Несмотря на пятницу, официальный выходной день, столичные улицы были
оживлены и многолюдны. Вдоль всего города протянулся большой базар,
заполняющий собой русло реки Кабулки. В сезон дождей река, вероятно,
разливается, а сейчас она являла собой жалкий ручеек. Все ее высохшее дно
было застроено торговыми палатками - не такими, как в Москве, конечно, а
афганскими, из палок и тряпок. Торговля шла также сверху, на обеих
набережных реки, на всех мостах через реку и во всех прилегающих домах.
Продается в Кабуле все - как и в любой столице. От европейских и многих
азиатских городов он отличается, пожалуй, хаотичностью. Тут и телеги с
фруктами, и фотосалоны "Куника" и "Кудак" (ну, нет буквы "о" в языке дари!),
и сваленный на земле кучами
разнообразный сэконд-хэнд, лифчики и джинсы, тут и мороженщики с
вафельными стаканчиками, и обменщики всех валют мира с большими мешками и
ящиками денег, и многочисленные аптеки с лекарствами от всех болезней,
и продавцы газировки с ведрами холодной воды и льда (а в этих ведрах
плавают бутылки), и сами продавцы льда с
большими льдинами, готовые отпилить пилой любой ледяной брусок. Книги и
автозапчасти, сахар и конфеты, инструменты и китайские безделушки, жареная
картошка и крошечные пакистанские бананы - все соседствует друг с другом
и тянется вдоль всего города. Да и вообще все-все дома, расположенные
вдоль главных проезжих улиц, смотрят на дорогу магазинами и харчевнями. На
верхних этажах больших зданий (есть в центре Кабула и такие - аж
трех-четырехэтажные!) тоже какие-то офисы, вывески, компьютерные услуги
(но интернета нет), аптеки и гостиницы.
По улицам Кабула ездят, также хаотически, желтые такси (в большинстве
своем - советского производства), маршрутки, автобусы, телеги,
запряженные лошадями, ослами или людьми; звенящие грузовики, расписанные в
пакистанском стиле; ходят бородатые и бритые пешеходы и их зачадрованные
жены; бегают дети, пытающиеся продать за один доллар единственную
англоязычную газету "Kabul Times"; тусуются нищие, довольствующиеся и
меньшей суммой, - как правило, им хватает 1000 афгани. Проезжают,
бибикая, роскошные джипы всевозможных дипломатических, военных и
гуманитарных миссий. Как правильно заметил Сергей Лекай, на стоимость
одного такого джипа можно накормить пол-Афганистана. И это близко к
истине. Афганистан, как и Чечня, - удобная урна для денег; большие
средства западных налогоплательщиков ушли сперва на то, чтобы все
разбомбить, а теперь на "гуманитарные цели". Журналисты, дипломаты и
работники десятков гуманитарных организаций шлют домой фотографии нищих и
руины домов, чтобы оправдать собственную нужность и выбить очередную
порцию денег. Половину - на разминирование и накормление афганцев; вторую
половину - себе на зарплату.
Из центра, из Европы, из США, из Москвы поступает заказ: побольше снимайте
развалин, нищих, калек, грязи и трущоб, саперов, минеров, оружия,
бородатых людей с автоматами, - будет больше денег на войну и наведение
порядка, больше денег на восстановление, выше командировочные - за риск!
опасная зона! повсюду война! требуются деньги, деньги! Оправдать свою
работу и работу сотен других подобных людей. Да, деятельность существует,
действительно, привозят палатки для оставшихся без жилья, ведут бурение на
воду, привозят в некоторые районы гуманитарное зерно. Но, в основном,
всемирные гуманитарные хелперы обслуживают самих себя. И, разумеется,
главное условие всей западной помощи: чтобы правительство было
прозападное. Спасибо дедушке Карзаю и дедушке Бушу за наше счастливое
детство. Там разбомбили - здесь починили. Ура!
"Please, don't help!" Не хелпируйте, не мешайте, - так и хочется
воскликнуть. Дайте стране отдохнуть после двадцати пяти лет хелперства:
советского, пакистанского, теперь американо-европейского. Талибы ушли -
мы видим: за бороду в рай не затащишь. Но и за мешок пшеницы народ не
купишь!
Нищих в Кабуле больше, чем в Москве, но меньше, чем в Адис-Абебе или в
Дели. Уровень жизни и цены - примерно на уровне соседнего Пакистана. Еда,
чай и фрукты в Кабуле раза в два дороже, чем в Мазари-Шарифе, но все равно
дешевы. А по сравнению с Москвой все вообще копеечное - и рис, и
мороженое (меньше рубля за стаканчик, большой и вкусный), и даже
фотопленки "Konica" и "Fuji" на кабульских развалах стоили дешевле, чем в
Москве у метро.
Бродя по Кабулу, я наткнулся на целые кварталы, погибшие в результате
натовских бомбардировок. От многих домов, построенных из кирпичей
необожженной глины, остались лишь огрызки стен. Дома капитальные, бетонные
сохранились частично: как правило, стены куда-то девались, но каркас
здания и перекрытия стоят. Все, что можно было восстановить, уже чинят и
используют; дома без стен используют как склады, и на первом этаже каждой
разбомбленной многоэтажки уже работают магазины и чайные заведения.
Кабульцы обживают дома снизу
вверх: верхние этажи глядят в небо кусками проволоки и огрызками бетона,
второй этаж, хотя и без стен, используется как склад, а первый этаж уже
обвешен рекламами и вывесками продавцов.
Электричество повсюду, каждая чайхана снабжена телевизором.
Крутят бесконечные видеофильмы. Каждая лента представляет собой несколько
обрывков из разных фильмов - индийских, американских и прочих, -
склеенных между собой безо всякого сюжета. Индийские танцы неожиданно
превращались в ночные бандитские перестрелки, фильмы про китайских бойцов
сменялись светской хроникой, и все это было на разных языках, без
перевода, с разным качеством и с разной скоростью. То замедляясь, то в
нормальном темпе, сменяясь хаотически, на экране передвигались люди,
испуская крики на всех языках, выстрелы и музыку разной громкости. Все
посетители чайных заведений, включая меня, с интересом смотрели эти
объедки мирового кинематографа. Интересно, что фильмы шли не в одной, а во
всех чайханах, и всюду был винегрет, не было ни одного непрерывного сюжета
хотя бы на десять минут!
