рюкзака. Просто записали в «тетрадь выезжающих» и поставили выездной штампик.
До сирийской таможни пришлось пройти пешком около километра по пыльной
грунтовой дороге мимо зеленеющих полей.
Сирийские пограничники украсили мой паспорт въездным штампом, в котором не было
ни одной европейской буквы или цифры. Еще один штампик на этой же странице предупреждал
по-английски, что по прошествии 15-ти дней я должен обратиться в иммиграционный
департамент.
Сразу за воротами таможни начался сирийский городок. Я шел по утренним улочкам на
юг, оглядываясь по сторонам и замечал изменения в окружающей обстановке: большинство
машин было не привычными европейцам легковыми, а пикапами с открытым кузовом;
женщины уже не прятались от меня в подворотню; мальчишки не пытались оказывать мне
ненужные услуги, а занимались своими делами…
Вот по узкой улочке идет женщина с мальчиком, поклажу несет на голове, как и
большинство женщин в южных странах. Но в отличие от турчанки, она не прячет лицо в платок
при виде меня, а спокойно улыбается мне в глаза. Я фотографирую – женщина вполне довольна.
Сирия кажется более интересной страной даже по самым первым впечатлениям.
Вот и большой перекресток. Здесь оживленно: туда-сюда снуют рикши, торговцы с
лотками, водонос с двумя кувшинами расхваливает свою воду и звенит звонкими побрякушками
в руке. Улицы-дороги расходятся в пять сторон. Где же дорога в ближайший город Raqqa?
- Вейн тарИккак илЯ рАкка? – Показываю на одну из дорог мальчику лет 15-ти.
- Ты хочешь автобус? – Примерно так я понимаю его ответ.
- Ана мин рУси. Ана… иля … - Забыл как будет «ехать по дороге».
- Руси? О-о! Руси!! Руси!!! – Закричал радостно мальчик: «Русский! Русский!»
Тут же и все остальные дети на площади начинают кричать «Русский! Русский!» и дергать
за длинные белые халаты старших мужчин. Вскоре все люди на площади бросают торговлю,
даже ослы в повозках поддаются всеобщей суматохе и шарахаются в стороны, опрокидывая
поклажу с одной из тележек. Уже при помощи взрослых, все стараются увлечь меня куда-то в
сторону магазина обуви. Не понимая, что же такого необычного во мне нашли, все же вяло
позволяю себя куда-то направлять. Тем временем, другая толпа мальчишек извлекает из
магазина незнакомого мне араба в клетчатой рубашке. Человек лет 35-ти приблизился ко мне и
обе толпы затихли в ожидании, только самые нетерпеливые тихо шептали «руси-руси!»,
показывая пальцами то на меня, то на него.
- Ты что, из России? – Спросил он меня на чистом русском языке.
- А ты – русский… или нет. Ты - жил в СССР? – После замешательства догадался я.
- Я не русский. Но я хорошо говорю по-русски. – Усмехнулся араб.
- Откуда?!
- Я закончил харьковский фармацевтический институт – Без запинки сказал он в ответ.
- О! Классно! У вас там фестиваль проходит каждый год, «Эсхар» называется. Бывал там? –
Не нашел я ничего лучшего чтобы поддержать «харьковскую» тему.
- Нет. Но у меня там осталась любимая девушка … я так давно не говорил по-русски … -
Скупая мужская слеза скатилась по его лицу, непонятно, толи по девушке, толи по
русскому языку, то ли по фестивалю «Эсхар», где она осталась…
- Давай зайдем куда-нибудь, а то мы парализовали все движение на этой площади. –
Предложил я, видя крайнее замешательство на лицах наблюдателей.
- Да-да, конечно. Вот это магазин моего друга. Пойдем сюда.
После того, как мы уселись в магазине, мне принесли бутылку содовой и большой сэндвич
с фасолью. Вот литературный пересказ той истории, которую 13-го августа 2000-го года мне
рассказал Абдул-Кирилл-Ибрагим, великий аптекарь из маленького городка на северо-востоке
Сирии:
В далеком 1993-ем году я и еще несколько сирийских юношей, отправились на Украину
получать дипломы фармацевтов, чтобы развивать аптекарскую индустрию Сирии. Врач и
аптекарь здесь одна из самых уважаемых профессий. Мои родители сделали все возможное,
чтобы я попал в эту группу, ибо лучшей возможности обеспечить мое будущее они и
придумать не могли.
