё шестерых белых
бесплатных мистеров и велел нам ждать.
Пересчитав выручку, полученную со
всех иных пассажиров, водитель возрадовался её
обилием и разрешил нам
ехать даром. Мы залезли и поехали.
Опять, как и вчера, вечерело, дорогу
развезло, водитель начал ездить по
полям и лесам окольными путями, стараясь найти
дорогу в деревню, ветки
ударяли нам в лицо, Сенов сильно ушибся о
выступающую часть грузовика,
меня в указательный палец укусил ночной летучий
жук. Мой палец нагрелся и
раздулся, как сарделька, и не хотел сгибаться, и
целую неделю я проходил
потом с таким надутым пальцем (самого ядовитого
виновника в темноте я не
успел увидеть). Пассажиры, разбредаясь из
"лорри", искали дорогу во тьме,
"лорри" двигался в неизвестном направлении;
в результате трёх солдат и
одного человека мы так и забыли в ночном лесу -
они пошли искать дорогу
для грузовика, а когда он сам нашёл её, они не
успели зацепиться за
уезжающий кузов. Наконец мы прибыли в очередную
деревню хижин, похожую на
вчерашнюю, и опять мы готовили на углях в местной
харчевне свою чечевицу и
каркаде, и опять жители стеклись смотреть на нас,
но в меньшем количестве,
чем вчера. В деревне была, кстати, маленькая
христианская церковь в виде
хижины с деревянным крестиком сверху, и мы уже
думали спать в ней, если
других вариантов не обнаружится.
Местные жители, узнав, что мы хотим
бесплатно попасть в Гуллабад,
сосватали нас на ночной грузовик, вёзший
непонятные мешки и кровать в
деревню Кунейни. Это было ещё 20 километров, но
ехать пришлось часа
полтора: ночь, грязь... Прибыли мы в Кунейни в
половину двенадцатого ночи.
На ночлег забурились в прихожую какого-то домика
и уснули, даже не
разглядывая, где мы оказались. До границы
оставалось километров двадцать.
18 сентября,
понедельник. Альом сейяра Гуллабад фи?
Трактор-деньгопрос. Пересечение границы.
Наконец в Эфиопии!
Когда мы начали просыпаться и собирать
свои шмотки, мы обнаружили, что
спали в приёмной врача. Этот сарай,
действительно, являлся местной
поликлиникой, и наивные рукописные плакаты на
стенах подтверждали это. На
одном плакате было нарисовано устройство
беременной женщины; на другом
было нарисовано два человека, один какал в очко
туалета, а другой мимо, и
тот, который мимо, был перечёркнут: неправильно,
мол. Грил же поставил
свою палатку в соседней хижине; наутро жители
Кунейни были немало
удивлены, увидав, что внутри большой соломенной
хижины за ночь выросла
другая, зелёная и загадочная.
Я вышел из приёмной врача, в которой мы
спали, и задал собравшимся вокруг
зрителям один вопрос:
- Альом сейяра Гуллабад фи? - Сегодня
машина Гуллабад есть?
Это наше пробуждение, моё вылезание и
вопрос так поразил всех жителей
Кунейни, что они принялись повторять его на все
голоса, и целое утро мы
слышали, как из разных концов деревни доносилось
на все голоса:
- Альом сейяра Гуллабад фи?.. - Альоум
суяра Гуллабад фи? - Альём сийяра
Гуллабад фи?.. - Альом сейяра Гуллабад фи? - Альюм
сюйяра Гуллабад фи?
Я их так поразил, что они никак не могли
ответить на мой вопрос. Все
ходили и спрашивали друг друга, как звуки
испорченной пластинки: Альём
сейяра Гуллабад фи? Наконец, один житель деревни
всё же ответил мне:
- Сейяра мафи. Трактор фи! - Машины нет.
Трактор есть!
И впрямь, на деревенской толкучке
стояли трактора, запряжённые в тележки.
На одну из них всем миром грузили огромнейший
синий мягкий мешок.