В кабульских чайных, мороженых, рисовых и соковых заведениях на виду у
всех тусуется только мужская часть посетителей. Если с мужем приходят
жены, то они прячутся за ширмой в отдельном женском зале. Туда же, вслед
за мамами, прячутся маленькие дети обоего пола. Есть ли телевизор в женской
половине, я не знаю, так как заглядывать туда нельзя (ведь женщины едят
мороженое не сквозь чадру!) - туда может зайти только официант. Наличие
женской комнаты - признак хорошего, дорогого заведения. (Мелкие дешевые
забегаловки не имеют женской комнаты - в них тусуются только мужчины.)
Даже на переговорном пункте особое место уделено женщинам, которые не
должны смешиваться с мужчинами; а в городском автобусе им выделена вся
задняя половина салона, отгороженная ширмой.
Не меньше половины людей в столице, вероятно, умеет читать. Для тех, кто
не умеет, - вокруг почты в Кабуле, как и в любом афганском городе, сидят
писари, готовые написать или прочитать письмо, составить жалобу в
правительство - от имени неграмотного заказчика.
Но есть и грамотные. Для них - книжные лавки, и немало! Я подошел к
одному из продавцов. Он сидел в маленьком ларьке среди книг, не имея ног
(протезы стояли рядом). Пил чай. Разговаривал по-русски. В центре, на
самом видном месте, лежала совершенно неликвидная книга "Бурение и буровые
нефтегазовые установки" (Госнефтехимиздат, 1961). На русском языке.
Разговорились. Я снял ботинки, оставил внизу рюкзак и залез туда, прямо на
книжную полку к продавцу. Если для безногого продавца лавка была
просторной, то для нас двоих она оказалась тесной. Но любопытство сильнее
тесноты, и я начал рассматривать книги. Многие - советского выпуска!
"Пятьдесят лет советско-афганских отношений. 1919-1969" (Политиздат,
1971).
Еще одна архаическая, совершенно ненужная и скучная книга. Не верю, что
ее вообще возможно продать. А вот конституция страны даже не советских, а
до-советских времен. Туристский проспект с красотами Афганистана, времен
короля Захир Шаха. С важнейшими датами истории. Последняя дата истории -
1933 год, вступление короля Захир Шаха на престол. Сколько же лет этому
проспекту? Любопытно, что некоторые куски текста вымараны черной краской
при какой-то власти.
А вот "Умар Хайем. Рубоийлар" (Омар Хайям), отпечатанный в 1985 году в
Ташкенте с параллельным персидским, узбекским и русским текстами. Я
зачитался.
- Сколько стоит?
- Это подарок тебе, бакшиш, - ответил лавочник, явно довольный. Книга
пылилась здесь тоже не один год.
Были книги и на английском языке. Например, учебник английского для
афганских школьников. Называется "Islamic Afghanistan. 1992".
Эту уникальную книгу я купил, но потом утратил. Уникальность ее
заключалась в ее предельной идеологизированности. 1992 год - через пару
лет после вывода советских войск, но еще до прихода талибов к власти!
Приведу отрывки из нее по памяти (в переводе на русский язык, с
сокращениями).
"Предисловие. Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.
Эта книга выходит в те дни, когда наши доблестные моджахеды наконец,
победили в джихаде русские войска неверных. Освобождение нашей страны от
русских стало знаменательным событием. Теперь мы можем строить новую,
свободную, счастливую жизнь, следуя заветам Аллаха и Его пророка.
Упражнение. Переведите следующие тексты:
Муслим отправился на джихад.
Мухаммад читает намаз.
Башир идет в мечеть.
Абдулла убил много русских.
Русские покинули Афганистан.
Фатима читает Коран.
Мой день.
Утром я встаю и читаю утреннюю молитву. Потом я читаю Коран.
Потом я иду в школу. Днем мы в школе читаем полуденный намаз. Потом мы все
вместе читаем Коран. Потом я иду домой. Затем мы с папой читаем
предвечернюю молитву. Моего папу зовут Муслим. Папа ходил на джихад. Он
воевал с русскими. Папа рассказывает о том, как он воевал. Теперь русские
ушли. Когда заходит солнце, мы читаем молитву "Магриб". А после ночной
молитвы "Иша" я ложусь спать".
Я купил этот насквозь пропитанный анти-русизмом учебник. Стоил он один
доллар, но продавец отдал мне его за полцены.
* * *
Целый день я ходил по городу, фотографируя столичную жизнь. Несколько раз
ко мне, узрев иностранца, присоединялись различные англо- и
русскоговорящие товарищи, интересовавшиеся моей сущностью. Но в гости не
звали, хотя я явно намекал на это. Желая найти вписку, я посидел в
нескольких чайханах и выпил пять чайников чая, но опять никто из
завсегдатаев чайных заведений не предложил мне ночлег. Не удивительно:
во-первых, столица, а в столице всегда с этим сложнее; во-вторых, примерно
четверть жилого сектора разбомблена, и многие кабульцы сами живут по
впискам.
Ища ночлега и приключений, я пошел по одной из бесконечных улиц города.
Базар вскоре кончился и начались мастерские: жестянщики, резинщики
(делающие из старых шин ведра для воды, сандалии и прочее), мебельщики...
Почему-то они тоже не спешили приглашать меня на ночлег, предлагали лишь чай
- этим дело и ограничивалось. Я зашел в одну из мечетей, но сторож мечети
сделал такое выражение лица, что я скорее совершил намаз и убрался вон.
За мечетью обнаружилось кладбище, довольно большое. Из земли торчали
небольшие камни, и могильные плиты с надписями побольше, и разные флаги,
тоже могильные. Был уже вечер. Неподалеку от меня на кладбище сидели
дядьки и почтенные старики и беседовали о чем-то, но вскоре прервали
беседу, уставившись на меня. Я подошел, поздоровался и сел среди них.
Явление белого человека с рюкзаком на кладбище вызвало большое удивление.