И вот, мы попали в далекую страну, без знания языка.
Сначала учились как первоклассники: писать буквы, читать по слогам… В те времена был
дефицит. Мы жили в общаге. Посылаем одного-двух в магазин за хлебом, а хлеб дают только
по одной буханке в руки. Как без языка объяснить продавцам, что в общаге остались еще
десять голодных студентов?! Вот такие проблемы были в начале… но потом я выучил язык и
даже познакомился с девушкой… (Здесь в глазах рассказчика опять заблестели слезы, и он стал
рассказывать с нежностью, словно нараспев) Ее зовут Елена. Мы полюбили друг друга. Но после
окончания института она уехала домой в Евпаторию, а я сюда, в Сирию. Сейчас у меня одна из
самых больших аптек в этой местности… Нет, она не в этом городе. Моя аптека в деревне, в
шести километрах отсюда. У меня там большой дом, если хочешь, можем сейчас поехать ко
мне – поешь, помоешься, отдохнешь… Можешь даже на ночь остаться. Спешишь? Ну ладно…
… В общем, мне уже несколько раз предлагали взять в жены местную девушку, но я люблю
только Елену. (Коран не только не запрещает, но и поощряет многоженство. Он вполне мог бы
взять себе несколько жен любого возраста, а Елену считать «любимой женой», но не сделал
этого.) Каждую неделю звоню ей, часто езжу в Ливию… там есть украинское посольство. Все
эти годы я прошу, чтобы мне разрешили уехать в Крым, там жениться на Елене. Хотя здесь я
зарабатываю около 2 000 долларов в месяц и очень уважаемый человек. Но я очень тоскую по
своей девушке. Хотя здесь мне оставаться очень выгодно, все мои мечты сейчас об Украине.
Надеюсь, если все будет хорошо, то через год я уже буду с ней…
- Но ты понимаешь, что там тебе придется все начинать сначала. Там безработица, у вас
наверняка будут проблемы с жильем…
- Нет-нет! Я уже все давно продумал. Я открою там новую частную аптеку… я не потерял
российскую квалификацию… вот, у тебя здесь на руке – «бриллиантовая зелень»,
правильно? Вот, я хорошо помню, хотя здесь такого лекарства не бывает.
- Ну, что ж, удачи тебе. Можешь дать мне телефон в Евпатории, я позвоню туда, когда
вернусь в Россию. Даже если тебя там не будет, то передам привет Елене.
Еще долго Абдул Кирим Ибрагим очень трогательно рассказывал мне о своей любви,
рассматривал фотографии России. Потом обменял 20 долларов на сирийские лиры (1$=50L) и
даже предложил оплатить автобус до города Ракка. Еще немного я расспросил его об
особенностях Сирии. Тем временем, в магазин привели еще одного араба. Абдул сказал, что у
этого человека очень редкая аномалия в организме – все органы правой и левой половины тела у
него поменялись местами. Таких случаев бывает один на сотни тысяч. Я послушал редкое
сердце справа и мы сфотографировались втроем у входа в магазин.
Попрощавшись с новыми друзьями, застопил прямо на площади грузовик, а скоро
попал в бесплатную маршрутку. На выезде из города она свернула на автовокзал. Пассажиры
почему-то тоже стали кричать мне «Руси-руси!» и зазывать остаться в автобусе. Чуть ли не
насильно меня завезли на автовокзал. Из тени, улыбаясь, вышел … опять мой знакомый
фармацевт!
- Просто чудеса какие-то! Тебя что, здесь весь город знает?
- Да. И все окрестные деревни то же.
- А почему они меня к тебе везут?
- Потому что они знают, что я учился в России, а русские люди попадают сюда очень редко.