Наверное, в нём была одежда. Мешок имел длину
метра четыре, ширину метра
два и почти метр толщины. Чтобы навалить его на
тележку, потребовались
усилия человек пятнадцати. Трактора шли,
возможно, в Гуллабад, но сущность
их была деньгопросна, и тем более они куда-то
исчезли вскоре, поуползали в
неизвестном направлении, но не в Гуллабад;
возможно, ушли за
дополнительными пассажирами или грузом. Мы пошли
пешком на выезд из деревни.
Начинался базарный день. Местные
жители раскладывали на продажу маленькие,
в сантиметр диаметром, помидорчики, а также кишки
кур (интересно, зачем?
для какого-нибудь колдовства?), хлеб, древесный
уголь, лимончики и
сигареты "Bringi".
- Как говорит наука, человек может
довольно долго ничего не есть, -
произнёс Кактус. Из соображений экономии он
решил потратить в Судане ноль
долларов и строго придерживался своего принципа.
Все дни нас
подкармливали, но сегодня почему-то не спешили -
вероятно, сказывалось
влияние соседней голодной Эфиопии... - Человек
может довольно долго не
есть, а...
- ...А есть он может ещё дольше, -
продолжил Сергей Лекай и
купил у базарных тётушек хлеба на последние
остававшиеся у него суданские
деньги. Мы пересекли овраг, ознаменовавший собой
конец деревни.
Дорога, идущая на Гуллабад, была грязна - ишаку по
колено.
На околице деревни к нам прицепились
полицейские, и, намекая на
погранзону, спрашивали нас: "Листа! листа!"
Это они имели ввиду пермит,
официальное разрешение на поездку. Дело в том,
что уже много лет в Судане
действуют законы, запрещающее свободное
передвижение иностранцев. В каждой
деревне нам, по закону, нужно было платно
зарегистрироваться в полицейском
участке, если таковой имелся, и получить, опять же
платное, разрешение
доехать до следующей большой деревни, а там опять
в течение 24 часов
зарегистрироваться, и т.д.. Однако, в Судане так
мало иностранцев, что
многие полицейские и забыли, что такое белый
человек и что ему нужен этот
пермит, "листа". Здесь же об этом помнили; но
мы сделали вид, что не
понимаем, и нас никто не арестовал: инструкция о
том, что делать с
иностранцами, не желающими регистрироваться, в
эту полицейскую хижину пока
не поступила.
По грязной дороге шли местные жители,
кто пешком, кто на ишаке или
верблюде. Как ни странно, вскоре мы застопили
"Тойоту" и проехали на ней
километра два. До Эфиопии осталось менее 20
километров.
Тойота куда-то свернула, а мы остались
перед разливом воды и грязи,
который якобы и представлял собой дорогу на
Гуллабад. Было ясно, что "лорри"
здесь не пройдёт, да и вообще следов машин не
было. Мы побродили вокруг и
так и не нашли никакой лазейки для транспорта.
Вероятно, мы не на той
дороге вообще. Когда мы уже решили возвращаться
назад, в сторону деревни,
- вдали послышался шум тракторов, и вскоре перед
нами оказались сами они,
четыре трактора с тележками, идущие, наконец, в
вожделенный наш Гуллабад!
На трёх тележках лежали разные мешки, а
на четвёртой - огромный синий
мешок, который мы уже видели утром. На всех мешках
сидели люди,
желающие попасть в Гуллабад, их было суммарно
человек сто, но распределены
они были неравномерно. Среди едущих были и
мужчины, и женщины, и
даже несколько вооружённых
солдат-пограничников.
Так как нас было шестеро, мы сели на
разные трактора. Сергей Лекай и
Кубатьян оказались на одной тележке и успели
предупредить тракториста о
своей безденежности, а мы четверо (Лапшин, Сенов,
Кактус и я) были на
другой тележке и предупреждать тракториста
поленились.