Через несколько минут я уже был окружен плотным кольцом людей - человек
шестьдесят. Я ждал приглашения в гости. Любопытные, но осторожные кабульцы
не спешили. Наконец, появился некий англоговорящий парень.
- Что ты делаешь здесь? Ты кого-то ищешь? - поинтересовался он у меня.
- Я ищу место для того, чтобы переночевать, - честно отвечал я. - Хочу,
чтобы кто-нибудь меня позвал в гости на ночлег. Например, ты!
Стараюсь не вести окольных бесед и задаю вопрос "в лоб". Конечно, можно
сказать, например: хочу чай, а за чаем напроситься на ночлег. Но когда ко
мне в Москве люди просятся в гости, я предпочитаю, чтобы позвонившие и
пришедшие объявляли сразу и честно объявляли цель визита! А я им сразу и
отвечаю, можно или нельзя. И сам, ища ночлег в других странах и городах,
сразу задаю вопрос по существу: "можно - спать - у тебя в доме?"
- Э... э... Но у меня только один дом! У меня нет никакого отдельного
второго или третьего дома для тебя!
- А мне и не нужен отдельный дом. Мне нужно любое место для сна - например
на крыше.
Чтобы объяснить свои намерения и прочим афганцам, я достал из
рюкзака одну из фотографий, напечатанных в Мазари-Шарифе. На ней был
изображен дом с кроватью на крыше.
- Вот, например, здесь я могу ночевать, - сказал я, указывая на кровать.
Афганцы заволновались, начали переговариваться друг с другом. Толпа
разрасталась. Из толпы выделился некий человек, мне стали указывать на
него.
- Вот, этот человек зовет тебя к себе на ночлег, - объяснил переводчик.
- Иди с ним!
Довольный, что наука победила вновь, я поднялся. Толпа медленно
расступилась, и мы молча пошли - я и мой приглашатель - по сумеречному
кладбищу вверх, туда, где мелкие домики стояли на горе один над другим,
как жилища насекомых. Машины туда не проезжали; узкие улочки, ступеньки и
лесенки вели наверх. Наконец, я оказался у ворот дома молчаливого
человека. Тут только я увидел - и понял! На крыше дома у него стояла
кровать - точно такая же, как была на фотографии! Афганцы поняли мою идею
"кровать на крыше" буквально и сосватали к человеку, у кого была на крыше
кровать!
Так я вписался в Кабуле. У хозяина оказался англоговорящий племянник; его
тотчас позвали, и я вновь рассказал о том, что я путешественник, писатель,
приехал в Кабул, а завтра пойду на главпочтамт встречать там своих друзей.
Тем временем возник ужин - тушеные овощи, рис, салат из помидоров с
луком, лепешка и чай. На ужин мы спустились в дом и даже посмотрели
старенький черно-белый телевизор. Единственная программа кабульского ТВ
выглядела весьма просто. Напоминает программу "Время" в СССР. Сначала на
экране сидели два диктора - мужчина и женщина (без чадры, но в платке) - и
с листов бумаги зачитывали новости. Потом включали кадры, где были сняты
всякие торжественные начальники (вероятно, открывающие новый-старый завод,
фабрику и т.п.), затем опять появлялась картинка с двумя дикторами, по
очереди зачитывавшими новости. После ужина и ТВ я вернулся на крышу, где
меня ожидала та самая кровать.
Бесконечный Кабул светился подо мной россыпью огоньков. Где-то далеко
внизу по улицам проползали фары машин. Пахло немного соляркой.
Сверху, на горе - крошечный огонек телевышки. Ступеньками город уходит
вверх и вниз от меня, под углом 30*. Темное пятно среди огней внизу - это
кладбище, где я искал вписку сегодня вечером.
С наступлением ночи десятки муэдзинов начали распевать азаны через всякие
динамики во всех районах города. Часы у них шли, вероятно, по-разному, и
азаны слышались в течение добрых двадцати минут. Сперва затянул один,
потом начал другой, потом сразу несколько, потом уже целый хор (вразнобой)
из разных районов города доносился, и под конец пропел один, потом другой
опоздавшие муэдзины. Удивительно, но все азаны были слышны, хотя нас
разделяло несколько километров!
После вечерней молитвы жизнь в городе замерла, начался комендантский час.
Я погрузился в мир сна.
Дата: 3 августа 2002 / 12 асада 1381
Встал я, как обычно, перед рассветом. Попрощался с хозяином и отправился
вниз, мимо домиков-скворечников, через кладбище, мимо мечети, в которую
заходил вчера, - и тут меня окликнул какой-то дед в белом халате с
короткой седой бородкой. Дед проявил ко мне живой интерес и звал меня
следовать за ним обратно, в верхнюю часть города.
- Куда идти - далеко? - поинтересовался я, втайне надеясь, что дед
хочет угостить меня завтраком (в месте ночлега завтрака не было).
- Близко, сюда, иди-иди, чай-чай, - дед поманил меня за собой. Почему-то
мы прошли сперва метров сто вверх, потом свернули и метров пятьдесят
параллельно большой улице, потом опять пошли вниз и вернулись на шоссе, куда
я, собственно, и направлялся. Вероятно, дед был местный Иван Сусанин.
- Ну и куда же мы пришли? Сам не знаешь, куда ведешь, - обиделся я и
направил свои стопы к почтамту. Но дед неожиданно преобразился. Он стал
тянуть меня за руки и за рюкзак, кричать что-то, звать куда-то. Несмотря
на утро, собралась толпа любопытных. Переводчиков среди них не было.
- Аль-Каида! Аль-Каида! - послышалось в выкриках деда; он указывал на
меня.
Откуда ни возьмись - человек в зеленой пятнистой форме, мент или солдат.
Я даже обрадовался: подумал, наведет порядок и избавит меня от деда.
Показал паспорт, визу показал. Попросил документы у деда, у того их,
разумеется, не было.
- Я: паспорт есть, виза есть. Ты: паспорт нет, визы нет. Аль-Каида - ты!
- раскрыл я сущность деда к явному удовольствию собравшихся.