Вот они и стараются сделать мне радость…
- Как же мне тогда быть? Ведь если я остановлю машину, водитель повезет меня к тебе в
деревню?!
- Давай, я договорюсь с водителем автобуса, чтобы он бесплатно довез тебе до Ракка?
- Нет, я не хочу пользоваться рейсовым транспортом. И потом, я хочу сам учить арабский
язык и договориться с водителем самостоятельно.
- Хорошо. Мы довезем тебя до трассы. Подожди здесь, автобус через 10 минут.
- Давай так: я пойду голосовать на дорогу, а если за десять минут я не уеду на попутке, тогда
ты подберешь меня в автобус.
- Хорошо. Еще раз до свидания, на всякий случай.
Все получилось так, как и сказал Абдул. Пока я стоял на трассе, он рассказал про меня
водителю маршрутки и всем пассажирам. Сразу начались расспросы про Россию, а я всю дорогу
до деревни расспрашивал про Сирию.
На рынке в Raqqa, где заканчивался маршрут, водитель автобуса сам объяснил мою
сущность водителю грузовичка, и в открытом кузове, меня бесплатно довезли до следующего
выезда из города. Очередная машина оказалась такси. Мне показалось, что я правильно
объяснил водителю арабскими фразами, чтобы он подвез меня, «сколько по пути, бесплатно".
Но когда я стал прощаться, водитель стал вымогать деньги. В переводе на русский, наш диалог
звучал бы так:
- Вот ты тут катаешься. А мне зарабатывать деньги надо!
- Я предупреждал: «сколько по пути». Если хочешь денег, то взял бы другого пассажира!
- Иностранец – лучший пассажир! Заплати мне хоть сколько-нибудь…
- Не могу. Если я тебе заплачу, то ты и дальше будешь также вымогать деньги с
автостопщиков. А так обманывать не хорошо!
- Ну дай мне хоть сколько-нибудь, хотя бы монетами… У меня дома дети голодают,
подвозить людей – это моя работа. Что я им скажу?
- Хорошо. Вот, возьми одну большую монету (50 лир) и больше так не делай.
Расставаясь с подлым таксистом, я удивлялся, как много можно понять, зная всего десяток
арабских слов. Потом я решил не горевать по потраченному доллару, ведь во всех
мусульманских странах будут бесплатно кормить, возить, звать на ночлег. И одного доллара
таксисту было не жалко. Тем более, что он не выглядел богатым человеком. Но, с другой
стороны, нехорошо создавать опасный прецедент! Ведь он расскажет и другим таксистам о том,
как вытряс деньги с жадного русского. Вот так и «портятся» для автостопа страны, где бывает
много туристов… Забегая вперед, замечу, что в Судане, где туристов не бывает вообще,
водители еще не додумались брать плату за проезд по городу.
Размышляя о том, как бы не нарваться на нового таксиста, выбрал длинную американскую
машину с пожилым белым водителем. Англичанин оказался понятливым, вывез меня прямо на
трассу.
«Нормальных» машин по трассе не было, одни только маршрутки. Одна из них сама
вызвалась довезти меня до следующего поворота, а вот там я решил выбирать дальнюю машину
до Алеппо. Попался огромный и чистый турецкий грузовик. Водитель повел себя так, как и
большинство других турецких водителей:
- О-о! Россия! Москва! Людмила! Хорошо-о!
- Ты знаешь русский?
- Только мало слов. Я бывать в Краснодар, Москва, Ростов, Сочи.
- Как тебе там понравилось?
- О! Очень хорошо. Такие девушка! А почему ты едешь без девушка?
- Потому что такие как ты, непременно стали бы приставать к ней! – Честно сказал я, но
водитель, конечно, сделал вид, что не понял «наезда».
В представлении большинства турецких мужчин, русские девушки все по сути своей
проститутки. И это мнение подкрепляется рассказами водителей, побывавших в России, а так
же тем, что почти все проститутки в Турции – приезжие из России и Украины. Пока положение
на рынке торговли женским телом не измениться, ничто не сможет поколебать это убеждение в
глазах турков. И эта «слава» в последние годы распространяется и на соседние страны, к
сожалению. Большинство турецких водителей и некоторые сирийские всю дорогу обсуждали со
мной прелесть русских девушек и абсолютную непригодность своих. Все мои попытки
перевести разговор на другую тему, заканчивались искреннем непониманием: «Тебе что, не
нравятся девушки?!»