Дорога была наихудшей в мире. Мы ехали
по лесам, полям, лужам и буреломам,
ветки хлестали в лицо, из-под колёс трактора
летела грязь и забрызгала
меня и других лиц, сидевших на краю тележки.
Трактора шли почти по лесной
целине, объезжая глубоководные лужи, ломая ветки
и сучья, прыгая на
ухабах; колючие деревья вцеплялись в одежду и
кожу, больно царапаясь.
Пассажиры то и дело дружно пригибались, когда над
нашими головами пролетал
очередной толстый сук. Мы пытались
фотографировать трассу, но солдаты,
едущие на тракторах, запрещали нам это. Время от
времени нам попадались
местные пешеходы, встречные трактора, а один раз -
даже застрявший в
грязи "лорри". Сегодня добраться до
относительной цивилизации шансов у
него было немного.
Ближе к Гуллабаду мы неожиданно
выехали на широкую строящуюся дорогу. Это
были начатки нового международного хайвея,
призванного улучшить движение и
товарообмен между великими африканскими
державами. Хайвей должен был
соединить Гуллабад с Гедарефом и позволить не
только тракторам, но и
другим машинам ездить на этом участке. Но пока
была построена лишь
небольшая часть магистрали, и я не знаю, сумеют ли
закончить
неторопливые суданцы сие строительство.
Когда мы приехали в Гуллабад (это вновь
оказалась маленькая деревня
круглых хижин), наш тракторист захотел денег.
Запоздалые объяснения (мол,
ехали от Гедарефа долго и все деньги проели) на
него не подействовали.
Чтобы избавиться от назойливого тракториста, я
вручил ему несколько
билетов МММ (в результате поездки на тракторе я
стал такой грязный, злой
расцарапанный, что платить нормальными деньгами
не хотелось).
Государственных офисов в Гуллабаде
было три. Сперва мы обнаружили один из
них - двор, обнесённый забором из палок, с хижиной
и бочкой воды внутри.
Так как мы после дороги были очень грязные, -
решили помыться и
постираться, тем более что никаких чиновников в
офисе не было видно, а вот
бочка с неплохой водой имелась. Стали черпать
оттуда воду и мыться; но не
успели все из нас вымыться, как появилось строгое
начальство.
- Это вам не отель, а офис
иммиграционных служб! - сказало оно и
направило нас в другой офис.
Другой офис имел вид круглой
соломенной хижины, внутри которой за столом
сидел другой чиновник, отмахиваясь от назойливых
мух. Отворив огромную,
редко открываемую амбарную книгу, он начал
заносить туда наши имена,
начиная с моего. Но только он перерисовал своей
рукой, непривычной к
латинским буквам, моё хитрое имя
"A-N-T-O-N-K-R-O-T-O-V", достал выездной
штамп, подышал на него и уже занёс его над моим
паспортом, - в дверь
хижины ворвался некий человек, оказавшийся
сотрудником местных спецслужб.
В руке он держал три злосчастных билета МММ и
что-то громко и быстро
тараторил по-арабски. Человек за столом отложил
штамп в сторону и с
интересом слушал.
Кратко говоря, тракторист, сочтя
билеты МММ подозрительными, обратился в
местное гуллабадское КГБ, и, в первый и последний
раз в Африке, сотрудник
местного КГБ оказался умным человеком. Он сразу
просёк, что эти бумажки не
являются деньгами и пришёл разбираться.
Оказалось, что проезд в тракторе
стоил 10000 фунтов (четыре доллара) на человека,
которые нам четверым
нужно было заплатить. Другие двое, Лекай и
Кубатьян, как я уже сказал
выше, не поленились заранее предупредить своего
тракториста, и у них
проблем не оказалось. А нам остальным пришлось
оплачивать своё
раздолбайство, как уже было однажды в Донголе.
Сам тракторист-деньгопрос,
к сожалению, на разборки не пришёл, передав
билеты МММ и свои проблемы
спецслужбисту.