В подтверждение своих слов я объяснил, как дед водил меня за собой
вверх-вниз по городу; значит сам не знает, куда идти, значит он и есть
Аль-Каида. Но солдат арестовать деда не спешил. При попытке уйти сквозь
толпу тусовка разрослась, и я увяз в людях. Дед призывал отвести меня в
ментовку.
- Ты, дед, сам не знаешь, куда идти. Хочешь в полицию? Пешком с тобой не
пойду. Давай такси, поедем - за твой счет.
Толпа застопила микроавтобус, в него погрузились дед, я с рюкзаком и та
часть толпы, которая поместилась. Куда-то поехали, очевидно в районнное
отделение милиции. Дед был доволен.
Двухэтажное здание милиции с небольшим внутренним двориком содержало
человек семь полицейских (формы они не имели, но автоматы у них были) и
пожилого человека, исполнявшего функции дворника и повара. Зрителей
прогнали; дед изложил свое мнение обо мне, а я - свое о деде. Деда
отпустили, меня оставили. На прощание довольный дед пытался попрощаться со
мной за руку; я спрятал руки за спину и сказал, что стучать плохо. Сексот
удалился. Водителю микроавтобуса так никто и не заплатил.
Следующие пять часов я провел в ментовке. Приходили все новые люди, они
сказывались все более высокими чинами, каждый знал несколько новых русских
слов в дополнение к предыдущим. Угощали меня чаем, приглашали смотреть
телевизор и стандартный афганский "видео-салат". Но не отпускали.
- Я отпускать тебя нет, - объяснял самый русскоговорящий милиционер с
рацией, одноногий амбал высокого роста. - Я отпускать нет, отпускать
большой командир (он для пущей убедительности показал на свои плечи, где
могли быть погоны, и начертил пальцем на них не меньше десяти звезд), -
большой командир (он помахал рацией) телефон нет, приходит большой
командир, тебя отпускать!
- Ты отпускать нет, он отпускать нет, большой командир нет, вы ждете, что
Хамид Карзай приедет меня отпускать? Долго придется ждать!
Одноногий предложил мне побороться на руках, и я
быстро проиграл к большому удовольствию всех присутствующих. Я хотел
поиздеваться и предложить ему побегать наперегонки, но не стал, и
продолжил ожидание "большой командир".
Командиры, повторяю, появлялись где-то раз в полчаса, один другого важнее,
здоровались, общались со мной: "Как дела - хорошо?" - и прятались в своих
кабинетах на втором этаже. К десяти утра подошло время обеда, и повар
принес целое ведро тушеных овощей. Меня пригласили на обед, но я
воспротивился и демонстративно сел на рюкзак во внутреннем дворе. Ничто не
ценится в Азии так дешево, как человеческое время!
- Чай нист (нет), хароб (плохо), саат (часы, время), - популярно объяснял
я, - азад, азад (свобода)!
При желании, будь я настоящим террористом, выйти на свободу не составляло
труда. Все полицейские собрались на обед; железные ворота на свободу были
открыты, и даже стражи ворот, положив у дверей свои автоматы, обедали и
смотрели видеонарезку. До ворот было метров десять, схватить автомат, ...,
и скрыться в водовороте столицы. Но идея, конечно, была неправильная:
таким поведением я бы только подтвердил подозрения в том, что я Аль-Каида;
с рюкзаком бы меня легко вычислили в толпе, а оставить им рюкзак в
качестве вещдока я не мог. Поэтому мне оставалось сидеть на зеленом
рюкзаке во дворе ментовки, показывать на выход и говорить:
- Азад, азад!
Наконец, все оживились, засуетились; во дворе появилась машина. Меня
с рюкзаком посадили туда и повезли куда-то: вероятно, в самый главный центр
борьбы с аль-каидизмом. Вскоре мы были в офисном центральном
квартале города, куда я не заходил вчера; большой, аж трехэтажный дом,
никаких следов бомбежек (или не бомбили, или уже починили), большая
автостоянка хороших машин, патруль-дежурный на въезде во двор.
Я и сопровождающие меня полицейские поднялись на второй этаж, в один из
кабинетов. "Большой командир", сидевший там, оказался безбородым и
свободно разговаривал по-русски.
- Здравствуйте! Как дела? хорошо?
- Плохо, - отвечал я. - Меня задержали в городе и уже пять часов держат
непонятно зачем!
- Сейчас, можно ваш паспорт, одну минуточку, - отвечал начальник, и,
взяв мой паспорт и справку АВП, куда-то их унес. Через несколько минут
вернулся.
- Все в порядке, извините нас, вы свободны! - всего лишь пять минут
потребовалось умному начальнику для того, чтобы решить вопрос, который его
подчиненные не могли решить за пять часов. - Извините нас. Что мы можем
для вас сделать?
- Напишите, пожалуйста, здесь, - я показал справку АВП, - на фарси, что
вы меня уже проверили и отпустили, чтобы меня второй раз никто не
арестовал. И еще, может меня кто-нибудь отвезти к Российскому посольству?
- Пожалуйста, никаких проблем, - начальник написал в нижнем углу
дорожной грамоты непонятные мне завитушки, - еще раз извините нас. Добро
пожаловать в Кабул!
Тут же мы спустились вниз; появилась машина с шофером; главный начальник
лично решил меня отвезти в посольство. Через пять минут мы уже были там; и
вот - о радость! - у ворот посольства уже сидели Сергей Лекай, Кирилл
Степанов и Вовка Шарлаев! Начальник, довольный, уехал, а я поведал о
причинах своего тяжкого опоздания.
* * *
Трое друзей, ожидавших меня у ворот российского посольства, являлись
известнейшими автостопщиками, героями многих предыдущих экспедиций.
Их можно назвать представителями "автостопного спецназа"; такие люди
могут путешествовать в любой точке мира, наверное даже в космосе.
Сергей Лекай, покоритель Тибета, Африки и многих стран мира, специалист по
горным, лыжным и всем прочим видам путешествий, хранитель оптимизма и
правильного подхода ко всем превратностям жизни. Из книги "200 дней на юг"
читатель может узнать разные подробности об этом герое.
Владимир Шарлаев, президент ПЛАС, участник всех основных международных
экспедиций АВП. В 1998 году он ездил с нами в Индию, в 1999 году - в
Судан; в 2000-2001 годах он пересек Африку, также в ходе экспедиции АВП.