Пытаясь переменить тему разговора, я показал на водную гладь Евфрата. Мустафа сразу
стал обсуждать, в чем купаются русские девушки, но потом все же предложил искупаться
самим. Интересно узнать, в каком виде нужно купаться, согласно мусульманским традициям?
Для купания выбрали арык (водяной канал сельскохозяйственного значения) протекающий
прямо под дорогой. Глубиной он был сантиметров 45, но под дорогой проходил в углубленном
тоннеле. Вот как раз в горловину этого «водопровода» и ныряли местные ребята. Ни девочек,
ни женщин, среди них не было. Мустафа снял часы и сотовый телефон и нырнул прямо в своем
белом халате и таких же белых просторных штанах. Я купался в трусах, но желтые штаны и
анорак тоже постирал, с помощью зеленого арабского мыла. В кабине водитель переоделся в
новый арабский костюм, а я просто отжал свою одежду и открыл пошире окно. Через 20 минут
горячий ветер уже высушил льняную ткань.
Высадился из высокой кабины в центре Алеппо (по-арабски – «Халеб»). До сих пор я не
видел по настоящему крупного арабского города. Вокруг кипела настоящая ночная жизнь. Как
и в Турции, дома были трех-четырех этажные, тесно прижатые друг к другу. На первых этажах
ярко светились окнами магазины, кафе, сувенирные лавки. Прямо на узких тротуарах стояли
столики и деревья в кадках, увешанные электрическими гирляндами. Празднично одетые
посетители курили разноцветные кальяны, обсуждали новости. Горожане победнее, просто
вытаскивали из ворот своей квартиры низенькие стулья или ковры. Прохожие перешагивали
через полулежащих «отдыхающих» людей. Улицы забиты разноцветными машинами и
разукрашенными автобусами. Грузовики и повозки перемещались, не снижая скорости на
перекрестках, вездесущие такси умудрялись лавировать между ними, подсаживая и высаживая
пассажиров. Никаких светофоров и регулировщиков не было видно, по крайней мере в этом
квартале. Я высадился прямо между столиками такого «тротуарного кафе», присел в
пластиковое кресло оглядеться. Тут же мной заинтересовались посетители кафе, молодые
парни лет 23-х. В отличии от старших мусульман, они были одеты не в арабские халаты, а в
европейские джинсы и майки. Пошли разговоры на смеси английского и арабского,
рассматривание фотографий… Вскоре один из парней вызвался организовать мне ночлег. Так я
попал в квартиру к сирийскому инженеру, после чая и душа я выслушал его интересный
рассказ о продвижении компьютерных технологий в арабских странах:
…В Ленинграде я защитил докторскую диссертацию, привез оттуда жену Марину, а
сейчас я заведую кафедрой агрономии в местном университете. Как только я приехал из
России, то сразу купил компьютер, вон на той полке у меня и Фигурнов стоит и другие книги
на русском. Так вот, компьютеры здесь тогда уже были, а вот с интернетом тогда было
совсем туго – он был всего лишь в нескольких крупных университетах. В последнее время у нас
появились надежды – новый, молодой Президент уже несколько лет является попечителем
ученого комитета по внедрению интернет в Сирии. А вот старый, недавно умерший
президент, был сторонником «железного занавеса» и всячески ограничивал свободу слова и
информации. Но и сейчас, дома интернет имеют всего несколько человек, и даже у них
большие проблемы: многие ресурсы внесены в «черные списки», например, все серверы в
названии которых есть слово «mail” в Сирии не работают. Совсем недавно был случай: один
из этих людей, через дальнюю ссылку, зашел на один из запрещенных серверов. Так вот уже
через 10 минут к нему в дверь постучали люди из ГБ и строго спросили: «Зачем Вы туда
залезли?» Несчастного не только отключили от сетей, но и выгнали с работы. А при старом
президенте он попал бы тюрьму. Сегодня стало с этим полегче, но в нашем университете
интернет лишь по предварительной записи на несколько часов в неделю. Надеюсь, что скоро у
меня и дома появиться электронная почта, тогда я тебе напишу письмо.