Мы спорили минут пятнадцать - не
столько с суданцами, сколько друг с
другом, и наконец справедливость
восторжествовала. Билеты МММ нам были
возвращены, а в фонд поддержки суданской
экономики были выданы 16
американских долларов, которые и забрал
сотрудник спецслужб. Мы просили
предъявить нам самого пострадавшего, на что нам
было отвечено:
- А зачем он вам? Он - суданский
тракторист. Я - суданский полисмен. Я
сам эти деньги ему отдам.
Когда проблема была решена, человек за
столом всё же поставил сперва
в мой паспорт, а потом и во все остальные паспорта
вожделенные выездные
штампы, и мы пошли на границу, размышляя о том,
достанутся ли все деньги
трактористу, полисмену или они поделят их
пополам.
* * *
Гуллабад завершался довольно
капитальным (не хижинообразным) зданием
суданской таможни, где люди в форме нас наскоро
обыскали - больше из
любопытства, чем желая найти что-либо
запрещённое. А вот на эфиопской
стороне границы не было никаких цивильных
зданий. В круглой хижине сидели
пограничники, которые поприветствовали нас,
поглядели паспорта и сообщили,
что въездные штампы мы сможем получить только
километров через сорок, в
деревне Шеди.
Пока же первая эфиопская деревня, в
которую мы попали, называлась Метема.
Она была несколько больше Гуллабада и
представляла собой грязную
улицу-дорогу, вдоль которой стояли хижины-лавки.
По дороге бегали
полуголые дети-эфиопы и все, как один, заметив
нас, приветствовали нас
криками "Ю! ю! ю! ю! ю!" Это было единственное
английское слово (You -
ты), которое знали тут все, даже дети. Попадались и
люди, знающие
английский в большем объёме. А вот арабский язык
здесь почти никто не
понимал!
Приезд в Эфиопию надо было отметить.
Такие события мы обычно отмечали
местными вкусностями, если таковые
обнаруживались. Но местных денег на
отмечание у нас не было. Обменных пунктов и
самоходных менял тоже не
наблюдалось. Один лавочник согласился обменять
наши доллары на эфиопскую
валюту, именуемую "быр", в соотношении 1:7.
Соотношение не самое лучшее, но
иных вариантов не было. Но лавочник оказался ещё
и с приколом: он принимал
только баксы не старше 1998 года выпуска; более
старые он считал не
имеющими никакой ценности. Сыскали для него
новенькую 10-долларовую купюру
и обзавелись целой кучей мятых, старых эфиопских
быров в количестве 70.
Стало быть, один быр сегодня равен примерно
четырём рублям. (Через две
недели, в Аддис-Абебе, за доллар нам давали 8.5 быр,
подешевевших таким
образом до 3 руб. 40 коп.)
Ну что, первым делом - фуль! Это важное
арабское слово здесь ещё
понимали. Мы набились в тесную, тёмную
хижину-харчевню и попробовали
первую в Эфиопии еду. Тарелки были большими, цена
невелика (2 быра), и
наши опасения, что в Эфиопии всё будет дорого,
оказались напрасными.
Обменяли деньги, насытились фулем и
пошли на выход из деревни. Весёлые
деревенские дети, от двух до двенадцати лет, все
сопровождали нас с криками
"ю! ю! ю! ю!" Целая процессия получилась,
потому как детей было не меньше
пятидесяти. Они бы шли за нами и далее, но в конце
деревни двое
взрослых цыкнули на них, и дети испуганно
разбежались по своим хижинам, а
перед нами лежали просторы Эфиопии.
Перейти
дальше.
Вы читаете книгу
Антона Кротова © "200 дней на юг, или
неоконченная кругосветка"
Москва, АВП, 2002 г.
Здесь можно заказать
эту книгу в "бумажном виде", снабженную
рисунками автора.
Написать
письмо автору этой книги. Другие книги А.
Кротова на сайте АВП.
Написать письмо автору
сайта "Африка для всех!"
www.africa.travel.ru