Именно его стараниями удалось получить визу ЮАР; после Африки Вовка улетел
в Америку, был в Нью-Йорке 11 сентября, а потом прошел наземным автостопом
и авиастопом от Нью-Йорка до Петербурга (никто в мире этого больше не
делал). Также за Вовкой известны и другие подвиги.
Кирилл Степанов, известный тем, что объехал Африку по периметру. Летом
2000 г. он стартовал вместе с нами на юг, добрался до южных частей Африки,
а затем на пару с воронежцем Андреем Мамоновым проехал по западному берегу
Африки до Марокко, чего прежде никто не совершал. После полутора лет,
проведенных в Африке, принял ислам и сменил имя на Абдулла. Впрочем, для
удобства читателя мы порой будем называть его прежним именем.
Лекай, Шарлаев и Степанов уже покорили примерно по сорок стран мира
каждый. Ангола, Джибути, Иран, Йемен, Мали, Мозамбик, Нигер, Пакистан,
Судан, Таджикистан, Чад, Эфиопия... - страны отнюдь не со страниц
глянцевых буклетов-путеводителей. После Афганистана герои-автостопщики
собирались в горный Кашмир (в пакистанскую часть), а потом в Китай.
С такими мудрецами успех поездки в Афганистан был обеспечен. Я лишь
беспокоился, что кому-нибудь из них захочется организовать в Афгане
очередной государственный переворот; в результате чего Х.Карзай будет
свергнут (подобно десятку своих предшественников) и в стране установится
новый режим покруче "Талибана" - диктатура автостопщиков.
У товарищей судьба сложилась так. К "Мосту дружбы" в Термезе они прибыли
через полчаса после нашего с Книжником отъезда. Через мост их тоже не
пустили, а вплавь решили не переправляться - все границы мы переходим
легально. Мудрецы поехали на Шартуз (никто их там уже не арестовал), а в
субботу, также вскоре после нас, прибыли в Нижний Пяндж, Наш рейс катера
был в субботу последним; мудрецы провели в Нижнем Пяндже два дня, повидали
начальника переправы и получили разрешение на бесплатный переплыв. В
понедельник, наконец, они ступили на афганскую землю, а во вторник в
одиннадцатом часу были уже на Мазаринском главпочтамте - опять-таки через
несколько минут после нашего ухода оттуда.
Пока я узнавал путь мудрецов, - появился и Книжник (он ждал меня на
почтамте, но, не увидев меня в 10.00, пришел к стенам посольства). Он,
оказывается, приехал в Кабул первым, еще позавчера, и первым делом
направился в посольство РФ. Там на него посмотрели как на самоубийцу,
вписали на ночлег и просветили относительно смертельных опасностей,
которые поджидают его и нас на каждом квадратном сантиметре Афганистана.
Набор опасностей стандартный: мины, бомбы, афганцы, американцы, болезни,
малярия, не-питьевая вода, грабители, убийцы и проч.
- У вас проблемы с печенью были? - спросили у Книжника.
- Да вроде нет, - отвечал тот.
- Будут! - заверили его. - И еще: если вас поймают американцы, мы еще
сможем вас спасти, но если попадетесь к талибам, вас никто не спасет!
Лучший вариант такой: шестого августа полетит самолет МЧС, садитесь на
него и улетайте в Москву! Мы вас бесплатно отправим!
Книжник обещал подумать над интересным предложением; а на другой день
появились и прочие "сумасшедшие". Лекай и Шарлаев уже изучили свойства
китайского и пакистанского посольств; Кирилл посетил все основные мечети.
Посольщики поняли, что сплавить нас домой не удастся, и поставили на
консульский учет. Для этого мы написали заявления по
стандартному образцу:
"В посольство РФ в Кабуле, от гражданина ..., адрес по прописке ...
Уважаемый г-н Консул!
Прошу поставить меня на консульский учет в посольстве РФ и
освободить от оплаты сбора в связи с тяжелым материальным положением.
Дата, подпись".
Также всем, кроме меня, пришлось подписать бумагу, что посольство РФ за
нас не отвечает, если что. Мне, как прибывшему последним, такой бумаги не
досталось. Предупредили устно:
- Если американцы вас поймают, сочтут за талибов и утащат на свою базу,
мы вас постараемся спасти. Но если вас поймают талибы, никто вам не
поможет!
Ну не поможет, и ладно. Оставив рюкзаки в посольстве, мы пошли в город,
чтобы отпраздновать встречу.
По дороге увидели посольство США в Кабуле - настоящая крепость. Ограждено
огромными ящиками и контейнерами с песком, колючая проволока, заборы,
вышки. Загородились так, что никакой таран не пробьет, машина, будь она
даже начинена атомными бомбами, внутрь не прорвется. Живые американцы
пешком по улицам не ходят - вероятно, им это строжайше запрещено. А наше
российское посольство ограждено обычным посольским забором, и дипломаты,
МЧСовцы и другие работники вполне благополучно выглядывают из ворот
посольства и даже ходят пешком в соседний квартал, где тоже обитают
русские. Но, конечно, ни один дипломат или сотрудник не выходит пешком за
пределы посольства вне "дипломатического района", не говоря уже о том,
чтобы поехать по стране без джипа и охраны. Глядя на нас, все посольщики
шибко удивлялись.
* * *
Сегодня - мороженое, телефонные звонки в Москву и Петербург, распивание
газировки, обмен впечатлениями. Обсуждали дальнейший путь. Наши друзья уже посетили пакистанское
посольство и узнали, что виза там выдается на следующий день, но стоит аж
сто долларов. А вот китайское посольство выдает визы всего за $30, но только
гражданам Афганистана. Трое главных монстров автостопа задумали поехать в
Пакистан, но визу пока не заказали (чтобы она не успела просрочиться).
Мы с Книжником намеревались сделать иранскую визу, но тоже не
сейчас, а потом, в Герате. Погуляли по городу и часа в четыре дня
вернулись в дипломатический квартал, где бродили наши посольщики, МЧСовцы
и другие люди без бород, с советскими лицами и короткими рукавами.