С программным обеспечением у нас тоже большая проблема была. Нашей кафедре
понадобилась программа по агрономии, для обработки аэрофотоснимков. Стали покупать у
производителей, пришлось заплатить больше 5 000 долларов за пять копий этой программы.
Каждая копия защищена от копирования и исправления специальной программой, из-за этого я
имел кучу проблем при каждом сбое. День и ночь на работе сидел – то и дело одна из пяти
копий падала, приходилось вызывать специалистов от производителя… В общем, намучался я
с ней по уши. Вот, под новый год, был я в «родном» Ленинграде. Там мне друзья и говорят:
«Давай 100 долларов и наши специалисты тебе за пару дней все взломают, никаких проблем
больше не будет.» Я уже и сто долларов личных приготовился отдать. Но пошел на
барахолку у метро, детям диски с играми покупать. Смотрю, а у этого же торговца диски с
софтом лежат – на каждом диске десятки программ. У нас, в Сирии, каждая из этих
программ тысячи долларов стоит. Я даже не поверил глазам. И тут продавец показывает мне
диск, вижу, на коробке среди десятков других названий та самая программа, что у нас на
кафедре все время виснет. Даже переспросил продавца, та ли? Точно она, 37-я сверху. Я
решил что это какая-то ошибка или шутка. Но диск 35 рублей всего стоил, купил на всякий
случай. Принес я ее в институт, смотрю – все защиты сломаны, копируй сколько хочешь. Я на
работе, тайком от начальства, все лицензионные копии стер, поставил «ленинградские», все
теперь работает как часы. Начальство довольно, у меня хлопот в три раза меньше при той
же зарплате, красота! Хорошо что таможенники еще не научились компакт-дисками
интересоваться. Теперь буду каждый раз в России весь необходимый софт закупать и горя не
знать…
Ровно в восемь утра где-то с ближайшего минарета раздались звуки намаза – святой
молитвы, которую мусульмане должны совершать пять раз в день. Первый намаз –
предрассветный, был еще в пять утра, но я его не слышал. Дневные два намаза как-то тонут в
городском шуме и их тоже редко замечаешь. Зато вечерний и утренний – всегда как по часам.
За перегородкой весело кричат по-русски дети. Марина угощает завтраком с
булочками (купили специально для русского гостя, арабы предпочитают лепешки), яичница с
помидорами и чай с черничным вареньем. Как будто и не уезжал – маленький островок России в
Сирии.
Семья инженера снимает половину большой квартиры у старика, к которому меня вчера
привели на ночлег. Комнаты просторные, обставлены европейской мебелью. Кухня как в
Москве. Стены толщиной в один кирпич – здесь не бывает холодно, как не бывает и дождей.
Слышны все звуки с улицы. В ванной комнате просторно и прохладно, бетонные полы
позволяют мыться под душем в любой части комнаты, тут же в тазике постирал и одежду. Пока
одежда сохла, показывал Марине фотографии из России, переписали с моего диска на
компьютер сайт АВП и авторскую песню в mp3-формате. Потом разговаривали до двух часов о
жизни с Сирии. Хотя муж Марины получил образование в Ленинграде, он все же соблюдает
мусульманские традиции – спят они на полу, подстелив широкие матрасы. С чужими
мужчинами она ни разу не разговаривала, для меня сделано исключение в первый и последний
раз. Из дому она может выходить только для того, чтобы погулять по соседней улице. При этом
она должна четко доложить мужу, по какому маршруту и как долго она будет гулять. Во время
прогулки она не может заговорить даже с продавцом в магазине, ибо соседи сочтут это крайней
вульгарностью и оскорблением мужу. Единственное ее развлечение – русские книги и двое
замечательных веселых детей. Нет, она не жалеет о том, что променяла жизнь в России на этот
дом.