На высшей точке Кабула
Рядом с посольским кварталом находилась гора, типа плоскогорья. Не очень
высокая - может быть, сто метров высотой, но весьма обширная и длинная.
Поросшая колючками. Мы решили провести ночь на этой горе. Зданий там не
было, зато наверху, над всем Кабулом, возвышалась десятиметровая вышка для
прыжков в воду! С остатками металлической лестницы, настоящая бассейновая
вышка о четырех площадках. Под ней, на горе, находился открытый бассейн,
большой, и, конечно же, пустой. Наверное, это было изобретение советских
архитекторов. Но в стране засуха, дефицит воды, и сколько надо энергии,
чтобы закачать воду на вершину горы! Если бы вместо бассейна был
водонапорный резервуар, это можно было бы понять, но строить на вершине
горы бассейн?.. Итак, мы купили длинный зеленый арбуз и отправились на
гору.
Вслед за нами наверх последовали наши фанаты, припосольские дети. Все
афганское юное поколение, восьми-двенадцати лет, кому повезло жить в
районе российского посольства, очень любили русских и знали по нескольку
русских слов, а некоторые даже могли общаться. Среди нас наибольшей
любовью детей пользовался Книжник, так как он играл на гитаре и пел песни
(иногда, по многочисленным просьбам собравшихся). Итак, мы поднялись на
гору во главе процессии фанатов; Книжник взял огонь на себя, отвлекая их
песнями, пока Лекай и Шарлаев обследовали вышку, а Кирилл ходил в мечеть
(у подножия горы). Вышка оказалась вполне пригодной для ночевки; кое-где
оставались даже перила. Мы перенесли рюкзаки, распустили по домам зрителей
и призвали Книжника, который сперва опасался лезть наверх, но потом все же
присоединился к нам. Знамя Академии Вольных Путешествий подняли наверх и
сфотографировались с ним. Ура! Наш флаг - и мы - над Кабулом!
Ветер гулял над вечерним городом, и бетонная вышка раскачивалась под
влиянием ветра. С.Лекай кочегарил на примусе чай, обставив его от ветра
пенкой и рюкзаками. Внизу красовался идиотский сухой бассейн; прыгать в
него не хотелось. Длинная плоская гора, над которой мы находились, делила
Кабул на две равные части, и город расстилался под нами плоским ковром
справа и слева. Весь город был ровным и малоэтажным, только с одной
стороны виднелся квартал советских блочных типовых домов (о чудо!), и
вдали - высотное здание какой-то гостиницы этажей на двенадцать. Больше
небоскребов в городе не наблюдались; может быть, их разбомбили, а
вероятнее всего, их и не было. Края ковра-города поднимались на соседние
горы; на одной из них я ночевал вчера, километрах в шести отсюда.
Солнце зашло, в городе включили свет. Муэдзины всей столицы начали свою
бесконечную перекличку. Мы с Кириллом залезли на самую верхнюю площадку и
совершили намаз на высшей точке вечернего Кабула. Потом было
фотографирование ночной столицы. Спустились; разрезали арбуз; поспел и
чай; достали кексы и лепешки. Книжник затащил наверх гитару и пел песни.
Ветер раскачивал вышку.
Не успели съесть арбуз, как снизу послышались голоса, передергивание
автоматов, недружелюбные звуки. Вышка была вся в рытвинах от пуль и
снарядов, что наводило на определенные мысли. Но их тоже можно понять: какие-то
неизвестные заняли высшую точку Кабула, и кто знает, что у них (у нас) на
уме? Вдруг мы снайперы? Ведь отсюда простреливается вся столица!
Мы с Шарлаевым спустились вниз, осуществить мирные переговоры.
- Сидим, арбуз едим, чай пьем, на гитаре играем, отдыхаем культурно,
примус кочегарим, никого не трогаем, - объяснили мы.
Двое солдат недоверчиво рассматривали нас. Один решил таки подняться и
проверить; второй сторожил внизу.
Первый, поднявшийся, так удивился, что застрял на нашей площадке и долго
глазел. Действительно, на вышке оказался примус, чай, гитара, арбуз и
иностранцы. Что делать, солдат не знал, сидел на корточках и смотрел.
- Башир! Ты там что, помер? - кричал второй солдат снизу. - Ты как
хочешь, а я пошел!
И нижний ушел от необычного подальше; вскоре удалось сплавить и Башира. Еще
несколько раз до полуночи подходили всякие солдаты, кричали что-то,
интересовались, мы спускались вниз с переговорами. Наконец я уже
рассердился и стал вежливо отшивать солдат.
- Шома мирид шома хана, - популярно объяснял я, - ты иди твой дом
спать, иди домой, пешком иди домой, мы спим здесь, ты спишь там, иди
домой, бурубахайр! счастливого пути!
Солдаты удивлялись. Обещали, что приедут американцы и нас снимут. Под
конец все же все разошлись по своим домам спать, а мы расстелили спальники
на вышке. Американцы не пришли. Книжник спал внизу, опасаясь, что его
тяжелое тело сверзится ночью вниз.
Дата: 4 августа 2002 / 13 асада 1381
Проснулась столица, проснулись и мы. Сначала я, потом Кирилл совершили
малое омовение (воду в бутылках принесли снизу, еще вчера) и намаз на
вышке. Сфотографировали флаг АВП над Кабулом. Дети при-посольских
кварталов начали свое паломничество на освященную нами гору. Сухой бассейн
под вышкой, куда мы вчера выбросили корки арбуза, - оказался спортзалом
для занятий ушу. Афганские спортсмены спустились в бассейн и ровными
рядами плавно тренировались под нами. Наверное, удивлялись, откуда в
бассейне возникли остатки арбуза. Мы раньше не подозревали, что бассейн
как-то используется.
Появились опять какие-то солдаты, на этот раз не пешком, а на джипе и
мотоцикле. Это оказались миротворческие англичане. Поговорили, мирно
расстались. Один из англичан покатал на мотоцикле афганского ребенка, к
большому удовольствию оного. Мы спустились с вышки, сфотографировали
англичан. А также друг друга, с флагом АВП, на фоне Кабула и очередного
танка, неизвестно когда забравшегося на гору. Спустились к посольству.
Пообщались еще раз с консулом и другими работниками посольства, передали
им оказию на Родину в виде книг, фотопленок и писем. С главпочтамта
позвонили домой.
Планы у нас были таковы. Двое, я и Книжник, намеревались поехать в
Кандагар, а затем в Герат. Там мы собирались заглянуть в иранское
консульство, и, вероятно, вернуться домой через Иран.
В.Шарлаев и С.Лекай тоже собрались в Герат, но не через Кандагар, а по
высокогорной дороге, более короткой по расстоянию и медленной по скорости.
Потом они намеревались поехать в Кандагар и Кабул, получить пакистанскую
визу и поехать в Пакистан, а затем через Кашмир в Китай. К.Степанов
планировал ехать так же. Через неделю мы наметили встретиться в Герате.
(Так потом не встретились.)
Сперва мы расстались с В.Шарлаевым и С.Лекаем. Втроем - Книжник, Кирилл и
я - мы направились на выезд из Кабула. Думали, что доедем вместе до
выезда, а потом разойдемся, но вышло иначе. На трассе нас подобрал
микроавтобус; в нем был водитель, какая-то мебель и англоговорящий
интеллигентный афганец лет сорока. В очках, что большая редкость в этой
стране. Это был хозяин машины, местный большой начальник; он ехал из
Кабула к себе домой, в деревню около Шейхабада. Мы втроем поехали с ним и
не пожалели об этом.
В образцовой деревне Чак-Вардак
Наш новый друг оказался начальником целого района, содержавшего 45
деревень. Он отлично говорил по-английски, регулярно ездил в Америку на
заработки и имел еще пять братьев, четверо из которых жили и работали в
США. Отец его был какой-то знаменитый афганский генерал, и все дети отца
были офицерами, но ушли из армии с приходом "Талибана".
- Талибы развалили армию и все хозяйство, - объяснял он, -
это же надо такое придумать: во главе армии - имам! Во главе армии должен
быть офицер, а не имам! А еще: директор школы - имам! Директор школы
должен быть педагог, а не имам! Имам должен быть в мечети! А еще:
руководитель завода, фабрики - имам! Там должен быть инженер, а не имам!
И руководитель государства тоже имам... Политик должен быть, а не имам!
Поэтому мы и ушли из армии. Четверо братьев уехали в США, один остался
здесь (он, кстати, учился в СССР и говорит по-русски, я вас познакомлю), а
я мотаюсь туда-сюда, привожу деньги оттуда и вкладываю их сюда.
Тем временем в каком-то поселке машина свернула с магистральной гравийной
дороги на проселочную грунтовку. Хозяин объяснил:
- Сейчас уже вечер, я вас отвезу к себе в Чак-Вардак, вы там
вымоетесь, постираетесь, отдохнете, переночуете, а завтра поедете дальше.
Согласны?
Хотя было еще совсем не поздно - часа три дня, - но нам было интересно
побывать в афганской глубинке, и мы, конечно, согласились. Дорожка, по
которой мы ехали, петляла по высохшим, пыльным холмам, только сухие
колючки росли здесь, и то редко. Но, удивительно, и тут жили какие-то
люди! Черные большие палатки-шатры, и мелкими точками стада вдалеке.
- Это кочевники, стопроцентнто чистые афганцы, - объяснил хозяин, - у
них есть стада верблюдов и овец. Именно эти люди - на 100% чистокровные
представители афганского народа!
Мы удивились, как они живут без воды и безо всего. Но тут за очередным
холмом показалась долина, окруженная настоящими горами, не особо зеленая,
скорее серая долина, с мелкими домиками, раскиданными на большой площади.
Дорожку перегородил шлагбаум. К нему уже бежал со всех ног сторож с ружьем
и открыл шлагбаум шефу. (Позже мы узнали, что ночью он ходит с автоматом, а
днем с ружьем.)
- Я много где побывал, и в Америке, и в Азии, но всегда возвращаюсь
сюда, и я люблю эту долину, потому что она - моя родина! - произнес
хозяин машины и всей окружающей местности. Деревня называлась Чак-Вардак,
по имени его отца, известного генерала; мужик сам тоже был Вардак, и вся
местность вокруг была Вардак, да и вся провинция (область) тоже
называлась Вардак. Название вроде "Ивановское": и город Иваново, и
сам Иванов, и отец Иванов, и область Ивановская. Машина остановилась на
холме, основная деревня была внизу, а справа был один аккуратный
одноэтажный дом. Мы вышли из машины, и хозяин показал нам сверху, с холма,
свои владения.
- Это, справа, дом для гостей. Сейчас мы направимся туда, там вы сможете
привести себя в порядок, там мы поужинаем, а потом мы пойдем и вы увидите
все вблизи. Там вот, внизу, у нас школа-интернат, где учатся тридцать пять
детей, у которых нет родителей; там же они и живут. Там строится новая
мечеть, там общественная кухня, там новая больница, тоже недавно
построенная, а вот там, на противоположном холме, большой дом, в котором
жил мой отец, и сейчас я там живу. Дальше, в долине раньше протекала река, но
уже четыре года, как у нас жара и засуха, и река высохла. Это очень плохо
для сельского хозяйства, теперь воду приходится качать из-под земли, с
глубины сто метров. Дальше вы видите горы, зимой на них лежит снег. А
дальше тоже находятся деревни, всего в них живет двадцать пять тысяч
человек, а эта деревня главная. Большинство людей, живущих в этих
деревнях, никогда не были в городе, никогда не видели Кабула и даже
никогда не видели большой дороги, по которой мы ехали. У них нет
телевизора и газет, большинство из них не умеют читать; они никогда не
видели окружающего большого мира. А мы пока пойдем пить чай.
За чаем зашел разговор о "Талибане".
- Да, во времена талибов было много проблем. Нужно было носить длинную
бороду, чем больше, тем лучше. Тебе (он показал на Книжника) тогда сказали
бы: вот, хороший человек, а про тебя (показал на безбородого Кирилла):
человек нехороший. Раньше, при коммунистах, если я ходил в мечеть, меня
могли посадить в тюрьму; при талибах стало все наоборот: если я не ходил в
мечеть, меня сажали в тюрьму. Но никто не возражал, талибы очень твердо
навели свой порядок, и все сотрудничали с "Талибаном" - время было такое.
Крестьяне в деревнях очень любили "Талибан". После ухода советских войск
появилась преступность, хаос, война, перестрелки, бандитизм. А при талибах
все это кончилось. В те времена каждый человек ложился спать спокойно! Он
знал, что с ним ночью ничего не случится. И он знал, что ему делать
завтра! Что пять раз в день нужно сходить в мечеть, слушать проповеди, и
он был спокоен и уверен в завтрашнем дне. Спокойствие и мир! В сельской
местности все были за "Талибан". Не удивляйтесь, и я тоже сотрудничал с
"Талибаном", как и все руководители на местах. Вот, посмотрите! - и он
показал на большую парадную фотографию на стене гостевого дома.
Там был изображен наш собеседник, но в ином
облике (в халате и черная борода лопатой), а справа и слева от него стояли
важные старики в чалмах: вероятно, большие начальники талибских времен.
- Вот с такой бородой я ходил! А теперь я и все другие местные начальники
укоротили бороды и живем при новой власти.
- А как вам новая власть? Как Хамид Карзай? Что о нем говорят в народе?
- Пока присматриваются, настороженно присматриваются. Ведь у нас, в
Афганистане, уже двадцать пять лет, - что творится? Нас все время учат жить.
Как мы устали! Пришли советские войска, потом пакистанцы (талибы же, идеи
и руководство все, были из Пакистана), теперь американцы подсунули нам
Карзая. А пользы от них нет. Никакого производства нет. Мы ездим за
границу и зарабатываем деньги. Потом мы возвращаемся и тратим их, чтобы
покупать иранские, пакистанские, индийские, китайские товары. Посмотрите
- все у нас привозное, а правители все разговаривают и сменяют друг
друга. А народ пока смотрит. Если реально что-то изменится, вот например
дорогу, по которой мы ехали из Кабула, - если эту дорогу починят, люди
подумают: вот, хорошо! А потом уйдет Карзай, и будут его ругать. Это
всегда так бывает.
* * *
Вечером - экскурсия по поселку. Общественная кухня, в которой готовится
пища на семьдесят человек - как говорят в России, "малоимущих". Насосная
станция, качающая воду со стометровой глубины. Продовольственный склад с
тетрадью записей, чего сколько осталось. Школа-интернат для детей. Семь
или восемь аккуратных, одинаковых классов - конечно, без парт и стульев,
из мебели только циновки и классные доски. В каждом классе на стене
нарисована схема Афганистана, где, как на разноцветном лоскутном одеяле,
обозначены все провинции. Дети в одинаковых белых халатах и в часах,
которые начальник привез из Америки; детей человек тридцать. Один из них
слепой, в черных очках, его водят за руку. Деревенская больница, новая,
чистая и аккуратная; ничего лишнего, как и в школе. Бородатый врач надел
белый халат и позволил себя сфотографировать у стеклянного шкафа с
лекарствами. Рядом с больницей - строящаяся мечеть.
Все сооружения, будь то школа, больница или гостевой дом, были построены
недавно, в одинаковом простом стиле, но со вкусом. В поселке есть
художник, и он разрисовал все, кроме мечети, большими настенными картинами
двухметрового размера. Вот изображен засыпанный снегом перевал Саланг
(зимой), вот местные горы, вот нарисованы Файзабад и Газни, вот другие
пейзажные картины; в больнице большой портрет Ибн Сины, а на другой стене
- генерала, отца хозяина. Строгий мужчина с орденами, без бороды.
(Интересно, за кого или против кого он воевал? Я не спросил.) В школе
было не меньше десяти картин; местный художник старался на славу. Все
пейзажи и лица были подписаны на местном и на английском языках.
Мечеть еще строилась, и все вместе - дети, начальник, мы с Кириллом,
учителя, врачи и все сопровождавшие нас по поселку, - совершили намаз во
дворе школы. Пофотографировали. Поднялись наверх, в гостевой дом;
начальник ушел по своим делам, а к нам подъехал его брат, пожилой уже
седобородый человек с костылями. Ему было лет пятьдесят, весьма преклонный
для Афганистана возраст. Разговор зашел, как обычно в этой стране, о вере,
о мусульманах вообще и о талибах в частности. Говорили по-русски: дедушка
учился в СССР.
- Я, например, вообще не чувствую себя мусульманином. Я скорее был бы
христианином. Так я на намаз не хожу, никто не обижает, потому что с
ногами у меня плохо. Но если я выйду и скажу: я не мусульманин, меня
убьют!
- Это вам талибы отбили интерес к исламу, - предположили мы.
- И талибы тоже. Вы не подумайте: я даже в школе преподаю, учу детей
религии. А сам... вот не могу назвать себя мусульманином!
Кирилл, недавно принявший мусульманское имя Абдулла (он обижался, когда
мы его называли Кириллом), принялся агитировать дедушку вернуться к
истинной вере. Тот слушал, улыбаясь.
- Это вы здесь такие строгие, а там, в Москве, наверное и пиво, и
девушки, - предположил он. - Религия - это для старых людей. В молодости
пей, гуляй, веселись. Потом уже, в старости...
- Нет, в любом возрасте, - отмел подозрения Кирилл-Абдулла, - мы
должны...
Тут я прерву рассказ. Скажу лишь, что дедушка в жизни не мог предположить,
что уже после свержения "Талибана" приедут - и откуда, и откуда! из
России! - мусульмане, и кто-то будет проповедовать ислам здесь, в
афганской деревне, пытаясь вернуть заблудшего дедушку в лоно истинной
веры. Дедушка думал уехать вечером домой, но, заговорившись, остался у
брата в гостевом доме.
- Да... - удивленно повторял он, - тебе, Абдулла, нужно было приехать в
то время...
Перейти в след. главу.
Вернуться в оглавление книги "Страна А., или Автостопом по Афганистану" 2002 г.
Другое творчество Антона Кротова.
Написать е-mail автору
Написать в "Гостевую книгу" Академии вольных путешествий.